Барин-Шабарин 5

— Будет ли мне дозволено подарить вашему величеству то, что производится в Екатеринославской губернии? — спросил я, понимая, что аудиенция не может длится много и маячивший в поле зрения генерал-майор явно уже хотел намекнуть мне, что пора и честь знать.

Он-то не слышал разговора, что сам государь интересовался мной. Мог предполагать, что провинциал, то есть я, докучает императору.

— Ну, показывайте, что там у вас! — усмехнулся Николай Павлович.

Прежде всего, я дарил императору оружие. Револьверы были с золотой инкрустацией. Я бы еще императорский вензель набил, но не думал, что так скоро попаду на аудиенцию к императору.

— Ваше? А патенты английские обошли или нарушили? — государь показывал, что он с пониманием к ситуации.

— Патент на барабан уже давно истек, в остальном эта конструкция уже зарегистрирована в Лондонском и Парижском патентных бюро. Так что англичане не могут производить подобные револьверы, — говорил я серьезным тоном, хотя от того, как хмурил в удивлении брови государь, хотелось улыбнуться.

— Лихо! — усмехнулся государь.

Но я только начал показывать подарки

Глава 7

Подарки мои императора впечатлили. Это было видно невооружённым взглядом. И всё-таки он больше человек технического склада ума, чем политик. Так что мог оценить изобретения по достоинству. Проблема заключалась в другом: император видел техническую составляющую каждого изделия, при этом не усматривал экономические возможности каждого изобретения. Для него будто бы хватало самого факта, что в России теперь есть всё то, что есть и в Англии.

В Российской империи не было понимания товарности, внутренний рынок только формировался. Да и не может полноценный рынок существовать в условиях аграрного развития.

Я наблюдал за ним, за тем, как он вертит всё в руках, присматривается, склонив лысеющую голову, как чуть ли не против воли появляется ямочка на его щеке или поднимается бровь, и понимал: для императора Николая Павловича любое изобретение — словно игрушка, да ещё такая, побаловаться которой могут лишь немногие. Государю не хватало коммерческого чутья, чтобы понять, что керосиновая лампа, тот же примус — это, вроде бы, мелочь, но такая, которая способна принести огромнейшие деньги. А уж не говоря о том, чтобы облегчить участь многих домохозяек или использоваться и в армии. Не хватало, видно, Отечеству экономистов возле государя. Сплошные военные у власти.

Наверное, жемчужиной из всего того, что я дарил государю, была железная дорога. Жаль, что пока это игрушка с полотном в семь метров. Свой «Левша» нашелся и у нас на Луганском заводе. Да и мой мастер Козьма был умельцем, которых ещё поискать. Вот они и соорудили разборную железную дорогу в уменьшенном виде — модель, словно детскую игрушку, по моим чертежам, а к ней и паровоз. Чего только стоило сделать миниатюрный механизм, который можно было завести ключом! Поезд передвигался почти семь минут на одном взводе. Всей венценосной семье должна понравиться такая миниатюра.

Между прочим, похожий поезд можно было уже купить в Екатеринославском магазине. Стоит игрушка, конечно же, баснословно дорого, первоначальная стоимость — четыреста рублей, но я даже думаю и повысить эту цену. Разве не будет стоить изделие дороже, если такое уже есть у императора? А что до массового, серийного производства детских железных дорог, то думаю, пока это невозможно. Трудоемкая работа, требующая отвлечения мастеровитых специалистов.

— Признаться, господин Шабарин, вы меня преизрядно удивили, — сказал государь, рассматривая гору подарков.

Его Императорское Величество подошёл к трём штуцерам на подставках и снова начал их рассматривать. Конечно, я привез на подарок государю лучшее оружие из того, что могло быть изготовлено в Луганске. И те образцы, что сейчас держал в руках государь, известный умелец крутить фигуры ружьем, не уступали западным аналогам.

— Скажите, Алексей Петрович, уж коли мы можем ладить такие штуцера, отчего же покупаем оружие у бельгийцев? — спрашивал Его Императорское Величество.

— Ваше Величество, станков для нарезки мало, нарезать вручную долго, сложно, требует особой выучки и терпения. Но если успеть купить у англичан или бельгийцев станки, то хоть в Туле, хоть в Сестрорецке или в Луганске можно наладить массовый выпуск винтовок, — сказал я с долей сожаления в голосе.

— Винтовка… Пожалуй, для русского слуха сие определение штуцера более подходит. А что, сами такие станки сладить мы не можем? — спросил Император. — Каково ваше мнение?

Я не сразу ответил государю, отвлёкся на активную жестикуляцию со стороны генерал-майора. Тот явно хотел сказать, что у императора уже в этот час иные планы, а он задерживается и тратит время на меня. Но что же я могу поделать? Не буду же я говорить государю, что поскорее хочу его покинуть, тем более, что это была бы откровенная ложь.

Разве же все эти подарки, которые я презентую императору, общей стоимостью в более чем в две тысячи рублей, не стоят того, чтобы я провёл ещё немного времени рядом с русским самодержцем? Наверное, если бы я был при дворе, то подумал бы о завершении аудиенции, чтобы только не навлечь на себя гнев адъютанта или помощника императора. А пока я далёк от Петербурга, плевать я хотел на всех этих генеральских шаркунов.

— Ваше Императорское Величество, в России есть умы. Бывает и так, что малообразованный мужик смекалкой обладает такой, что куда там англичанам. Не оскудела земля русская на своих Кулибиных и Нартовых. Думаю я, Ваше Величество, если бы их собрать, да предложить лучший инструмент, что сыщется в России, поняли бы, как сделать еще лучший станок. На худой конец, как я у себя в поместье и сделал, можно в точности воспроизвести английский, — ответил я императору.

— А патенты, — усмехнулся государь. — Хотите, чтобы о нас говорили, как о ловкачах, что чужое используют?

Выражение его лица изменилось, теперь он смотрел на меня задумчиво, с сомнением, как будто бы с холодком. Но это только казалось.

— Уверен, что на станки уже срок патента закончился. Но мы могли бы изменять конструкцию механизмов, — увлекался я разговором.

Как бы было хорошо, если бы этот разговор мог состояться на четыре года раньше! Наверное, я даже настаивал бы на том, чтобы моё предложение было услышано. И пусть многие считают, что настаивать на своём предложении в присутствии императора — смерти подобно, я бы испытал удачу. Теперь же время упущено. Даже если думать о том, как создавать новые станки, то в лучшем случае производство появится лишь только к концу войны, и это если она продлится примерно столько же, сколько и в иной реальности.

— Что такое? — государь тоже отвлёкся, заметив настойчивые жесты за моей спиной. — Не обращайте внимания. Генерал-майор Сухомлин всегда ратует за порядок и тяжело переносит, когда что-то идёт не по плану. На этом каждодневно настаиваю и я, но тут, в Гатчино, будто дышится иначе. Да и вся семья в сборе, а это немного отворачивает от порядка. Внуки такие шалуны… Но вам, конечно, о том рано думать, вы молоды. Нынче мне нужно отправляться на семейный обед… — император задумался. — Впрочем, почему бы и вам не присоединиться к нашему послеобеденному чаепитию?