Барин-Шабарин 5

— Ваше высокопревосходительство, здесь присутствуют иностранцы! — возмутился я.

— Это вы об англичанах? Они наши друзья, скоро мы вместе, плечом к плечу с ними будем принимать последний и решительный бой с Османской империей, — подбоченившись, горделиво приподняв подбородок, изрёк Мориц Борисович Берх.

Я медленно выдохнул. Что бы я ни сказал, всё зря. Англичане теперь не просто услышали разговоры о новом оружии, которые привёз некий вице-губернатор Екатеринославской губернии, они воочию увидели пушки, сами смогли оценить возможности оружия. И хорошо ещё, что испытания проходили в урезанном виде, а документацию я не показывал еще даже губернатору Севастополя.

Видно, так тому и быть. Может, потому англичане и стали обещать русскому императору военно-политический союз — чтобы провести тщательную разведку на местности. Уверен, оно и в первой, так сказать, версии так было, только без моих пушечек. Крым они знали, где высаживаться — определили без проблем. У врага даже было опредлённое понимание того, как поведёт себя русское командование.

Мне, как человеку военному, понятно, что успешные действия в начале войны в Крыму — это залог тщательной разведки и упорной работы английского и французского генеральных штабов. Эти всякого рода путешественники, что на Кавказе, что в Крыму, в Одессе — это не кто иные, как шпионы.

И что мне делать в связи с этим? Я представил, как выслеживаю каждого и методично отстреливаю. Эх! От одной картинки на душе полегчало.

Вечером в доме военного губернатора Севастополя состоялся приём. Как бы мне хотелось, чтобы он был приурочен принятию Черноморским флотом и военными контрактами с Екатеринославской оружейной компанией, которую возглавляет директор Луганского завода Фелькнер. Собрались достопочтенные жители города и флотское руководство, чтобы поблагодарить меня за подарок. Скорее даже, чтобы просто провести время за счет губернатора.

И было за что меня благодарить. На многочисленных подводах, ещё до конца даже и не прибывших в Севастополь, везли более одного миллиона кирпичей, двенадцать тысяч мешков с цементом, брус из морёного дуба, а также листы железа. По общей стоимости Севастополю передавалось строительных материалов и продовольствия на сумму в семьсот пятьдесят тысяч рублей. Деньги, собранные благодаря завышенным ценам на производимую в Екатеринославской губернии продукцию, тратились сейчас неимоверно щедро.

Но я шёл к своей цели. Четыре года я работал для того, чтобы прямо сейчас обеспечивать прибрежные русские города дополнительными материалами. Чтобы, когда русская армия неминуемо проспит высадку интервентов в Крыму и Севастополе, была бы система, которая позволила бы ещё лучше подготовить города, создать в них мощные продовольственные и оружейные запасы. Ведь о победе в грядущей войне думаю сейчас исключительно я!

И обрушившаяся в мой адрес на приёме лесть немного отогревала душу от обиды и накопившейся усталости. Притомился я пробивать стены косного сопротивления!.

— Господин Шабарин, а правда, что это вам принадлежит часть всех заводов, пароходов, что есть в Екатеринославской губернии? Некоторые шепчутся, что вы уже давно миллионщик, — ворковала со мной баронесса Катарина Изенштадт.

— Милая баронесса, не всё о то, о чём говорят люди, можно принимать как чистой воды бриллиант, какой красуется на вашей шее, — уклончиво отвечал я.

Баронесса прилипла ко мне, как банный лист. Когда шла официальная часть приёма, она находилась рядом, но хотя бы в сторонке, и я успел поговорить с другими приглашенными. Но как только я захотел уединиться и немного поразмышлять, отдохнуть от условностей света, Катарина была тут как тут.

Кто она такая на самом деле, я не знал. Их здесь много — незнакомых мне дам и мужчин, блещущих нарядами, статью и дорогими запонками. Не похож был Севастополь на тот город, которому суждено было овеять себя славой обороны в грядущей войне. Слишком много здесь стало светского, и все меньше военного. Недаром, пусть и в иной реальности, когда произошла высадка англо-французского десанта в Крыму, дамы выходили с зонтиками и с шампанским, чтобы посмотреть, насладиться зрелищем, как быстро сбросят в море наглых англов и франков. Можно сказать, смотрели с попкорном — вероятно, предполагая, что уже вечером будут флиртовать с англичанами и французами на балу, вспоминая нелепый инцидент.

— Поздно уже. Не желаете ли вы проводить меня до дома? — спросила баронесса Изенштадт.

Я даже не потрудился скрыть свое удивление и преувеличенно заметно поднял бровь. Так, чтобы было с чем сравнивать… Это как в будущем дама на какой-нибудь красной дорожке вдруг предложила бы уединиться в туалете, не стоит объяснять, для чего именно. То есть… Да нет же, в этом времени просьба проводить в темное время суток — даже и более неприлична, чем предложение разврата в туалете в будущем.

— Пожалуй, что нет, — грубо отказал я.

— Я совсем не пришлась вам по вкусу? — голосом, полным обиды, спросила тогда Катарина.

— Я глубоко женатый человек, милое создание, — я развел руками в жесте сожаления.

Девушка наморщила носик, будто собиралась плакать. Любопытно… Если бы не разговоры о том, как я богат, то мог бы черт знает что подумать. Мало ли… Может, против меня работают шпионы? Подсылают красоток… А тот англичанин, между прочим, был приглашен на прием и даже представлен мне, как командор Ричард Крафт. Он пробовал завести со мной разговор, улыбался так, что я боялся, как бы рот не порвался у наглеца. Но я увильнул от такого общения — и вот тогда-то и предпринял попытку уединиться.

Неприятно, знаете ли, понимать, что присутствие англичан — это что-то немыслимое для меня, но более чем понятно и принято для всех других. Я бы лучше пообщался с вице-адмиралом Павлом Степановичем Нахимовым, которому даже был представлен. Однако легендарный, пусть пока только для меня, Нахимов оказался человеком не общительным, пребывающим в себе. Сложно представить его отдающим команды в бою — таким он казался философом и отшельником. А может быть, Павел Степанович тяготился приемом, или уже накапливал энергию перед скорой победой у Синопа.

Что бы ему подсказать? Наверное, это тот самый случай, когда что-то менять — только портить. Пусть Синоп обойдется без меня — почти. Ведь кроме строительных материалов я привез еще и некоторое количество бомб. Может так случиться, что какая-нибудь из бомб поспособствует еще более великой победе Нахимова. Дай то Бог!

— Что ж… — после долгой паузы, перепробовав на мне разные свои женские штучки, и с некоторым раздражением отбросив и состояние «сейчас заплачу», снова заговорила баронесса. — Мне придется просить помощи у кого-нибудь другого. Только беспокоюсь я лишь за вас. Что же подумают офицеры, когда узнают, что вы меня не проводили?

— Не играйте словами. Не заставляйте грубить в ваш адрес! — еще более жестко отреагировал я.

Девушка смазливая, не без этого. Но и я не парнишка с дымящимися от напряжения штанами. Любовь к Лизе — это ли меня сдерживало? Скорее, я испытывал уважение к своей супруге. Но никого лучше ее я и вправду пока не встретил, и не стремлюсь встречать. Чего размениваться на баронесс, когда дома ожидает царица?

— Вот и сидите тут, в одиночестве! — сказала, будто напугала меня, баронесса. — А! Вы очень хотите побыть один? Так дальше в саду есть беседка. Не бойтесь, я не приду туда к вам, но вид… На море!