Башня. Новый Ковчег 5

Борис, время от времени останавливая свой бег, поворачивался к Павлу, всматривался в его лицо, опасаясь, видимо, найти те следы отчаяния и боли, которые тоже хорошо знал (а кому, как не Боре их было знать), не находил, и в зелёных Борькиных глазах промелькивало облегчение. Наконец, когда Литвинов в очередной раз задержал свой взгляд на Павле, задержал чуть дольше, чем до этого, Павел не выдержал, рявкнул — грубо, наверно, рявкнул, но уж как получилось:

— Ну всё! Хватит меня разглядывать! Не бойся, топиться не побегу.

— Слава Богу, здесь и негде топиться, — пробормотал себе под нос Борис, отводя глаза.

— В общем так, — Павел поднялся. — Высиживать тут смысла нет. Захотят связаться с нами — найдут и свяжутся. А пока… пока, Боря, о том, что сегодняшних переговоров не было, и о том, что Ставицкий ещё войска подтянул, чтоб об этом ни одна живая душа на станции не знала. Алёхина предупреди. Панику разводить нечего, поэтому делаем вид, что всё нормально. Как всегда.

— А Анна?

— Анне я сам скажу.

Борис согласно кивнул. Нику они не упомянули ни словом.

Глава 19. Дорохов

У входа в больницу на сто восьмом этаже Слава немного притормозил.

Если всё было в порядке и прошло именно так, как планировалось, то в охране больницы уже должны быть свои люди, но, если вдруг их вычислили и план провалился, тогда… тогда, чёрт возьми, его здесь и возьмут. Финита ля комедия и здравствуй, казённый дом. Не сказать, чтобы такая перспектива сильно радовала Славу Дорохова, но приходилось рисковать.

Идея встретиться в больнице принадлежала Мельникову. Оно и понятно, ему, как министру здравоохранения, так было удобнее, да и с точки зрения безопасности это выглядело намного лучше, чем ежедневые визиты в Васино заведение — вот они как раз и могли бы показаться подозрительными. Не исключено, что после всего, что произошло вчера, перемещения Мельникова будут отслеживать, и тогда в лучшем случае они просто засветят притон, а в худшем — их всех там и накроют. Так что больница — хороший вариант.

К тому же Олег Станиславович уверял, что главврач тут своя, проверенная. Да и дочка Савельева сейчас находилась именно тут, в чём Долинин желал убедиться лично. И правильно желал.

Слава глубоко вдохнул, нацепил на физиономию скучающее и безмятежное выражение и толкнул стеклянную дверь, за которой располагался пункт охраны с турникетами, сделал несколько шагов и с облегчением выдохнул. Один из охранников был ему точно знаком, мелькал на каких-то постах на южных входах, а значит, всё прошло именно так, как они и задумали, и он, Слава, молодец.

Охранник его тоже узнал. Взял протянутый пропуск, повертел в руках и тут же вернул обратно, не делая никаких отметок.

— Вас ждут в кабинете главного врача, прямо по коридору, за стойкой регистратуры свернёте налево, там увидите, — проговорил он тихо.

Слава кивнул и уверенно зашагал в указанном направлении.

Идея самим поднять шум по поводу исчезновения Ники Савельевой и устроить весь этот спектакль с Бубликом и Мельниковым была чистым Славиным экспромтом, и он им очень гордился. Времени на исполнение этого экспромта почти не было, всё делалось по наитию. Долинин, выслушав Славу, тут же связался с майором Бубликом, а Мельникова отправили на надоблачный. Этой импровизацией они убивали сразу двух зайцев — объясняли, почему Мельников опоздал на совещание, на котором должен был присутствовать, и выводили из-под удара незадачливого майора, попутно оправдывая травму, которой Бублика наградила дочь Савельева. Разумеется, этот план, как и любой придуманный на ходу, имел несколько слабых мест и в немалой степени зависел от актерских качеств Бублика и Мельникова, от того, насколько они смогут быть убедительными, рассказывая легенду Караеву. В способностях Бублика Слава почти не сомневался, шестым чувством угадав, что образ простоватого толстяка-весельчака был не больше чем маской, и если Бублику удавалось хорошо играть эту роль, то и изобразить отчаяние и смятение по поводу якобы предавших его «соколиков» он тоже вполне сумеет. А вот Мельников… тут у Славы не было стопроцентной уверенности. Но раз им всё удалось, значит, Олег Станиславович тоже не обделён талантом лицедея — видимо, пригодился многолетний опыт подпольной работы, когда Мельников боролся с Савельевским Законом.

Нужную дверь с табличкой «Главный врач Ладыгина М.С.» Слава нашёл быстро — планировка почти всех больниц была стандартной — заглянул в приёмную и почти нос к носу столкнулся с женщиной в белом халате. Она выглядела точно так, как Славе накануне описал Мельников — высокая, крупная, густые каштановые волосы были коротко острижены и лежали на голове аккуратной шапочкой. Кроме того, на закреплённом на груди бейджике Слава успел прочитать «Ладыгина М.С.»

— Добрый день, — поздоровался он и осторожно поинтересовался. — Вы — Маргарита Сергеевна?

— Да, — коротко ответила она и выжидающе замолчала.

— Я от Олега Станиславовича, — Слава улыбнулся. — Моя фамилия Опанасенко. Родион Артурович.

Он представился своим фальшивым именем. Об этом тоже было условлено с Мельниковым заранее.

Ладыгина бросила на него быстрый оценивающий взгляд, просветила как рентгеном. Пропуск показать не попросила, но, скорее всего, с КПП ей уже и так позвонили, предупредили.

— Хорошо, — она сделала ему знак рукой. — Пойдёмте, Родион Артурович. Вас уже ждут.

По коридору она шла быстро, размашисто, и Слава едва поспевал за ней, старался шагать рядом и всё равно отставал где-то на полшага, а потом и вовсе пристроился сзади — торопливо переставлял ноги, глядя на широкую, по-мужски крепкую спину главврача и размышляя о том, сколько же людей, оказывается, уже на их стороне.

Действительно, не прошло и двух недель, а к ним примкнула, если верить полковнику Долинину, как минимум треть армии. Кроме того, какие-то услуги оказывали люди, с кем у Славы были личные подвязки, и даже (тут Дорохов усмехнулся) часть криминального элемента действовала с ними заодно. А теперь вот ещё и медицина.

Сейчас уже ни для кого не являлось секретом, что у Мельникова в своё время было полно сторонников среди врачей: люди в белых халатах нелегко приняли Закон об естественной убыли населения, а когда нашёлся тот, кто сумел возглавить борьбу, многие последовали за ним. Наверняка большинство этих людей откликнутся на призыв Мельникова. И даже уже откликнулись, потому что женщина, чью широкую спину Слава старался не упустить из виду, явно была на их стороне. Всё-таки вовремя ему удалось получить весточку от Величко: заиметь среди союзников самого министра здравоохранения и узнавать информацию из первых рук — это дорогого стоило.

Раньше о планах правительства им докладывала Алинка, но она имела доступ далеко не ко всей информации. Маркова ей не доверяла, впрочем, насколько Слава понял про Маркову, она не доверяла вообще никому.

— Мне кажется, она всех ненавидит, — говорила Алина. — Всех вообще, кроме своего упырёныша.

Упырёнышем Алина именовала сына Марковой, Шуру, и каждый раз, упоминая его, она морщилась и брезгливо передёргивала плечами. У мальчика, со слов Алины, была нездоровая тяга к расчленению насекомых, и по мнению Славы Шура Марков быстро и уверенно продвигался по карьерной лестнице серийного маньяка-душегуба.