Барон из МЧС 2

— Вера, — тут же обратился я к Палкиной. — Самое время поговорить.

— Благодарность моя безмерна, Данила, — быстро проговорила она. — Ты молодец и отличный товарищ. На этом наш разговор считаю оконченным.

— Не думаю. Можешь, конечно, молчать и дальше, но я тогда подкину доктору идею про минус Дар. И вот тогда готовься к совсем иным анализам.

— Чего ж тебе, любознательному, спокойно-то не живётся? — вздохнула девушка. — Ладно. Разговор за мной. Но не сейчас. Тут шумоизоляция не та.

— Привет, болезные! — резко отодвинув шторку, вошла к нам Якутова. — Решили тут от армейской практики откосить? Понимаю, но не разрешаю. Собирайтесь и на выход.

— Но, — возмутилась Палкина, — нас ещё не выписали!

— Да и фиг с ним. Считайте, что я вас быстро излечила. Для спасателей, вообще-то это не раны. Если на ногах стоять можете, значит, готовы к несению службы.

— Ты уже сколько месяцев на ногах, но всё нормальной спасательницей стать не можешь. Хороший пример? — спросил я Галину, встав на сторону своей одногруппницы.

— Там особый случай, — отмахнулась она. — К тому же я вас не к спасателям зову, а к тем армейским баранам, что остались без вашего присмотра. Данила! У тебя вообще в отделении зоопарк! Я по доброте душевной наведалась к твоим Диким. Попасть под ментальный удар — вещь, конечно, неприятная, но не до такой же степени. Этим организмам не то что в армии служить, им нужно запретить дорогу без помощников переходить. А то либо заснут на полпути, либо устанут до изнеможения!

— Лейтенант, надеюсь, они не пострадали от твоего внимания?

— Только морально, Горюнов. Таких утырков даже пинать жалко. Так, пожурила немного и посты проконтролировала. Потом быстро ушла, а то запах неприятный.

— Запах до или после твоего прихода появился? — поинтересовался я, уже зная ответ.

— Конечно, после. Я ж русским языком сказала, что пожурила разгильдяев. Чувствительные какие! Ну и на животы слабенькими оказались. А толстый ещё так смешно икает, когда подпукивает. Не… Армия — это не для меня. Никакой кровавой эстетики!

Сигнал тревоги отвлёк нас от интереснейшей беседы. На рефлексах мы выскочили из госпитальной палатки, не обращая внимания на свой внешний вид. Палкина стоит в одном лифчике и трусах, а я в больничной рубахе длиной до колен. Одна Якутова приличная.

Но то, как мы выглядим, никого не волнует. Есть более интересный объект для наблюдения. Вернее, объекты. С десяток гоблинов кружатся над нашими позициями в воздухе, нелепо размахивая конечностями. Даже не просто кружатся, а исполняют некий танец под визгливо пьяный голос невидимого Чаха.

— Встаньте, дети, встаньте в круг! — вслух орёт неадекватный наумб песню, вытащенную из моей памяти.

И харки реально создали этот самый круг, начиная в нём вращаться с бешеной скоростью. Потом замерли и все устремились к центру своего хоровода.

— Антракт, негодяи! — возвестил невидимый Чах, когда зелёные столкнулись и кулями грохнулись на землю. — Врагу не сдаётся Великий наумб! Пощады уже никто не желает! Некому! Поздняк метаться!

После бухой придурок изобразил демонический смех. Правда, закашлялся и испортил весь эффект, резко перейдя на фальцет.

— Чах! Отставить! — как можно строже мысленно проорал я.

— Не боись, Данила! — пришёл моментальный ответ. — Солдат ребёнка не обидит, а душа праздника требует!

Песец…

Глава 13

Этот самый песец продолжался до поздней ночи, пока Чах резко не протрезвел. Он тут же утихомирился и слинял в меня. Хотел было ему разнос устроить, но этот гад опередил, первым пойдя в наступление.

— Сволочь ты, Данила, — зевая, заявил он. — Договаривались на двести граммулечек, а ты мне целый литр спиртяги подсунул. Спаиваешь ребёнка. Ни стыда, ни совести.

— Чего? — офонарел я от такой наглости. — Там про запас принесли. Всё выжирать никто не заставлял.

— А я слабохарактерный. Мог бы уже изучить мою тонкую натуру, эгоист. Всё только о себе и думаешь.

— Отлично, — как можно ехиднее произнёс я. — Теперь буду думать и о тебе. Значится так! Свою двухнедельную дозу ты сегодня вылакал. Теперь даже кефир нюхать не смей.

— Сатрап! Ладно. Я потом скажу, что о тебе думаю. А сейчас что-то спать хочется. От переживаний, наверное.

— С похмелья. Такие скоты переживать не умеют.

Чах на это ничего не ответил. Раз промолчал, значит, уже спит. Зато, к сожалению, не спала Имперская Служба Безопасности. Как только меня выписали из лазарета, то сразу попал не в родное шестое отделение, а к ним на допрос. По такому случаю в нашем штабе майор Жуковский даже отдельную комнату выделил для приезжих гостей в штатском.

— Здравствуйте, Илья Сергеевич, — вежливо поприветствовал я Старшего следователя Комова, расположившегося за широким обшарпанным столом. — Всё ждал, когда вы снова ко мне заявитесь. Скучали или в чём-то опять подозреваете?

— Здравствуйте, младший сержант, — даже не попытавшись улыбнуться, ответил он. — С радостью продолжил бы скучать и дальше. Желательно на приличном расстоянии от вас. Но вот не даёте вы мне спокойно спать.

— Эротические сны нетрадиционной направленности мучают? Это вам не ко мне, а к мозгоправам надо. Подобные аномалии они лечат.

— К счастью, сны у меня приличные. Чего не скажешь о времени бодрствования. Вы действительно не догадываетесь, зачем я здесь?

— Наверное, бой с кроу интересует, или как мы рейд к ментальным пушкам харков совершили. Если необходимо, обязательно напишу подробный рапорт о каждом своём действии, — прикинулся я валенком, мысленно матеря Чаха.

— Нет. О том представлении, что было вчера вечером.

— Вы о летающих гоблинах? Так вроде они все удачно приземлились — насмерть.