Башня. Новый Ковчег 5

Странная всё-таки женщина — думал Кирилл. Сестра самого Савельева, к тому же, Гоша говорил, она там по реактору что ли главная, а вечерами вкалывает вместе с простыми работягами. Прибегает, улыбчивая, светлая, лёгкая, и все мужики в бригаде при её появлении как-то сразу подтягиваются, убирают подальше крепкие выражения и расплываются в улыбках, морща усталые и грязные лица. Кир и сам вместе со всеми и подтягивался, и базар фильтровал, и улыбался, и посматривал в её сторону. Почему-то смотреть на неё было приятно — как будто смотришь на что-то родное, знакомое, домашнее.

Вчера её не было, а сегодня она прибежала вместе с Гошей и почти сразу заменила Данилыча у насосов. Здесь на третьем ярусе паровой камеры было тесновато — оборудование и агрегаты стояли плотно друг к другу, Кирилл в принципе в узкие места ещё подлезал, а Данилычу габариты не позволяли. Он только отдавал Киру указания, да матерился вполголоса, когда Кир по неаккуратности ронял то отвёртку, то гаечный ключ или делал не то, что надо. Данилыч даже вздохнул с видимым облегчением, когда Маруся, маленькая и тоненькая, не вбежала, а почти взлетела в насосную, весело махнув им с Данилычем рукой.

С её появлением дело пошло веселее. Даже отец, который постоянно присматривал за Киром, поднимался к ним, проверяя, не накосячил ли он опять, и тот перестал заглядывать каждые пятнадцать минут. А когда смена кончилась, крикнул снизу:

— Ну что там у вас? Кончайте уже, сменщики на подходе. Помощь нужна?

— Не нужна, Иван Николаевич, — звонко крикнула ему Маруся и подмигнула Киру. — Нам тут только проверить осталось, минут десять. Справимся!

И от этого весёлого подмигивания стало легче на душе, хотя Кир всё равно чувствовал неловкость.

Кирилл подхватил собранный ящик с инструментом, собрался уже идти, но тут вспомнил, что Мария Григорьевна велела ещё раз проверить. Он отставил ящик в сторону, обошёл третий насос, у которого работал, двинулся в сторону идущего от насоса трубопровода, и тут его взгляд наткнулся на небольшую лужу, даже не лужу, а скорее мокрое пятно на бетонном полу.

— Мария Григорьевна, — позвал Кир.

— А? — она высунулась из-за второго насоса. — Что там у тебя?

— Тут пятно. Мокрое, кажется…

Она быстро приблизилась, присела на корточки, изучая это пятно-лужу, ощупала рукой соединение на трубопроводе.

— Странно, — задумчиво произнесла она. — Не конденсата, ничего. Но всё равно нехорошо. Вот что, Кирилл.

Она выпрямилась, опять рукой сдвинула упавшую на лоб каску.

— Надо в журнал запись внести, пусть сменщики ещё раз проверят. Справишься? Знаешь, как это делать?

— Знаю, конечно, — ответил Кир. Он действительно знал, видел, как отец заполняет этот журнал.

— В общем, напиши так: небольшая утечка рядом с третьим бустерным насосом, проверить. Журнал там, на столе на выходе из машзала.

— Ага, сделаю.

Маруся ободряюще ему улыбнулась, и тут вдруг Кир понял, почему она казалась ему такой близкой и родной, и почему ему так приятно было на неё смотреть. Глаза, всё дело было в глазах, серых, удивительных, словно пасмурная тучка набежала на небо, прикрыла солнце, но не полностью — лучики всё равно так и рвутся, так и тянутся к людям, рассыпаясь золотыми смешинками-искорками. Как у Ники.

