Башня страха

— Как же теперь быть? — не выдержал Салом Эджит. В тоне его ясно читалось недовольство тем, кто поставил их перед трудным выбором. И это тот самый Эджит, который несколько дней назад вообще не верил в цели движения.

— Пока что мы ничего не станем предпринимать.

— Что?! — Все атаманы удивленно, хоть и с разными оттенками этого выражения на лицах, воззрились на него. Карза — тот был просто в ярости.

— Какой смысл губить людей, пока Фа'тад занят исключительно геродианами? Если он нападет на нас, мы сумеем ответить. А тем временем, пока дартары наносят основной удар по Героду, мы можем потихоньку сосредоточить войска в местах, которые будут иметь решающее значение в будущем сражении — если придется принять его.

— Но честь… — запротестовал Зенобел.

— Ради Арама, при чем тут честь?! Ну хорошо. Предположим, мы решим расквитаться за Дак-эс-Суэтту. Наши бойцы плохо вооружены, плохо обучены, и многие из них вовсе не рвутся в бой. Победители или побежденные, мы понесем большие потери. Допустим, несмотря ни на что, мы разобьем Фа'тада. Остаткам армии Живых придется иметь дело с выжившими геродианами, а потом и с подкреплением, которое приведет Кадо, и с войсками, которые Герод пошлет сюда для восстановления порядка.

— У вас мрачный взгляд на вещи, бел-Сидек.

— Разве он не соответствует действительности?

— Тысяча чертей, вы правы! Мне это глубоко противно, но я вынужден признать вашу правоту.

— Между тем с Накаром мы были бы избавлены от всех проблем, — вызывающе заметил Карза — Да я скорее поклянусь в верности Героду, — возразил Король.

Карза озадаченно посмотрел на него.

— Вы забыли, что делалось здесь при правлении Накара? — холодно спросил его бел-Сидек.

— Не забыл, — огрызнулся Карза. Он вынужден был сдерживать свой гнев.

Семья Карзы процветала при старых порядках. Кое-кто из тех, что готовы были приветствовать возвращение колдуна, не испытали на себе всех тягот жизни при прошлом его воплощении.

Бел-Сидеку почему-то вспомнился плотник Аарон и его пылкие обличения прежней правящей верхушки. А таких Ааронов в Кушмаррахе десятки. Вот еще одно неизвестное в сложном и без того уравнении борьбы за власть.

Лишь Накар Отвратительный обладал такой силой, что мог править, не утруждая себя заботой об одобрении подданных.

Атаманы Живых наскакивали друг на друга с пеной у рта. Бел-Сидек не принимал участия в споре. Доводы разума постепенно брали верх над страстями. Точка зрения Карзы не получила поддержки. Бел-Сидек тем временем наблюдал за действиями собравшихся у крепости дартар.

Тысяча чертей! Да это же плотник, да-да, плотник Аарон, в самой гуще событий! Но как же мог он не прийти к воротам, если в крепости томился его сын, которого намеревались принести в жертву? Черт возьми, этот человек не мог поступить иначе. Эх, будь проклята вся политика на свете! Бел-Сидек ни в коей мере не осуждал Аарона.

— Карза, подойдите взгляните на этих людей. Что они, по вашему мнению, делают?

Карза повиновался, но скорчил недовольную гримасу.

Что же за власть будет, если Живые прогонят геродиан и дартар? Ведь они не способны на элементарную вежливость даже по отношению друг к другу.

В голове бел-Сидека промелькнула неприятная мысль. После падения Герода и поражения Фа'тада неизбежно наступит время кровавого террора, который прекратится с приходом к власти сильного правителя. И вряд ли им станет Сису бел-Сидек. Его никто не поддержит. Лично он поставил бы на Зенобела.

Да, есть над чем подумать в свободное время. И товарищи его, надо полагать, не избежали подобных мыслей, хотя независимость Кушмарраха пока что под вопросом.

Карза фыркнул, потом негромко рассмеялся.

— Дурачье! Они избрали неверный путь. Через парадный вход в крепость не попасть.

Бел-Сидек вдруг почувствовал дурноту. Сейчас, в этот момент воскрешают Накара Отвратительного…

Он бы дорого дал, чтобы точно знать, что на самом деле происходит в крепости.

Нет, надо гнать подобные мысли. Слишком страшно от них становится. Предводитель Союза Живых в случае возвращения Накара заведомо осужден на страшную смерть вместе с дартарами и геродианами.

— Вы всегда были гениальным стратегом, бел-Сидек, — вкрадчиво обратился к нему Король Дабдад. — Генерал назначил вас своим преемником. Как бы вы поступили на месте Фа'тада — если бы захватили крепость?

Не в характере Короля задавать подобные провокационные вопросы. Впрочем, иметь о чем-нибудь собственное суждение — тоже не в его духе. Но, значит, на сей раз он повел себя необычно. Правда, не хотел высказываться яснее, опасаясь насмешек.

Фа'тад мог стремиться овладеть самой крепостью не меньше, чем хранящимися там сокровищами. Благодаря неприступным стенам цитадели он прибрал бы к рукам весь город, обчистил бы его до нитки, а потом с добычей вернулся бы в родные горы. Другой вариант — он мог стать правителем Кушмарраха и грабить его не торопясь и со вкусом. Мог избрать и третий путь — быть милосердным повелителем, суровым лишь с геродианами и теми, кто открыто объявит себя врагами дартар.

Кстати, тогда бы у ал-Аклы появилось и место, где тратить приобретенные богатства.

Наконец-то, казалось бел-Сидеку, он понял истинные устремления Фа'тада ал-Аклы. Устремления, которые могли воплотиться или не воплотиться в жизнь, в зависимости от того, успеет ли он взять цитадель до воскресения Накара.

— Вы правы, Король. Спасибо, что вразумили меня. Я подумаю над вашими словами.

Это означало, увы, что Живые должны постараться предотвратить катастрофу, а значит — не избежать новых потерь.

— Мы все обязательно должны торчать под дождем? — спросил Салом Эджит. — Я бы с удовольствием обсушился немного.

— Согласен, — подхватил Карза.

Бел-Сидек кивнул. Впрочем, кто-то все равно должен был остаться следить за дартарами. Он спросил, нет ли добровольцев, и назначил Дабдада. Остальные атаманы укрылись в помещении и продолжали обсуждать ситуацию.

Отправившийся из Кушмарраха флот достиг дальнего берега залива Тун раньше, чем ожидалось. Погода здесь была значительно более благоприятной. Солдаты высадились на берег и приготовились еще до захода солнца достойно встретить турецких налетчиков. Что бы ни происходило в других местах — эта победа будет безусловным триумфом генерала Лентелло Кадо. Ни одна живая душа не видела высадки геродианских войск.

Зуки повсюду преследовал Арифа. Того пугал взгляд прежнего приятеля, злобный и безумный. Звериный взгляд.

Что ж это такое? Ариф детским своим умишком не мог ничего понять. Просто к прочим его страхам прибавился еще один.

В клетку снова вошел гигант, а с ним еще один человек. Ариф затрепетал. Что-то в этом коротышке напомнило ему… Зуки тоже испугался, хоть и не помнил ничего. Он убежал и спрятался в стае обезьян.

Мужчины смотрели на Арифа и о чем-то говорили так тихо, что малыш ничего не слышал, хоть и не сомневался, что речь идет о нем. Он хотел бежать, спрятаться, но ноги не повиновались ему. Приближаться к Зуки тоже не хотелось. А больше деваться было некуда.