Барабанщица
Шрифт:
– Здравствуй.
– сказал он, моргая.
– Папа тебе привет передавал! Это он мне дал свою машину. А ты гораздо лучше выглядишь. Совсем не так, как Горчаков описывал.
– Кто?
– не поняла сразу Катя. Но потом вспомнила.
– А что он ещё сказал?
– Сказал, что ты классная!
– Славка улыбнулся.
– Ты ему очень понравилась.
– Славка, - спросила Катя, - зачем они твоего отца убить хотели?
Славка задумался.
– Видишь ли, когда вы...
– тут Славка покраснел и быстро поправился, то есть когда они обокрали в вагоне папиного помощника, то ничего нужного в сумке они, конечно,
– Славка, - упрямо повторила Катя, - ну, не нашли, но зачем же
всё-таки они хотели убить твоего отца?
– Видишь ли, он, кажется, работает над каким-то важным проектом. Очень важным. Ну, а им этого не хочется. Нет, знаешь... дальше ты меня лучше не спрашивай! Я тоже однажды спросил у него: что за проект? А отец сделал такое таинственное лицо. "Ты, - говорит, умеешь хранить тайну?.. Государственную тайну..." Потом посадил меня рядом с собой, взял карандаш и говорил, говорил, объяснял, объяснял... Вот тут винт, тут ручка, тут шарниры, здесь шарикоподшипники. При вращении, говорит, развивается огромная центробежная сила. А здесь такой металлический сосуд... Я всё слушал, слушал - а потом дошло, и я закричал: "Папа! Ну, что ты врёшь? Это же ты мне объясняешь, как устроен молочный сепаратор, что стоит в деревне у бабушки!" Тогда он хохотал, хохотал, так, что и мне смешно стало. Так вот, с этого момента я уже его и сам ни о чём не спрашиваю. Нельзя!
– вздохнул Славка.
– Это действительно государственная тайна.
– Их посадили?
– угрюмо спросила Катя.
– Кого "их"?
– Ну, этих, который дядя - и Яков.
– Но ты же... ты же убила Якова, - пробормотал Славка и, по-видимому, сам испугался, не сказал ли он Кате лишнего.
– Разве?
– Ну да!
– быстро сказал Славка, увидев, что Катя даже не вздрогнула, а не то чтобы упасть в обморок.
– Ты встала, и ты выстрелила. Но дом-то ведь был окружён и от калитки и от забора - их уже выследили. Тебе бы ещё подождать две-три минуты, так их всё равно бы захватили!
– Вот что! Значит, выходит, что и стреляла я напрасно!
– Ничего не выходит!
– вступился Славка.
– Ты же этого не знала. Ты же не знала этого!
– и Славка, смущённо пожав плечами, протянул Кате завёрнутый в салфетку узелок, от которого шёл запах тёплых плюшек с ватрушками.
– Это тебе моя бабушка прислала. Я не брал. Я отказывался: "Зачем?
– говорю.
– Там и так кормят". Но она разве слушает!..
И Славка поставил узелок на тумбочку, рядом с цветами.
– Спасибо.
– Катя улыбнулась. Потом спросила: - А этот... дядя? Взяли его?
– Взяли.
– Славка кивнул.
– Его ранили - когда от оперативников отстреливался. А утром в больнице он умер.
Славка наклонился и негромко добавил:
– Я слышал - ему кто-то из медперосонала какую-то дрянь тихонько впрыснул. Это его начальство о нём позаботилось. Он знал слишком много. Горчаков очень злой был, кричал на своих людей: ФСБ специально охрану поставила, день и ночь следили... И вот, не уследили всё-таки...
– потом Славка помолчал и добавил: - А ты молодец. Не каждый бы так смог. Мало кто...
Прощаясь, он осторожно погладил Кате руку, потом наклонился и очень осторожно поцеловал в щёку. Он сказал, что скоро зайдёт опять. Всё ещё чуть прихрамывая, Славка быстро дошёл до машины и помахал
рукой....Он уехал. Долго сидела Катя. И улыбалась, перебирая в памяти весь их разговор. Но глаза поднять от земли к широкому горизонту боялась. Знала, что всё равно налетит сразу, навалится и задавит тоска.
Как-то сидела она на террасе и задумчиво глядела, как крупный мохнатый шмель, срываясь и неуклюже падая, упрямо пытается пролететь сквозь светлое оконное стекло. И было необъяснимо, непонятно, зачем столько бешеных усилий затрачивает он на эту совершенно бесплодную затею, в то время, когда совсем рядом вторая половина окна широко распахнута настежь.
Мимо неё, как-то чудно глянув и торопливей, чем обычно, пробежала через террасу из сада нянька.
Вскоре из дежурки прошёл в сад доктор. Высунулась опять нянька; она была взволнована.
– Ну, вот и хорошо! Ну, вот и хорошо!
– шепнула она, не вытерпев.
– Вот и за тобой, милая, из дома приехали.
Как из дома?.. Валентина? Вот это новость!
Катя запахнула халат и вышла на крыльцо.
Резкий крик вырвался у неё из ещё не окрепшего горла. Катя кинулась вперёд и тут же зашаталась, поперхнулась, ухватилась за перила. Кашель душил её, в горле резало. Катя затопала ногами, замотала головой и опустилась на ступеньки.
По песчаной дорожке шёл доктор, а рядом с ним - Катин отец. Кате сунули ко рту чашку воды со льдом, с валерьянкой, с мятой; тогда наконец кашель стих.
– Ну зачем так кричать?
– покачал головой доктор.
– Ты бы вскрикнула шёпотом, потихоньку... Горло-то у тебя ещё слабое.
Вот они и рядом. Катя лежит. Лоб её влажен. Она ещё не знает, счастлива она или нет. Пытливо смотрит на отца, хмурится, улыбается. Но она очень осторожна, она ещё ничему не верит.
И Катя ему говорит:
– Это ты?
– Да, я!
Голос его. Его лицо. На висках, как паутина, лёгкая седина. Чёрные брюки, белая рубашка, туфли. Да, это он!
И Катя осторожно спрашивает:
– Но ведь тебя...
Он сразу понимает, потому что, улыбнувшись - вот так, по-своему, как никто, а только он - правым уголком рта, - отвечает:
– Меня выпустили... по амнистии.
– И теперь ты...
– И теперь я совсем свободен.
– И тебя выпустили так задолго раньше срока?
– бормочет Катя.
– Да. Так иногда бывает.
Катя смотрит на его левую руку: большого пальца до половины нет. Смотрит на голову: слева, повыше виска, шрам. Раньше его не было.
В висках у Кати постукивает. Тут, вдруг налетает догадка, и девочка почти кричит:
– Папа! А где ты теперь живёшь?..
– У Платона Половцева. Он пока уступил мне одну комнату. А дальше будет видно. Теперь мы не пропадём.
– 26-86-36! Так это ты меня искал? Так вот он откуда загадочный
краснодарский телефон!
– Да. Я приехал как раз через неделю после твоего отъезда.
Катя отталкивает его руку и поднимает с подушки голову:
– Ты пусти, папа. Я встану. Мне хорошо!
Они на самолёте, летят в Краснодар.
Широкие поля внизу. Мир - огромный. Жизнь ещё только начинается. Много чего ещё в этой жизни случится! И то, что пока кажется непонятным, всё потом обязательно будет понято. Мотор самолёта гудит, а Кате весело. В адлерский аэропорт их провожал Славка. Он сказал, что его родители приглашают Катю в гости, в Москву.