Башня Рассвета

Его истинная форма… Это было настолько ужасно, насколько она себе представляла.

Дым кружился и клубился, показывая проблески маленьких конечностей и когтей, в основном из голой, серой, гладкой кожи и неестественно большие темные глаза, которые неистовствовали, когда она смотрела на него.

На самом деле смотрели.

Он зашипел, обнажив острые зубы.

«Ваш мир падет. Как пали другие. Как и все остальные».

Демон зарыл когти глубоко в темноту. Дува закричала.

«Какой жалкий», — сказала Ирэн.

Возможно, она произнесла слово вслух, потому что тишина исчезла.

Далеко, эта связь… она стала тоньше. Рука на спине исчезла.

«Очень жалко, — повторила Ирэн, ее магия собралась за ней, словно мощная, вздымающаяся белая волна, — для принца, охотиться на беспомощную женщину».

Демон вскарабкался на волну, цепляясь за темноту, словно проходя через Дуву.

Ирэн двинулась вперед. Пусть ее волна упадет.

И когда ее сила врезалась в последние кусочки демона, он рассмеялся.

«Я не принц. Я принцесса. И вскоре мои сестры найдут тебя».

Свет Ирэн вспыхнул, уменьшился и раскололся, пожирая последний клочок темноты…

Ирэн вернулась в свое тело и рухнула на пол. Шаол выкрикнул ее имя.

Но Хасар стоявшая там, оттолкнула ее, когда Ирэн бросилась к Дуве, руки вспыхнули…

Но Дува кашлянула, задыхаясь, пытаясь повернуться набок.

— Поверните ее, — прорычала Ирэн принцам, которые повиновались. Сразу же, Дува перевернулась и ее вырвало через край дивана. Оно забрызгало колени Ирэн, запах был словно из самого глубокого ада. Но она осмотрела массу. Еда — в основном еда и пятнышки крови.

Дува снова перевернулась с шумом.

Из ее губ вырвался только черный дым. Ее снова вырвало, снова и снова.

До тех пор, пока на изумрудные полы не проскользнуло щупальце.

И как только тени соскользнули с губ Дувы… Ирэн почувствовала это. Даже когда ее магия напряглась и изогнулась, она почувствовала, что последний из этих демонов Валга становиться ничем.

Немного росы, растворенной солнцем.

Ее тело стало холодным и начало болеть. Пустота. Ее магия истощилась.

Она моргнула на людей у стены, стоящих около дивана.

Сыны кагана теперь окружали отца, руки на мечах, лица мрачные.

Смотрят с яростью. Не на Ирэн, не на Дуву, а на человека, который привел это в их дом. Их семью.

Лицо Дувы расслабилось, выдохнув, щеки порозовели.

Муж Дувы попытался снова пробиться к ней, но Ирэн остановила его рукой.

Тяжелая, рука была такой тяжелой. Но она выдержала взгляд молодого человека, полный паники. Который смотрел не на лицо жены, а на живот. Ирэн кивнула ему, как бы говоря: я посмотрю.

Затем она положила руки на живот.

Отправила ее магию для исследования, танцуя по нему — по жизни внутри.

Что-то новое и радостное ответило.

Громко.

Его удар заставил Дуву улыбнуться, ее веки открылись.

Дува моргнула. На мерцающую руку Ирэн, которую она все еще держала на животе.

— Это… — слова были резкими.

Ирэн улыбнулась, тихонько задыхаясь, избавляясь от тяжести в груди.

— Здоровый и человеческий.

Дува просто смотрела на Ирэн, пока темные глаза не наполнились слезами.

Ее муж опустился на кушетку, закрыв лицо руками, его плечи содрогались.

Едва уловимое движение — и каган оказался перед ними.

И самый могущественный человек на земле упал на колени перед этим диваном и потянулся к своей дочери.

— Это правда, Дува? — потребовал Аргун, стоя у изголовья дивана, и Ирэн сопротивлялась желанию связать его, чтобы дать женщине некоторое пространство, чтобы разобраться во всем, что она перенесла.

Сартак не сдержался. Он прорычал своему старшему брату:

— Заткни рот.

Но прежде чем Аргун смог ответить, Дува подняла голову с плеча кагана.

Слезы катились по ее щекам, когда она посмотрела на Сартака и Аргуна. Затем на Хасар. Затем на Кашина. И, наконец, на мужа, который поднял голову с рук.

Тени все еще выливались были на этом прекрасном лице, человеческом.

— Это правда, — прошептала Дува, ее голос дрогнул, когда она оглянулась на своих братьев и сестру. — Все это.

И когда все, что подразумевало признание, было высказано, каган снова потянул ее к себе, мягко покачивая, пока она плакала.

Хасар задержалась у подножия кушетки, а когда ее братья прижались, чтобы обнять сестру, что-то похожее на печаль было на ее лице.

Хасар заметила взгляд Ирэн и произнесла:

— Спасибо.

Ирэн только склонила голову и попятилась туда, где ожидал Шаол. Не рядом с ней, а на инвалидном кресле рядом с соседней колонной. Он, должно быть, попросил слугу вытащить его из своей комнаты, когда связь между ними стала меньше, когда она сражалась в Дуве.

Шаол подошел к ней, изучая. Но на его лице не было ни горя, ни разочарований.

Только благоговейный страх и такое обожание, что у нее перехватило дыхание. Ирэн села к нему на колени и обняла его, целуя в щеки.

Дверь хлопнула в коридоре, и звук бегущих ног и шуршащих юбок заполнил воздух. И рыдания. Великая Императрица всхлипывала, когда она бросилась к своей дочери.

Она была в футе от неё, прежде чем Кашин вскочил, схватил мать за талию, ее белое платье раскачивалось от сильного бега. Она говорила на халху, слишком быстро, чтобы понять, чтобы Ирэн поняла, ее кожа была пепельной на фоне ее черных длинных прямых волос. Кажется, она не замечала никого, кроме дочери перед ней, когда Кашин бормотал объяснения, его рука поглаживала тонкую спину матери, успокаивая.

Великая Императрица только упала на колени, сложив руки к Дуве.

Забытая боль зашевелилась в Ирэн при виде матери и дочери, при виде обоих, плачущих от горя и радости.

Шаол сжал ее плечо в спокойном понимании, когда Ирэн соскользнула с его коленей, и они повернулись, чтобы уйти.

— Всё, что угодно, — сказал каган через плечо Ирэн, мужчина все еще стоял на коленях около Дувы и его жены, когда Хасар, наконец, устремилась к сестре. Их мать просто обняла обеих принцесс, целуя сестер в щеки, брови и волосы, когда они держались крепко. — Всё, что пожелаешь, — сказал каган. — Попроси, и оно станет твоим.