Барин-Шабарин
Шрифт:
— Сохраните для начала свои земли. В этом я также заинтересован. Вы осознаете ценность земли в тех краях, где находится ваше имение? — я кивнул. — Учитывая ваши находчивость и изобретательность, смею надеяться, что земли останутся у их владельца. Пожалуй, мне больше нечего вам сказать, Алексей Петрович.
Но я не спешил покидать его кабинет — когда ещё представится шанс на аудиенцию.
— Мне же есть что предложить вам. Я собираюсь посадить некоторое количество картофеля и даже, если будет угодно, что-то сдать губернии. Для отчетности… — сказал я.
— Я не ошибся, посчитав вас ушлым малым. Да, мне нужен этот черт… потат.
— Не сомневаюсь, ваше превосходительство, что ваше удовольствие принесет подобное состояние души и мне, — я демонстрировал, что так же умею строить фразы, вуалью покрытые.
— Рассчитываю, что вы с честью выйдете из круговорота сложностей, — сказал Фабр и протянул мне руку.
— Честь имею, ваше превосходительство, — отчеканил я, резко кивнул и даже…
По-строевому развернулся. Старые, мля, привычки при общении с офицером старше по званию. Наверное, это выглядело… мягко сказать, неуместным.
Выйдя из кабинета, я постарался не показать своего удивления. Может, так оно и нормально? Прийти, ничего не сказать, ничего толкового не услышать — и уйти? Но не устраивать же допрос, почему и зачем. Может, оно и к лучшему. Хочу уже уехать домой, да, именно что, домой. Там дел непочатый край, давно пора засучить рукава.
Вот только, если разобрать разговор, то выходит, что губернатор, вроде бы, и предупреждает меня о том, что я заимел проблемы, однако при этом разве что желает мне из них выпутаться. Помогать не хочет, чтобы не засветиться, но и насолить своему ближнему губернскому кругу он не прочь. Ну а мне некуда деваться? Или пан, или пропал. Я же барин — значит, пан!
— Ваше превосходительство, могу ли я поинтересоваться? — осторожно спрашивал Дмитрий Иванович Климов, личный секретарь и помощник губернатора Екатеринославской губернии.
— Вы, позволю высказать догадку, думаете, зачем я вызвал этого молодого помещика? — догадался о причине некоторого замешательства своего секретаря Фабр.
— Если сочтете нужным рассказать, — уклончиво сказал секретарь.
— Сочту. Вам, Дмитрий Иванович, скажу. Как вы думаете, что могут подумать многие, когда узнают, что я привечал некоего молодого и дерзкого дворянина, который весьма своеобразными действиями пытался защититься от Молчанова? — с ухмылкой говорил Андрей Яковлевич.
— Многое могут подумать. Очевидно одно — внимание к этому Шабарину от некоторых лиц будет обеспечено, — догадывался секретарь.
Ведь не было никаких действительно важных тем, которые мог бы поднять с Шабариным губернатор. Нужен был лишь сам факт вызова в кабинет. Теперь местные элиты могут заволноваться. Фабру нужно было показывать какую-нибудь деятельность в отношении этого тесного сообщества — слишком тесного. Он не шел ни с кем на конфликт, понимая, что связи некоторых личностей довольно обширны. Не хотел он и портить отношения с креатурой бывшего губернатора, Андрея Александровича Пеутлинга.
Тем более, что были дела, в которых замешаны весьма важные для Фабра люди, например, тот же князь Михаил Семенович Воронцов, благодаря которому карьера Андрея Яковлевича пошла резко в гору. Немало чего знал Фабр, но всегда предпочитал дистанцироваться, активно не бороться с чиновничьим злом. Вот речку спрятать, канал провести, Соборную улицу отстроить — то наилучшие
занятия, которые для себя определил Фабр. Этому он и посвящал свое время.— Может, все же разогнать всех? — спросил Дмитрий Иванович, понимая настроение своего начальника.
— Да? И где новых набрать? Особенно здесь. Вот представьте, что я разогнал всех чиновников, а если начинать эту работу, то иначе и не получится… — Фабр рукой сделал такой знак, чтобы секретарь сам догадался.
— Город обезлюдеет, — усмехнулся Климов.
— Вот-вот! — и губернатор позволил себе улыбку. — А так, все работают. Да, бывает, как с этим Швабриным… Шабариным. Но все же, даже у Молчанова с документами хорошо, жалоб не было. И он работает. А начни казнокрадов убирать, ничего работать не будет. Но держать татей нужно вот так, в напряжении.
Дмитрий Иванович Климов имел несколько иную точку зрения, но не высказывал ее. Этот конформизм губернатора ему не был понятен. Ведь понятно, что вокруг ворье, как же мириться с этим? Вот только Климов знал крайне мало чиновников, которые были бы столь эффективны и делали на своих местах больше, чем Андрей Яковлевич Фабр. Получается, что губернатор прав. Но… Нет, все равно Климов не принимал подобное.
— Господин Шабарин? — окликнули меня при выходе из здания администрации губернатора. Свами хотят поговорить.
Когда я слышу такие слова, в особенности если никаких планов на переговоры не было, невольно начинаю думать: в нос или в ухо. В ухо — оно всяко больнее выходит. А если ударить в нос, то человек может потеряться на некоторое время, и там бей куда видишь. Нет, всё же в челюсть.
Настроение было несколько сумбурным. Я просто не понимал, зачем меня вызвал губернатор. Ну не для того ведь, чтобы намекнуть, чтобы я не распространялся о творившемся в Земском суде. Ощущение было, что я становлюсь маленькой фигуркой на шахматной доске, в партии, которую могут разыграть гроссмейстеры. Я отнюдь не против интеллектуальных игр, но только тогда, когда я хочу играть и когда я — сам игрок. Так что смахну-ка все фигуры с шахматной доски и поеду к себе в поместье. Дел там столько, что все не переделать, а надо. Мне еще миру прогресс являть, в меру своих сил и способностей.
— Господин Шабарин, эта встреча много времени не займёт, — настаивал этот некто, так как я пока не дал своего ответа и не двинулся с места.
Рядом стояла вполне себе презентабельного вида карета, и нетрудно было догадаться, что именно там меня ждёт некий Мистер Икс, не желающий представляться, вместе с тем отчего-то жаждущий со мной поговорить, иначе к крыльцу Губернаторского Дома не подкатил бы — а ведь карету тут могут и узнать.
Слуга любезно приоткрыл мне дверцу кареты, и я оглядел полутёмное внутреннее пространство.
— Несколько удивлён, мадам, — сказал я, увидев, кто именно жаждал со мной встретиться.
Я никак не ожидал увидеть эту женщину.
От автора:
Он попал в 1942 год на поля сражений минувшей войны, превратившись в настоящий кошмар для фашистов. Его оружие — тёмная магия, зло во имя добра.
Глава 20
В карете, куда через завешенные шторками окошки в дверцах проникал лишь неяркий лучик молодого, уже весеннего солнца, сидела госпожа Елизавета Леонтьевна Кулагина собственной персоной.