Барометр падает

— Морская капуста — полезный продукт, — сказал я, чтобы что-то сказать.

— Вы сами-то москвич? — спохватился собеседник, приглядываясь. — Вижу, вижу — москвич.

Как он разглядел во мне москвича? На мне был плащ, обыкновенный, московского пошива, блекло-зелёной расцветки, немаркий, не страшно сесть на уличную скамейку. На голове — берет, но не вызывающий малиновый берет французского художника, а скромный, в тон плащу, сделано в Таллине. Туфли ереванские, «масис». Вот брюки английские, на мне консервативный английский костюм, но определить это сложно, плащ у меня ниже колен, не очень-то разглядишь, какие брюки. Но в целом да, в целом я одет лучше среднего провинциала.

— Я потому узнал в вас москвича, что вы не торопитесь. Приезжие, они торопятся, им нужно всюду поспеть: и сапоги купить, и Москву покорить, а вы сидите… Сидите, как хозяин.

— Необъятной Родины своей, — продолжил строчку я.

— Именно! — просиял пенсионер. — Вот вы молодой человек, а понимаете! А некоторые — он кивнул в сторону тех, кто продолжал обсуждать мировые проблемы у газетных стендов, — некоторые дальше своего носа не видят. Я думаю письмо в газету написать, о необходимости пропускной системы для чужаков, то есть для гостей Москвы. Не знаю только, куда лучше, в «Известия», или в «Правду».

— «Правда», она поавторитетнее будет. Опять же традиции, — посоветовал я. — Там с письмами работают очень и очень серьёзно.

— Я и сам к тому склоняюсь, — сказал пенсионер.

«Склоняюсь…» Так говорят писатели средней руки, и я рискнул:

— Я вот гадаю… Это вы — автор того замечательного произведения?

— «Сказания о Третьем Риме»? Да, я Александр Попов, очень рад встретить культурного и начитанного человека. Как вы меня узнали? Фотография в журнале прескверная.

О! Угадал! Не знаю только, повесть это, рассказ или публицистика, да и неважно. Писатели в девяти случаях из десяти говорят о себе, слышат себя, и на пустяки не отвлекаются.

— Вполне узнаваемая фотография, — мягко возразил я, — но главное ведь слова. Текст. Словам тесно, а мыслям просторно.

И через несколько минут я уже знал, что Александр Сергеевич Попов всю жизнь отдал школе, преподавал русский язык и литературу, был классным руководителем, был завучем, три года назад вышел на заслуженный отдых, и решил продолжить служение литературе, но уже в качестве автора, сочинителя. И месяц назад журнал, знаменитый «Наш Современник» опубликовал его статью, «Сказания о Третьем Риме», в которой он, Александр Сергеевич Попов, призывает к строгому отбору литературы для школьных библиотек: поменьше всякой зарубежчины, томов сойеров и геков финнов, а побольше нашей замечательной литературы, которую весь мир признал вершиной из вершин, лучшим творением человеческого ума.

— Вы ведь согласны?

— Истина конкретна, — ответил я. — Бывает, что и в нашей литературе попадаются…

— Да, да, да, — Александр Сергеевич даже порозовел от восторга. — Бывает, что пробираются к нам под маской русских писателей просто чёрт знает кто. Подписывается «Иванов», «Петров», «Симонов», а ковырнешь — ну, сами знаете. И протаскивают в нашу литературу таких же безродных героев — чебурашек, лошариков, муми-троллей безобразных. Ну что это за юдо такое — чебурашка? Хочешь зверька — возьми соболька, бельчонка, щеночка! Оно на первый взгляд выглядит безобидным, даже забавным, чебурашко, так и проказа поначалу лишь безболезненное пятнышко. А там…

— А там? — спросил я, словно слушал историю у костра.

— А там бах — и «Москва» взлетела на воздух. Думаете, случайно?

— Слышал, сработала мина военных времён, — нерешительно ответил я.

— Мина, может, и с войны, а сработала сейчас! А в семьдесят седьмом, пожар в «России» — тоже с военных времён? Заметьте, горят и взрываются «Россия» и «Москва», а «Метрополь» и «Националь» целёхоньки!

