Барон Дубов

Не замечаю, как за размышлениями усталость берёт своё. Восприятие размывается, и я словно медленно опускаюсь в яму, набитую ватой. Засыпаю.

Просыпаюсь от двух вещей. Мне безумно жарко, и я хочу жрать так сильно, что мне наяву до сих пор видится жаркое из кабана, о котором только что снился сон. А жарко от того, что меня укрыли одеялом, ещё и заботливо подоткнули. Я встал и скинул его с себя. За окном была ночь. Мягкий свет заливал купе, а девушка спала, привалившись головой к мягкой подушке, встроенной в стену. Между нами стоял круглый столик, как в ресторанах, и два стула. А на нём кто-то заботливо расставил несколько блюд, от вида которых в животе громко заурчало. Я даже дёрнулся, боясь, что звук разбудил девушку, настолько громким он был. Но нет. Она сладко спала, завернувшись в плед по самый нос, а пушистые ресницы мелко подрагивали.

Не выдержав убийственного голода, я сел за стол и принялся за еду. И она оказалась ужасно вкусной! Баранина, запечённая в собственном соку, рёбра ягнёнка, целая горка люля-кебабов! Ужасно вкусная штука! Или я просто был так голоден? Похоже, сегодня в вагоне-ресторане подавали кавказскую кухню. Под одной из крышек нашёл широкую тарелку с различными видами шашлыка и соусов. Наконец-то отъемся!

Поглощённый едой я не заметил, как девушка проснулась и с любопытством наблюдала за мной. И только тогда в мою голову закралась запоздалая мысль, что я в общем-то всё ещё голый. Хоть и выше пояса, но незачем смущать красотку торсом с волосами, слипшимися от крови, хотя раны уже вполне затянулись.

А вдруг она княжна? Ещё сочтёт это за оскорбление, а мне потом разбирайся с её родителями. Или женихом. Хотя, надеюсь, такого ещё не имелось. Потому что тогда мне точно кабзда, ведь я сам беззастенчиво пялюсь на неё уже минуту, одновременно обсасывая ребро ягнёнка. Комичная, должно быть, картина.

Я решаю первым нарушить молчание:

— Здрасьте, — сказал.

Она мило засмеялась и посмотрела на мою грудь.

— Добрый вечер. Вам лучше? — шмыгнула носом.

Она простужена? Неудивительно, в купе такой дубак.

Кивнул в ответ на вопрос, за ним последовал новый.

— А как вас зовут?

— Дубов. Николай Дубов.

— Ух ты! Я слышала, что ваш род один из самых древних, но переживает не лучшие… апчхи! Простите… Времена.

Надо же, оказывается, Дубовы обладают определённой известностью. Это приятно.

— Да, бывало и лучше. А вы?

— Ой, простите мне мою бестактность, барон…

— Я не барон.

Её глаза округлились от удивления. Голубые, как ледышка, они светились внутренним теплом.

— А я… думала. Ах, я поняла, не продолжайте. Совсем забыла, что мы едем в Пятигорскую Академию. Для… особых учеников. Меня зовут Василиса Онежская.

Онежская? Что она забыла в этом поезде? Насколько я помнил, Онежские это княжеский род с мощным Инсектом. Патриархи рода почти всегда были приближенными к императорскому двору. Уж не за ней ли явились убийцы?

— Простите, что заняла ваше купе, — продолжала Василиса, а я просто смотрел на неё, не зная, что сказать. Передо мной извинялась княжна!

— Других мест не было, а с моей… особенностью я доставляю попутчикам… апчхи! неудобства. Ой, вам должно быть холодно! Мне точно холодно, но я привыкла… апчхи!

Княжна шмыгнула носом и виновато улыбнулась. Её родителям нужно пожать руки. Воспитать княжну такой скромницей? Легче поезд на полном ходу остановить.

— Что вы, Ваша Светлость, мне просто свежо.

