Барон Чернотопья

Кристоф ведь был совсем молодым, когда Ян напал со своей шайкой бандитов. И то, что Киррэлу на тот момент уже было восемнадцать, говорит об одном: барон очень рано начал задумываться о наследнике. Да, я был бы запасным вариантом, если бы собственных законных детей не родилось. Почему маги, которым на роду написано жить сотни лет, умирали так рано?

Даже Густав, молодой еще мужик, помнит Юргена. А ведь это было совсем недавно, хотя если судить по поколениям, выходит, должно было пройти очень много времени.

У того же Мизинга уже внуки, но — исключительно у старших сыновей, и сам граф еще крепко держит власть в своем домене. Так почему с моей родней не так?

При этом, если копаться в летописи рода, складывается впечатление, что Юрген прожил очень долго. Но по факту — умер он едва успев родить и воспитать сына. И история деда точно так же изобилует подробностями дел, а по итогу — в тридцать с небольшим он уступил бразды правления Кристофу.

Чернотопье ни один из них и не пытался развивать. Так что такого они все делали, что уходили намного раньше отмеренного срока? Нет ли здесь какого-то странного проклятия, обнаружить которое никому не удалось? Наверняка ведь есть причина, не бывает таких совпадений.

Пользуясь небольшой передышкой, я прошел в самый дальний угол родовых записей и достал самые ранние, едва ли не имперского периода. Бумаги уже одряхлели, так что пришлось надеть перчатки и вооружиться пинцетом, чтобы ворочать страницы. Это навело меня на мысль, что нужно будет построить производство точного инструмента — мои объемы не сравнятся с тем количеством, которое потребуется, когда я закончу работу над подготовкой образовательной программы.

Прежде я не обращал внимания на даты, читал только факты, глядя на общую картину. Однако теперь именно время было в фокусе моего внимания, и я не столько читал о жизни предков, сколько считал их прожитые годы.

Вписывая срок жизни очередного родственника, я задумался еще об одном. Почти тысячу лет существует баронство, но оно будто застыло во времени и совершенно не развивалось. Понятно, что у рода имелись другие статьи дохода, однако такая нарочитая бедность и праздность, которой страдали Шварцмаркты — неспроста. Возможно, Кристоф и знал ответ, но теперь у него даже с помощью некроманта не спросишь.

Итак, если судить по семейной хронике, долгие годы все было нормально. Первые бароны жили, как и положено одаренным — по много десятков лет. А вот начиная с Юргена пошел резкий падеж благородных. Прадед успел признать наследником среднего сына, он стал следующим бароном, и в тот же год Юрген уехал из Чернотопья… Но никуда не приехал — следы на снегу, оставленные его повозкой, просто обрывались на заснеженной дороге, будто он исчез.

Или прошел в такой же тоннель, который умудрился сделать я.

— Быть не может, — отмел я эту безумную мысль.

Для начала, он был водяным магом, откуда такие способности? Или дело в артефакте? Теоретически его можно собрать, но стоить один переход будет баснословных денег, таких у Шварцмарктов просто не было. Нет, можно было накопить, не растрачивая доход с акций, но…

— Твою мать! — я отложил исписанный листок и помассировал переносицу, чувствуя, как мозги превратились в кашу.

Итак, предположим, что Юрген стал первым, кто ушел порталом в раннем возрасте. Тогда его сын последовал за ним, повторив историю почти один в один с отцом. Но Кристоф-то остался и на момент смерти был уже старше отца. Так куда они могли уходить? В Валинор?

Нет, однозначно, такие вопросы нельзя решить с наскока. Вернемся к реальности и займемся настоящими проблемами. Например, пора перекусить — в животе уже возникли неприятные ощущения, я опять засиделся в кабинете, позабыв о времени. А ведь в Меридии сейчас уже, наверное, утро.

Поднявшись из-за стола, я присел у сумки, так и пролежавшей все это время на полу. Перво-наперво извлек несколько защитных артефактов — мало ли как меня примет Марк Вайссерманн. Одно дело королю слать отказы отдать баронство на основании отсутствия доказательств моей смерти, другое — возвращать временные земли истинному владельцу. Как говорится, занимаешь чужие деньги, а отдаешь свои. Тем более меня так долго не было.

Стерев пыль с зеркала, стоящего в кабинете, я проверил свой внешний вид и, оставшись довольным увиденным, надел на палец свое настоящее кольцо барона. Та реплика, которой я светил в Меридии, была лишь хорошей подделкой. В деловом ключе она имела всю ту же силу, что и мой истинный перстень, но в магическом смысле — всего лишь пустышка.

Немного подумав, я накинул на плечи плащ первого курса академии, нацепив на лицо маску, позволил своим глазам сиять. Больше нет причин прятаться и притворяться. Пусть теперь хоть весь Эделлон знает, что я одержимый, мне плевать. Орден уже слишком слаб, чтобы что-то в этом плане говорить и предпринимать, а желающих предъявлять ко мне свои претензии станет меньше.

Я провел рукой по волосам, зачесывая их назад, и решительным шагом пошел к выходу из кабинета. А как только створка открылась, по поместью разнесся мой довольный голос:

— Дом, милый дом!

И началось.

Первыми меня увидели слуги. За окном еще было темно, но край неба уже светлел, и остальные жители поместья пока сладко спали в своих постелях. Кивнув выглянувшим на мой голос, я обернулся в сторону входа. Как раз вовремя, чтобы заметить Густава, входящего в компании Ченгера.

Стражник чуть похудел за прошедший год, но усталым не выглядел. Наоборот, приосанился и с некоторой гордостью смотрел по сторонам. Явно без работы не сидел и занимался делами.

— Ваша милость! — воскликнул он, сразу же найдя причину застывших в коридоре слуг.

— Густав, как я счастлив тебя видеть! — заявил я громко, раскидывая руки, будто для объятий. — Смотрю, ты ни капли не постарел за это время! И брюха не нажил, неужели все так плохо в Чернотопье, что капитану моей стражи даже поесть по-человечески некогда?!

Быстро сбежав по ступенькам, я с довольным смехом обнял Густава и тут же отстранился, не забыв хлопнуть его по плечу. Я действительно был чертовски рад видеть своего первого соратника в баронстве. И только сейчас понял, как соскучился по своему Чернотопью.

— Я… — начал он, но тут его прервало недовольное восклицание со второго этажа.

— Кто там орет посреди ночи?!

Я обернулся на голос и ответил преувеличенно радостно.

— Марк! — я даже рукой махнул, будто тот мог это видеть, но другие видели, и демонстрировать доброе отношение к Вайссерманну было необходимо, чтобы не допускать дурных мыслей в необразованные головы. — Спускайся, потом доспишь! Сегодня у нас праздник, я вернулся из своей поездки, и готов взвалить на свои плечи ту непосильную ношу, какой, без сомнения, стало для тебя мое баронство!