Барометр падает

Или всё проще: власть и в самом деле решила оградить Москву от провинциалов.

Иначе её в образцовый коммунистический город не превратить, если не ограничить доступ. Растащат по стране составные элементы коммунизма, не дадут набрать критическую массу. А если ограничить, и жёстко ограничить — глядишь и получится. Сейчас в городе живут почти восемь миллионов человек. Уполовинить! Дебоширов, алкоголиков, тунеядцев и прочий антиобщественный элемент выслать… за Урал, вот! Хронически не выполняющих план, бракоделов и прогульщиков — за пределы области. Пусть в Туле учатся работать по-коммунистически! Пенсионеров — в Подмосковье, пусть на свежем воздухе возделывают маленькие огородики, а дети и внуки будут их навещать на каникулах и выходных. Персональным пенсионерам союзного и республиканского значения, впрочем, дозволить проживание и в Москве. Туда же, на свежий воздух, отправить инвалидов, тяжелобольных — в больничных городках под присмотром медиков они будут восстанавливать здоровье. Запретить курение в общественных местах, штраф — сто рублей! Алкоголь — только в культурных пивных, ресторанах и рюмочных. Ничего на вынос — так мы избавимся от домашнего пьянства.

До чего же похорошеет наша Москва! С уменьшением населения решится жилищный вопрос, решится транспортный вопрос, решится продовольственный вопрос, да многие вопросы решатся! Постепенно вывести из Москвы «грязное» производство, а на месте заводов и фабрик развести сады! И тогда, как предлагает Александр Сергеевич Попов, в Москву можно будет организовывать экскурсии: пусть люди смотрят, каков он, коммунизм! По сто человек в день, не больше. Лучших из лучших посылать, как высшую награду!

Это не я придумал, какое! Мне и не по силам, и ума не хватит. Это в ЦК Комсомола проект пришёл, написанный учеником десятого класса Мишей Кологривцевым. Как ни странно, не москвичом, а жителем деревни Курочкино Лопатинского района Пензенской области. Не за себя, за Москву радеет. В ЦК Комсомола многие пишут, что есть, то есть.

Я гулял и примечал: вот навстречу ребята идут, в сетках-авоськах пепси-колу несут. Хорошо? По крайней мере, не алкоголь. Вот бананами торгуют прямо на улице, с лотков. Говорят, расторопная продавщица может до ста рублей в свою пользу наторговать, но, конечно, приходится делиться, однако сколько в таких россказнях правды, а сколько зависти, не знаю.

Вот мимо проехала пожарная машина, за ней вторая, третья… И две «Скорой помощи». И милицейский «УАЗ», а следом милицейский же «ПАЗ». И опять «Скорая»… Едут с мигалками и сиренами, распугивая галок, да и людей тоже.

Что-то необычное. Так думал не один я: многие прохожие останавливались, глядели вслед проезжавшим машинам, некоторые, кто постарше, даже крестились. Но из банановой очереди никто не вышел, москвича сиреной не запугаешь, провинциала тем более. А на глазок провинциалов было не меньше половины. Тоже хотят детишек бананчиками побаловать!

Спасительное слово нашлось!

— Это учения, — сказал я. Так сказал, ни к кому не обращаясь. — К Олимпиаде тренируются. На всякий пожарный.

Люди подхватили: учения, учения, учения — полетело в обе стороны улицы, распрямляя спины и зажигая глаза. И вернулось: метров через пятьдесят встречный пенсионер, на пиджаке орденские колодки, сказал мне:

— Не дрейфь, парень! Это учения! Тренировка! Ещё поживём!

И солнце стало немножечко ярче, а улица — немножечко шире…

Но в конце квартала обосновался милицейский «УАЗ», перегораживая мостовую, а на тротуаре милиционеры заворачивал людей:

— Граждане! Проход временно закрыт! Дальше дороги нет!

Аргументы, что человек-де здесь живёт, что ребенок один дома, что на плите варится холодец, не принимались. Ждите.

Те, кто и в самом деле жили дальше, не отчаивались. Шли в обход, дворами.

Я же кривых ходов не знал, да и не очень-то мне было нужно дальше, к ГУМу. Что мне делать в ГУМе? Я не стану есть этих худосочных поросят, я лучше пойду домой.