Но она меня уже не слушала, вскочила со своего места и наклонилась к лежащему рядом большому чемодану. А мне вдруг стало очень жарко. Шерстяные гетры доходили до самой попки, а дальше… не было ничего, кроме ярко-голубых трусиков и, кажется, с начёсом! Они выглядывали из-под короткой юбки. Хорошо, что я поел, и кровь, в основном, возле желудка.

— Вот! Возьмите! — она протянула мне меховую жилетку. — Я сама её сшила для отца, но вам тоже будет впору.

Боже, кто тогда её отец? Белый медведь?

Но отказаться от подарка княжны я просто не имел права, поэтому взял и надел жилетку. Шерсть оказалась на удивление мягкой и тёплой. Только деревянные чопики, которые были вместо пуговиц, не застёгивались на моей груди. Что ж, видимо, её отец, всё же, немного меньше меня в размерах. Какое облегчение.

Княжна засмеялась, глядя на мои потуги застегнуть жилетку. В улыбке её нежные губы приоткрылись и обнажили жемчужные зубки. В ответ я и сам заулыбался, а потом и засмеялся.

— Вам очень идёт, барон… А знаете, что? Давайте без титулов… Коля?

С одной стороны её стремление подружиться со мной очень льстило, но с другой, если княжна будет столь фамильярна с безродным байстрюком, то другие дворяне могут счесть это за оскорбление. А там дуэль за дуэлью… Да и я страсть как не люблю их. Поэтому попробовал возразить.

— Княжна, Ваша Светлость, я думаю, с моей стороны это будет высшей наглостью.

Она встряхнула волосами. Длинными, собранными в два тугих хвоста и протянувшимися примерно до попы, которую я случайно успел заценить, когда она нагибалась. Ух, до сих пор перед глазами стоит! И хорошо, что только там!

— Нет! Позвольте, Николай! Лучше тёплая… апчхи! беседа, чем… холодный этикет, — она обвела руками купе. Я только сейчас заметил, что большую часть мебели покрывает иней. На окне мороз нарисовал причудливые узоры.

Я пожал плечами. Желание княжны, особенно столь симпатичной — закон. На «ты» так на «ты». Разберусь как-нибудь с дуэлями.

— Значит это из-за твоей способности тебе пришлось искать пустое купе?

— В моей семье все, кроме меня, легко контролируют свой Инсект, а вот я не могу. Чуть не убила свою мать при родах, она еле выжила. Так что меня старательно избегают все, кроме родителей и няньки.

Я откинулся на стуле, и он жалобно заскрипел.

— Мне б такой дар… — произнёс мечтательно.

Тогда бы меня все оставили в покое, и я предался бы блуду и пьянству. Ха-ха, нет! Я тогда занимался своей любимой рыбалкой.. Люблю зимнюю рыбалку, когда вокруг только снег и лёд. Но, видимо, Василисе это претит. Что ж, жизнь несправедлива.

Княжна вдруг прищурилась, глядя на меня.

— Ах так? Думаешь, смог бы жить с моим?

Она встала и в два широких шага подошла ко мне. Ну как, широких. Роста она была небольшого, мне где-то по грудь или даже меньше. Так что для неё шаги оказались действительно широкими. Василиса села рядом и положила руку на колено. От её кожи шёл нестерпимый холод, который я чувствовал даже сквозь штаны. Нестерпимый для обычного человека. А для меня будто прикосновение холодной ложки к синяку. Приятно.

Я нарочито пожал плечами. Если Вася хочет меня испытать, пусть постарается.

— Свежо.

— А если так?

Ее ладонь легла мне на грудь, и волоски рядом с её рукой принялись медленно подниматься. Прохладно, но не более того.

— Ого! Как быстро оно бьётся! И как тепло…

Ещё бы! Не каждый день княжна без всякого смущения щупает мои мышцы.

А она щупала, видимо, пыталась найти слабое место. Её пальчики были тонкими, нежными и холодными. Хорошо, что она вниз не смотрит. И я тоже стараюсь не смотреть, чтобы себя не выдать. А сердце колотится, отчего становится только жарче.