— Их, видно, не минировали, — предположил я.

— Именно! Именно — не минировали! А взрывы в метро, аккурат перед пожаром в «России», тоже совпадение? Вероятность ничтожная. И вообще — самолеты падают, как переспевшие сливы, а на окраинах творится что-то такое…

— Ваши слова заставляют задуматься, и крепко задуматься! — вёл линию я.

— На то и голова дана — думать, а не только в футбол играть. Вы, я вижу, человек неравнодушный, патриот родного города. Мы тут по воскресеньям собираемся, москвичи. Вот прямо на этом месте. Обсуждаем новости, обмениваемся мнениями — но не как эти… — он кивнул в сторону пенсионеров у стендов, — нет, у нас люди образованные, а, главное, размышляющие. Приходите, вам будет интересно…

Но тут из гастронома вышла женщина, у которой в сумке-авоське проглядывали бананы.

Мой собеседник быстренько сказал «до встречи», и поспешил в магазин. Опередил, опередил своих оппонентов.

Я тоже поднялся, но пошел не в гастроном, а вдоль по улице. Гулять, то бишь передвигаться без конкретной цели. Куда глаза глядят, туда и иду.

Кто съел моё мясо? В эту игру играют всё чаще и чаще. Урожаи рекордные, надои потрясающие, стада тучнеют не по дням, а по часам, а вечером, после работы, в магазины хоть не заходи. Куда исчезают ценные продукты питания? Москвичи считают, что дело в приезжих провинциалах: приезжают, приплывают, прилетают отовсюду с огромными сумками, прямо десант какой-то, и бегом по магазинам. Сметают всё — колбасу и обувь, птицу и фотоаппараты, сливочное масло и кофточки, у каждого с собой большие сотни, на всю деревню накупают, и что остаётся москвичам?

Провинциалы же уверены, что ездят в Москву за своим. В Москве что-то не видно пасущихся коров, коровы наши, деревенские, да только в сельпо говядины не купишь. И птицефабрика наша, районная, да только куры сразу в рефрижераторы — и в Москву, на наши прилавки ни одна не попадает. Так чего ж вы удивляетесь, что мы тоже хотим колбаску купить, курочку?

А все вместе, и москвичи, и провинциалы, не любят других. Допустим, прибалтов. Их, прибалтов, Россия кормит, всякому известно. Зайди в Эстонии, хоть в Таллине, хоть в небольшом поселке в магазин, там и кефир есть, и сыр, и колбаса! Откуда? Отсюда, из России!

А спроси эстонца, особенно пожилого, так он ответит, что пока русские не пришли, в магазине было тридцать видов колбас, окороков, балыков и того, чему в современном языке и названия нет. Пришли русские — и куда делось прежнее изобилие? Известно куда, в Россию!

Но и русские, и эстонцы, и все прочие народы подозрительно относятся к иностранцам. Взять хоть Вьетнам: сколько в него ушло всякого-разного, не перечесть: сначала оружие, теперь стройтехника, материалы, станки — восстанавливать разрушенное американцами, сейчас готовят к отплытию корабли, груженые зерном и прочими припасами. А что мы получим в ответ? В ответ-то что? Нерушимую советско-вьетнамскую дружбу? У нас уже была нерушимая дружба, с Китаем. Додружили до острова Даманского, и что ждёт впереди, знает лишь Ленин в Мавзолее. Знает, но не скажет.

Так что да, игра в «кто съел моё мясо» давняя. Ново то, что в неё приглашают играть совершенно незнакомого человека буквально с улицы. Тридцать лет назад подобная смелость вполне могла бы обернуться десятью годами без права переписки, да и сейчас за неё очень и очень не похвалят. Сообщи я Куда Следует, и гражданина Попова Александра Сергеевича ближайшие лет пять если и будут публиковать, то никак не в «Нашем Современнике», а разве в стенной газете «На пути к исправлению!»

Или Попов — провокатор? Наберётся отряд «мыслящей молодёжи», а потом и устроят процесс над… ну, обзовут как-нибудь. Регионалистами.