Барабанщица
Шрифт:
Потом старуха примерила дядину кепку. Пошарила у дяди в карманах. Достала целую пригоршню мелочи. Конфисковала одну монетку - Катя не разглядела - какую, - спрятала себе в карман. Прислушалась. Взяла портфель. Порылась, вытянула один синий мужской носок старика Якова. Подержала его, подумала и сунула в карман тоже. Затем она положила портфель на место и лёгкой, пританцовывающей походкой вышла из комнаты.
Мгновенно следом за ней в комнате очутилась Катя. Вытянула портфель, выдернула браунинг и спрятала в карман. Сунула за пазуху и оставшийся синий мужской носок. Удостоверение положила обратно к дядиным
Очутившись позади холма, Катя пробралась к развалинам старой беседки. Сорвала лист лопуха, завернула браунинг и задвинула его в расщелину. Спустилась. Перелезла через невысокую ограду. Прошмыгнула кругом вдоль забора и остановилась перед калиткой.
Тут она перевела дух, вытерла лицо, отряхнулась и, непринуждённо насвистывая мелодию, распахнула калитку.
Дядя и старик Яков сразу же обернулись.
Как бы удивлённая тем, что увидела старика Якова, Катя на секунду оборвала мелодию, но сразу же, только потише, принялась насвистывать снова.
Подошла, вежливо поздоровалась.
– Дядя, - сказала Катя, - а, интересно, в какой стороне отсюда
Новороссийск?
– Морячка! Путешественница! Дитя капитана Гранта!
– Похвалил её дядя, очевидно довольный тем, что Катя не нахмурилась и не удивилась, увидев здесь старика Якова, который был теперь наголо брит - без усов, без своей армейской гимнастёрки с орденом, а в светлой курортного вида рубашке и в таких же штанах.
– Вон в той стороне Новороссийск. Сегодня мы едем в Сочи там проводим старика Якова на пристань: он плывёт в Севастополь к своей больной бабушке, а потом я отвезу тебя в Новороссийск.
Это было что-то новое. Но Катя не показала виду и молча кивнула головой.
– Ты должна быть терпеливой, - сказал дядя.
– Терпение - обязательное качество для сотрудника милиции. Помню, в Чечне, сидели мы в однажды в засаде... А, впрочем, расскажу потом. Ты где бегала? Почему лоб мокрый?
– Домой торопилась, - объяснила Катя.
– Думала, как бы не опоздать к обеду.
– Нас сегодня старик Яков угощает, - сообщил дядя.
– Не правда ли, добряк, ты сегодня тряхнешь бумажником? Ты подожди, Катерина, минутку, а мы зайдём в комнату. Там он с дороги отряхнётся, почистится, и тогда двинем к ресторану.
Катя проводила их взглядом, села на скамью и, принялась разглядывать море на горизонте.
...Не прошло и трёх минут, как по лестнице раздался топот, и на дорожку вылетел дядя, а за ним, без рубашки, в одних брюках, старик Яков.
– Катерина!
– закричал дядя.
– Ты старуху не видела?
– А она, дядечка, на заднем дворике голубей кормит. Вот, слышите, как она их зовёт? "Гули, гули"!
– "Гули, гули"!
– хрипло зарычал старик Яков.
– Я вот ей покажу "гули, гули"!
– Только ласково! Только ласково!
– предупредил на ходу дядя.
– Тогда мы сразу же... Мы это быстро...
Голуби с шумом взметнулись на крышу, а старуха с беспокойством глянула на подскочивших к ней мужчин.
– Только тише! Только ласково!
– оборвал дядя старика Якова, который начал материться
– Добрый день, хорошая погода!
– торопливо заговорил дядя.
Птица-голубь - дар Божий. Послушайте, мамаша, это вы нам сейчас принесли в комнату разные... цветочки, василёчки, лютики?
– Для своих друзей, - начала было старуха, - для хороших людей... Ай-ай!.. Что он на меня так смотрит?
– Отдай по хорошему, дура старая!
– заорал вдруг старик Яков.
– Не то жалеть будешь!
– Только ласково! Только ласково!
– загремел на Якова дядя.
Послушайте, дорогая: отдайте то, что вы у нас взяли. Ну, на что вам оно? Вы женщина благоразумная (молчи, Яков!), лета ваши преклонные... Ну, что вы, солдат, что ли? Вот видите, я вас прошу... Ну, смотрите, я стал перед вами на одно колено... Да закрой, Яков, калитку! Кого ещё там хрен несет?!
Но закрывать было уже поздно: в проходе стоял бородатый старухин сын и с изумлением смотрел на выпучившую глаза старуху и коленопреклоненного дядю. Дядя подпрыгнул, как мячик, и стал объяснять, в чём дело.
– Мама, отдайте!
– строго сказал её сын.
– Зачем вы это сделали?
– Но на память!
– жалобно завопила старуха.
– Я только хотела на добрую, дорогую память!
– На память!
– взбесился тогда не вытерпевший дядя.
– Хватайте её! Берите!.. Вон он лежит у неё в кармане!
– Нате! Подавитесь!
– вдруг совершенно спокойным и злым голосом сказала старуха и бросила на траву синий мужской носок.
– Это мой носок!
– торжественно сказал старик Яков.
– Сам на днях покупал в Ростове. Давай выкладывай дальше!
Старуха швырнула ему под ноги монетку и вывернула карман. Больше в карманах у неё ничего не было.
Два часа бились трое мужчин со старухой, угрожали, уговаривали, просили, кланялись... Но она только плевалась, ругалась и даже изловчилась ударить старика Якова по затылку палкой.
До отплытия катера времени оставалось уже немного. И тогда, охрипшие, обозлённые, дядя и Яков пошли одеваться.
Старик Яков надел рубашку. С удивлением глядела Катя на его
могучие плечи; у него было волосатое загорелое туловище с несколькими неясного содержания татуировками, и, как железные шары, перекатывались и играли под кожей мускулы.
"Да, этот кривоногий дуб ещё пошумит, - подумала Катя.
– А ведь когда он оденется, согнётся, закашляет и схватится за сердце - как не подумать, что это и правда только болезненный беззубый старикашка!"
Перед тем как уходить на пристань, подошёл старухин сын и
сообщил, что в болоте возле ограды плавает второй синий носок.
Тут все вздохнули и решили, что полоумная старуха там же, по злобе, утопила и браунинг...
Но делать было нечего! Самостоятельно в болото лезть, конечно, никому не вздумалось, а привлекать к этому тёмному делу посторонних дядя и старик Яков не захотели.
Катя смотрела на холм с развалинами каменной беседки, думала о своём и, конечно, молчала.
В Сочи они приехали к вечеру. И сразу же отправились на морвокзал. Когда дядя купил билет, ещё оставался час до отхода. Тем не менее старик Яков быстро поднялся на катер, устроился в углу у окошка и больше никуда не ходил.