Бархатная Принцесса

— Найди себя парня, — говорю я, почему-то чувствуя себя пиздец, каким старым.

И сваливаю под аккомпанемент разбившегося о дверь пустого стакана.

Моя жизнь превращается в череду оторванных листьев календаря. Сменяются даты, дождливые среды перетекают в ветреные четверги и пропахшие туманом пятницы. Я работаю, берусь за все, что предлагают, и весь наш офис знает, что я официально провожу на работе двадцать пять часов в сутки. Через неделю лечу на выставку в Вену, в конце октября — в Париже, откуда привожу кучу фоток и кольцо из салона «Картье» с не очень большим, но настоящим бриллиантом. Чувствую себя идиотом, потому что для той, на чей палец хочу его надеть, я был всего лишь эпизодом в жизни. И не самым приятным, видимо.

А в первых числах ноября Ляля снова появляется в моей жизни. Возвращаюсь с работы в первом часу ночи и застаю ее, сидящую на ступенях возле моей квартиры. Она спит, уложив голову на перила, но почти сразу просыпается, когда я прохожу мимо и неосторожно бряцаю ключами. Вскакивает, растирает веки, смотрит с глупой улыбкой.

Надо же, трезвая. И одета не так, что тоска для воображения. И почти без косметики.

— Привет, — говорит вкрадчиво, пытаясь привести в порядок примятую прическу.

— Завтра, — бросаю я, переступая порог квартиры.

— Кай, погоди!

— Завтра у меня есть два часа после обеда, пойдем писать заявление на развод.

Мне правда давно и глубоко плевать на все, что она скажет. И в нашем прошлом было достаточно примеров того, во что обычно перерастали наши вот так ни о чем начавшиеся разговоры: сначала секс, потом — ругань. Я сыт этим по горло. У меня теперь пожизненная прививка от мажорок.

— Кай, пожалуйста! — Ляля почти молит.

И я останавливаюсь, удивленный новыми интонациями в ее голосе. Чтобы Ляля — и вдруг молила? И еще в придачу этот щенячий взгляд?

— Нам нужно поговорить, — голосом отличницы у доски говорит она. — Разреши войти.

Я пожимаю плечами и захожу в прихожую. Ляля просачивается следом и с тихим щелчком прикрывает дверь.

Она все равно ведет себя, как хозяйка жизни, хоть в этот раз, возможно, совершенно ненарочное. Снимает обувь и, ощупывая взгляд каждый угол, идет в гостиную, хоть я ее туда не приглашаю. Вообще думал, что мы обсудим все прямо тут и дальше прихожей Ляля не пойдет, но она решила иначе и не стала спрашивать, а чего вообще хочу я, хозяин. В этом вся суть мажорок: даже в платьице с бантиками они никогда не изменятся.

Иду следом, пытаясь перебрать в уме причины внезапной смены имиджа. Такие, как Ляля, не становятся прилежными девочками, если нет острой необходимости. А какая необходимость у доченьки богатея корчить из себя первоклассницу?

Ляля садиться на диван, собирает колени в кучу и смотрит на меня снизу-вверх, взглядом предлагая сесть напротив.

А меня, словно на шоковой терапии в дурке, шарахает током в виски: она сидит там же, где сидела Даниэла. И с тех пор в моей квартире не было ни одной женщины, хоть прошло уже больше двух месяцев. Два месяца, за которые я динамил и продолжаю динамить Малину. Два месяца, за которые у меня всего пару раз был секс, да и то в клубе, случайный трах в туалете, и оба раза мне хотелось отмыться от этого дерьма.

— Какого… — скриплю зубами, сдерживая мат, — ты пришла?

Ляля морщится и начинает просто выбешивать своим этим «я невинная овечка и ничего, что просила отыметь меня в задницу, как шлюху».

— Хватит корчить из себя отличницу, — шиплю я, очень радуясь, что между нами стоит кофейный столик, а то бы я просто вышвырнул Лялю на хер, и пусть бы шла жаловаться своим папочке… и, блядь, мамочке! — Говори, что хотела, и уебывай.

— Я хочу помириться! — на одном дыхании выпаливает она. — Я хочу, чтобы мы попробовали стать нормальной семьей.

Это такая феерическая поебень, что первых несколько минут я просто тупо снова и снова прокручиваю в голове ее слова, потому что реально не понимаю, либо это я жутко туплю, либо сука пришла поиздеваться.

— Кай, пожалуйста… — Она скребет на коленях брюки и этот звук так раздражает, что я в два счета оказываюсь рядом, прижимаю ее ладони к коленям и очень медленно мотаю головой. Ляля смотрит ошарашенными коровьими глазами, но понимает, что лучше просто даже не шевелиться. И снова говорит, только получив мой такой же медленный кивок. — Я люблю тебя, Кай. Я правда так сильно тебя люблю! Я всегда делаю так много глупостей, потому что просто не умею по-другому. Но, когда ты выгнал меня… в тот раз… — Ляля начинает шмыгать носом.

— Увижу слезы — выгоню, — предупреждаю я. — Будешь давить на жалость — выгоню.

Она судорожно всхлипывает и смотрит на меня так, что я, блядь, чувствую себя палачом, отказывающим в последнем желании приговоренной. Я такой, меня уже не переделать, и я даже в детстве не верил в сказки и волшебство, а уж тем более в то, что жаба может превратиться в прекрасную принцессу. За всеми поступками хозяев жизни всегда стоит какой-то интерес. В данном случае Ляля просто хочет вернуть непослушную зверушку. И даже ее старание меня совершенно не трогает.

— Я изменилась, Кай. Меня тогда словно в землю закопали, а отрыли совсем другим человеком. Я хотела… хотела…

Ляля поджимает губы, нервно задирает рукава свитера и тычет мне под нос исполосованные шрамами запястья — тонкие белые росчерки, совершенно точно не глубокие. Скорее всего, делала их по пьяни, и уж точно не истекла бы кровью до смерти.

— Я только тогда поняла, что не хочу без тебя… не смогу… — Ее губы дрожат, веки напухли, но, кажется, впервые в жизни Ляля делает над собой усилие. — Я хожу к специалисту. Уже больше месяца. Он говорит, что я просто очень запущенная.

Она даже пробует посмеяться над собой, но до такой степени их со «специалистом» работа еще не продвинулась, потому что вместо улыбки получается смятая усмешка. Ляля говорит не переставая, рассказывает и рассказывает, хвастается, как начала все заново, как много нового увидела, встав на путь «переосмысления». Начинаю подозревать, что она ходит не к мозгоправу, а какому-то самопровозглашенному голосу Будды на земле. Но не перебиваю, потому что все равно особо не вникаю в ее пиздострадания. Это все равно, что слушать скучное радио на заднем фоне: оно не раздражает, оно просто есть и его пока не выключить.

Но все резко меняется, когда я случайно вылавливаю из ее потока сознания знакомое имя — Дани.

— Твоя мачеха?

Ляля прилежно кивает и мне хочется схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока с нее не слетит все это покорно-послушное дерьмо. Она же не такая, и другой никогда не будет. Просто либо разводит меня, играя в Аленький цветочек, либо ей реально промыли мозги.

— Я живу с ними, пока. — Ляля обхватывает себя за плечи, смотрит на меня с немой мольбой, но меня больше не купить на это говно — я не буду собачкой у нее на побегушках. — Дани говорит, что семья — это очень важно. И что я должна бороться за свою, если уверена, что ты — мой мужчина.