Кирилл сам не заметил, как спросил:

— Мария Григорьевна, а вы… вы случайно не знаете, что с Никой? Ну, с дочерью Павла Григорьевича? Она… с ней всё в порядке, а то говорят…

Он запнулся и покраснел, боясь, что выдал себя с головой. Но тревога и неизвестность была сильней. Всему виной были слухи: сначала Гоша ляпнул, что ежедневные переговоры, который Павел Григорьевич вёл с этим новым Верховным, прекратились, потом добавила Катя. Они вчера обедали втроём, и она обронила, что что-то случилось с Никой — наверняка подслушала разговор Анны Константиновны с Савельевым. И хотя ничего конкретного Катя не сказала, всё равно было ясно: происходит какая-то хрень. Недаром и сам Павел Григорьевич ходил по станции злой, смурнее тучи, и попадаться ему на глаза было себе дороже. Уже все желающие и нежелающие сполна от него огребли.

— А что? — Мария Григорьевна вскинула на Кира удивлённый взгляд. — Ты разве знаком с Никой?

— Ну да… я так… знаком, да, — промямлил Кир, ужасно смутившись и уже жалея, что затеял этот разговор.

— Понятно, — она всё ещё как-то странно смотрела на Кира. Потом вздохнула и отвела глаза. — Я не знаю, Кирилл, что с Никой. Никто ничего не знает. Третий день уже нет связи с этим Ставицким. Но ты, вот что, — она легонько тронула его за плечо. — Ты не переживай. Всё образуется. Надо просто делать своё дело, а потом… В общем, знаешь, если страдать и думать, можно вообще с ума сойти. Так что, давай, пошли, Кирилл. И не забудь занести в журнал про утечку рядом с третьим насосом. Не забудешь?

Он кивнул и попытался выдавить из себя улыбку, загоняя внутрь отчаянье и тревогу.

***

— Да что они там орут, с ума посходили что ли? — недовольно пробурчал Данилыч и поднял голову, прислушиваясь.

Кир тоже отвлёкся, посмотрел туда, куда повернул лицо Данилыч — в конец машзала, там явно была какая-то непонятная суета, но что именно, разобрать было нельзя. Оттуда доносились крики, ругань, что-то выясняли на повышенных тонах, да так, что мат, несмотря на шум работающих агрегатов, долетал и до бригады Шорохова, занимающейся сегодня подготовкой турбины. Теперь не только Данилыч, но и остальные заволновались, стали прислушиваться и переглядываться. Отец Кира тоже замер. В широком проёме, на выходе из машзала, за которым начинался транспортный коридор, показалась фигура Переверзева — он отвечал за паровую камеру, где Кир с бригадой работали вчера. Этого огромного, похожего на медведя мужика, было ни с кем не спутать. И это его голос грохотал сейчас, перекрывая шум работающей станции.

— Иван Николаевич, может сходить к Переверзеву? Там явно что-то не так, вдруг помощь нужна, — подал голос молодой парень, которого звали Семёном, обращаясь к отцу Кира.

Отец молчал, тревожно вглядываясь в конец зала.

Мимо них, тяжело дыша, на всех парах пронёсся рабочий из соседней бригады, полноватый лысый мужик.

— Эй, Валер, что там у вас? Куда рванул? Понос, что ли, пробрал? — выкрикнул Дудиков, привычно хохотнул, но никто не поддержал шутку их бригадного остряка.

Лысый Валера ничего не ответил, только махнул рукой и, не снижая скорости, пронёсся к лестнице, ведущей наверх машзала и к кабинетам начальства.

— Иван, там явно ЧП, — громко сказал Данилыч.

— Вижу, — отозвался отец. Он всё ещё медлил, но тут кто-то протяжно заорал и послышались матерные ругательства.

— Все вышли из паровой! Быстро, мать вашу! — мощный бас Переверзева был похож на протяжный гудок. — Утечка!

При слове «утечка», отец ощутимо побледнел и почти сразу же сорвался с места. Что-то глухо пробормотал Данилыч и, отложив в сторону инструмент, непривычно споро бросился вслед за отцом. Остальные тоже, не сговариваясь, и словно повинуясь какому-то безмолвному приказу, устремились в сторону выхода в транспортный коридор. Кир дернулся вместе со всеми, но замешкался буквально на минуту — уронил разводной ключ, а когда поднял его, то увидел, как мимо него практически бежит Савельев.