И свернул направо.

Милиция не возражала

Улица обезлюдела. Что-то, похоже, и в самом деле происходило. Но не слышно ни автоматного, ни орудийного огня, и взрыва не было, и гарью не несёт, и небо чистое: ни дыма, ни вертолетов. Так что серьёзное — военный переворот или подрыв ГУМа, — пожалуй, можно исключить. Да и на пожар мало похоже. Может, демонстрация против власти? Вышли на Красную площадь человек двадцать, или даже пятьдесят, и…

И что? В стране всё более-менее спокойно, знамёна реют, планы перевыполняются, народ и партия едины. Где-нибудь на окраинах, там могут, да и то вряд ли. Впрочем, двадцать чудаков в Москве найти можно, найти, обработать и послать на «подвиг чести».

А потом про этот случай раструбят на Би-Би-Си.

Ладно, я же иду домой.

По пути заглянул в гастроном, полупустой. И купил курицу, упитанную, венгерскую, упакованную в пищевую пленку.

— Только сейчас завезли, — похвасталась продавщица. Видно, глянулся я ей. Меня часто привечают продавщицы. Может, видят во мне принца под сенью алых парусов? И даже московские плащ не мешает?

К курице я купил венгерской же приправы, лапши, луковицу, морковь, и все это продавали мне с радостью и улыбкой: если парень сам будет готовить курицу, то есть, есть шанс заполучить его себе!

И вот я дома. Три часа пополудни.

Извлек из упаковки уже потрошеную курицу, помыл, начал готовить. По книге.

Позвонил, пока суд да дело, в «Винокурню».

— Мы уже почти закончили. Скоро будем. Ты только никуда не выходи, — сказала Ольга.

А я и не собирался.

Нагулялся я сегодня.

Вволю.

Глава 4

16 августа 1979 года, четверг, вечер

Тихий мирный ужин

Супчик мой прошёл на «ура», затем пришла очередь самой курицы, а на гарнир — вермишель. Всё, как в пионерском лагере, только порции побольше.

Лиса и Пантера ели и нахваливали. Почему не нахваливать? Работа, она способствует аппетиту. Нет, сначала-то, конечно, водные процедуры и всё такое, а трапеза — потом.

Кстати, девочки тоже потеряли в массе. И тоже семь килограммов. Но на двоих. Что их не очень и расстроило. «Подсушились», — сказали они. И по этому случаю мы завершили трапезу тортом. Что может быть лучше торта «Киевский» на десерт? Ничего не может лучше торта «Киевский» на десерт! Его они купили по пути домой.

Нет, не в ГУМе.

В ГУМе случилось чрезвычайное происшествие. Возмутительная выходка. Или террористический акт. Пока не решили, как квалифицировать.

А именно — взорвалась бомба. В секции одежды. Где как раз продавали джинсы. Наши, советские. Из «орбиты». Очередь, волнение, больше двух в одни руки не давать. И тут — взрыв. Бомба оказалась перечная — взрывчатки чуть, несколько граммов, но много толчёного перца, острого, едкого. Слёзы, кашель, чих. Паника. А вентиляция разносит перец по всему ГУМу. «Скорая», пожарные, милиция… Людей вывели. За медицинской помощью обратилось более ста человек, в основном глаза промывали, дыхательные пути, ну, и успокаивали. Двадцать человек — в стационар: бронхоспазм, нарушение дыхания. Пока все живы. Начато следствие.

Это Лиса и Пантера не по радио услышали, радио работает штатно, по программе. У Лисы и Пантеры свои источники. Вывод: будьте бдительны, будут строгости.

Но строгости строгостями, а работа работой. Тебе, Чижик, нужно готовиться к матчу. Задание комсомола — победить! Кто, если не ты, докажет торжество советской шахматной школы?

А им нужно заняться «Молодой Гвардией», наверстать, догнать и перегнать! И вот ещё что: простого человека Женю Конопатьева можно сделать и.о. директора «Космоса». Нам всё равно не разорваться, а Женя показал себя не только толковым врачом, но и хорошим организатором. Так что, если нет иной кандидатуры, Женю — в Ливию не просто врачом, а главным врачом!