Башня. Новый Ковчег 6

Тогда было именно так.

И это не он — это она выдернула его. Заставила вернуться.

— Чёрта с два ты сдашься, я сказала! Чёрта с два!

***

— …а доски для плота где взяли? Ну? Я вас спрашиваю. Как шкодить и хулиганить, так вы первые, а как ответ держать, так воды в рот набрали. Оболтусы…

Пашкин голос гремел на весь дом — вот мужик, прирождённый оратор. Кажется, был в истории такой деятель, речи с броневика толкал. Савельев такой же. Жаль, броневичка ему не подогнали.

Борис стоял перед приоткрытой дверью в кабинет Павла, но входить не спешил. Пусть Паша выговориться, пар выпустит, а дети… ну детям полезно и послушать, может, где-то что и отложится. Может быть.

Лица Павла Борис не видел, тот стоял к нему спиной, а вот ребята — Гришка, Варька и робко жавшаяся в угол Майка Мельникова — были перед ним как на ладони. Младший Савельев стоял, засунув руки в карманы штанов и опустив голову, старательно изучал босые грязные ноги. Мокрая рубашка была почти до пупа расстёгнута, светлые волосы спутаны — ни дать ни взять, партизан на допросе. И с этого юного партизана не сводила испуганно-влюблённого взгляда Майка Мельникова.

М-да, присвистнул про себя Борис, с этими двоими всё понятно, к гадалке ходить не надо. Анна наверняка уже обо всём догадалась, а Паша…, Паша, как был дундуком непроходимым, так дундуком и остался.

— …я жду от вас ответа. Откуда взяли доски?

— На лесопилке взяли! Они всё равно бракованные были, их бы на стружку пустили.

Варька выпятила вперёд нижнюю губу и дерзко вскинула вверх подбородок. Длинная светлая чёлка упала на лоб, и Варька сердито сдунула её. В такие минуты она становилась просто до одури похожа на Марусю — круглое лицо горело смесью возмущения и досады, на чуть вздёрнутом носу отчётливо проступали бледные веснушки. Когда Борис видел это, он неизменно отступал, шёл на попятную, прощая дочери любые проступки.

Он и сейчас, глядя на Варькин вызывающий вид, моментально забыл, что ещё какую-то минуту назад дал Марусе слово не заступаться перед Павлом за дочь и даже наказать её. Впрочем, нет, про наказание Маруся, кажется, ничего не говорила.

— Варвара с Григорием опять отличились, слышал уже, небось?

Маруся была у Анны с Павлом, когда Борис наконец-то туда добрался. Помогала накрывать на стол — в этот раз по причине жаркой погоды решили расположиться в саду. Маруся держала стопку тарелок, и её руки, как и голос, слегка подрагивали.

— На Енисей паршивцы удрать решили. Как только не потопли. Ума у обоих с гулькин нос…

Про неудавшийся поход дочери и Пашкиного оболтуса Борис, разумеется, уже знал. От Ваньки с Марком. Пацаны попались Борису навстречу, когда он шёл с речки, и всё ему выложили. Нет, сначала он, конечно, испугался, воображение мигом нарисовало и перевёрнутый плот, и двух глупых детей, и тут же додумало неслучившиеся — слава богу, неслучившиеся — страшные картины. Борис, так же как и Пашка сейчас, готов был устроить обоим путешественникам разнос, но пока он доковылял до дому Павла и Анны (доковылял в прямом смысле этого слова — из-за той железяки, о которую он приложился во время шторма на Северной, он до сих пор прихрамывал), Борис остыл, успокоился, прокрутил в уме всю ситуацию и уже у самой калитки практически уверил себя в том, что его Варенька ни в чём не виновата.

— …и не надо, Боря, делать вид, что твоя дочь тут совершенно не причём, — Маруся, как обычно, угадала, о чём он думает. — Она очень даже причём. Она, Боря, инициатор. У неё, Боря, отменные гены. И за свои поступки ей отвечать придётся.

— Ну какой она инициатор, Марусь…

— Боря, давай ты хотя бы сегодня не будешь работать у неё адвокатом. Хорошо?

— А когда я работал?

— Да всегда! Ты всегда её оправдываешь. На той неделе она схватила двойку по физике по контрольной…

— Ей не даются точные науки, не всем же быть технарями…

— Сразу, как только начался учебный год, нас вызывали в школу, ты забыл? Классная руководительница…

— Да она к ней придирается, Марусь, ну видно же.

— А кто лазал в общественные сады? На кого жаловался лично Звягинцев?

— Да тут Варвара совсем не причём. Это Пашкин Паганини её подбил.

— Нет, это не Пашкин Паганини…, тьфу, Боря, словечки эти твои дурацкие. Гриша тоже хорош, конечно, но и Варвара наша не ангел!

— А кто же? — искренне удивился Борис.

— Чёрт она в юбке, — припечатала Маруся и всучила оторопевшему Борису стопку тарелок. — Иди, неси вон на стол.

Борис послушно последовал в сад, откуда раздавался командный голос Веры. Маруся шла рядом, продолжая сердито перечислять все Варькины грехи. Борис видел, что жена завелась, и благоразумно помалкивал.

— …я прекрасно знаю твою позицию, Боря. Всё ей всегда прощать и оправдывать постоянно. И она это отлично знает. Чувствует свою безнаказанность и выделывается. Конечно, чего бы не выделываться, когда любимый папочка всегда прибежит и прикроет. А это всё работает против неё. Ты, Боря, не сможешь быть всю жизнь рядом с ней. И она уже не пятилетняя девочка, которой надо сопли подтирать. Она должна учиться отвечать за свои поступки. Сама отвечать, а не папочкой прикрываться.

— Ну хорошо, Марусь, хорошо. Только не злись, пожалуйста, — Борис поставил тарелки на стол, кивнул на приветствие Веры. — Вечером я с ней серьёзно поговорю…

— Ну нет! — Маруся повернулась к Борису. — Знаю я, как ты с ней поговоришь. Я сама с ней поговорю. А ты, Боря, будешь молчать.

— Что, значит, взяли на лесопилке? Кто вам разрешил? — Павел продолжал распекать незадачливых мореплавателей. — И не вам решать, на стружку эти доски пошли бы или куда ещё. Взяли без спросу, значит, украли.

— Да прямо украли! — Гришка вскинул голову и с вызовом уставился на отца.

Борис поморщился и с силой потёр лоб. Младший Савельев по упрямству ничуть не уступал старшему — чёрт, да между ними же искры летают, как Анна с ними живёт, как на бочке пороховой. Вот сейчас — Борис это видел — Пашка же уже начал остывать. Выговорился, проорался от души и последние слова произносил по инерции. Варвара об этом мигом смекнула и заткнулась, а Гришка… да такой же дундук, как и отец. Борис выругался себе под нос.

— Конечно, украли! А как это ещё называется? — мигом взвился Павел. — Разгильдяи! Бездельники! Ты на себя посмотри. Стоишь передо мной, как босяк какой-то. Где верхняя пуговица на рубахе?

— Оторвалась.

— Мозги у тебя оторвались! Физиономия неумытая, ноги грязные, волосы, как пакля! Ты их вообще расчёсываешь хоть когда-нибудь?

— Чё я девчонка что ли?

— Ты — оболтус и дурак, вот ты кто! Ты головой не думаешь! Ты хоть отдаёшь себе отчёт, чем всё это могло закончиться? Доски они для плота добыли. На это ума хватило. А просчитать последствия — до этого вы не додумались? Что с матерью стало бы, если бы вы утонули?