Бастиано Романо

Он был прекрасным монстром — мафией королевской крови, завернутой в сшитый на заказ костюм от Десмонда Мерриона за пятьдесят тысяч долларов. Сшитый на заказ, он ничуть не скрывал ни его возвышающегося телосложения, ни ширины мускулистой груди. Его волосы, такие пышные и темные в дорогой короткой джентльменской стрижке, говорили о сотнях долларов, с которыми он, должно быть, расстался, чтобы получить их.

Его глаза были темными, но выражение, которое они хранили, было еще более мрачным, таким зловещим, какого я ожидала бы от самого дьявола. Лишенные эмоций и ужасающе равнодушные, они пронзили самую мою душу и оставили ощущение безвозвратной утраты.

Его четко очерченные скулы были изрезаны, как острия лезвия палача, а в сочетании с вечной насмешливой ухмылкой создавалось впечатление, что он знает, насколько он лучше всех нас, и это его очень забавляет.

Бастиано Романо выглядел дорого.

И опасно.

Но у меня все еще была работа, и для этого нужно было подойти к нему.

Я отошла от него на несколько футов, когда он, словно почувствовав мое присутствие, посмотрел в мою сторону, не пожалев секунды рокового, задерживающего взгляда, прежде чем вернуть свое внимание бармену и быстро отойти от меня, как будто я была никем.

Я на мгновение замешкалась, одновременно удивленная и не удивленная его реакцией. Его спутница наклонилась вперед и прижалась к его руке, воспользовавшись той секундой зрительного контакта, которую мы с Бастиано разделили.

Верхняя часть его губ скривилась в язвительном оскале. Он что-то сказал ей, отчего она надулась, но осталась прижатой к нему — в глазах ее читалось неповиновение, а на губах — вожделение. Я сделала еще один шаг, оценивая ситуацию. Эта женщина приставала к нему. Единственная разница между ее планом и моим заключалась в том, что она потерпела неудачу первой.

Еще один шаг, и я оказалась достаточно близко, чтобы услышать, как она бесстыдно рекламирует себя:

— На мне нет трусиков. А ведь раньше нам было так весело.

И все равно. Никакой реакции. Эта женщина была реинкарнацией Афродиты, и он знал бы это, если бы бросил на нее хоть малейший взгляд, но он этого не сделал. Вместо этого он рассеянно поднес бокал к полным губам, опрокинул его назад и встретил ледяной взгляд.

Она вздрогнула, когда он опустил бокал и пробежался взглядом по ассортименту алкоголя на верхней полке, после чего перевел обвиняющий взгляд на спину бармена. В переменчивых глубинах его глаз плескалось раздражение.

Я сделала еще один шаг, глубоко дыша, достаточно громко, чтобы, видимо, снова привлечь его внимание. Его глаза неторопливо пробежались по моему телу, заставив меня вздрогнуть, пока он, наконец, не отвел взгляд. Я заставила себя замешкаться.

Ты дала клятву. Ты поступаешь правильно. Здесь нет места слабости.

Неубедительная мантра, но я все равно ее повторяла.

Сократив расстояние между нами, я положила руку на его плечо, обтянутое костюмом. Под моей ладонью запульсировали мышцы, но я отмахнулась от них, улыбнувшись.

— Прости, что опоздала, малыш.

Я проигнорировала его тяжелый взгляд, и мое сердце бешено заколотилось, когда я наклонилась к нему. Моя грудь коснулась его бицепса. Я проигнорировала и это, прижалась к его губам, захватила нижнюю губу между зубами и потянула за нее.

Я ждала, когда он ответит на поцелуй.

И ждала.

И ждала.

И ждала.

ГЛАВА 4

Долг женщины — не опускаться ниже своего достоинства.

Джордж Элиот

АРИАНА ДЕ ЛУКА

У него был вкус мяты, виски и лимонов.

Опасность и разруха.

Разврат и секс.

Я поцеловала его, но он не ответил мне. Вместо этого он наклонил голову в сторону, чтобы Афродита не могла видеть наши лица, фактически отрезав ее от нашего общения. Он использовал меня, чтобы избавиться от нее. Черт, я планировала, что он так поступит.

Но это было другое.

Он взял мой план и переиначил его в свою пользу. С его мастерством. Как будто это была его идея. Он не целовал меня в ответ, но доминировал надо мной, несмотря ни на что. Я чувствовала это по тому, как колотилась моя грудь. По тому, как слабели мои ноги. В его отказе целовать. Меня. В ответ.

Он обхватил меня за талию и притянул ближе, все еще не отвечая на мой поцелуй. Его ладони исследовали мои бедра, изогнулись вверх к бокам груди, затем опустились к попке. Он обхватил щеку и сжал ее, притягивая мое тело вперед и к себе, вжимаясь всем телом в его бедра, словно я принадлежала ему.

Его насмешки не остались незамеченными. Не остались незамеченными и зрители. Я все поняла. Я поцеловала его без его разрешения, поэтому он прикоснулся ко мне без моего. И все равно он не поцеловал меня в ответ. Мои губы оставались прижатыми к его безжизненным губам, а его руки продолжали разминать мою задницу, и мы оба ждали, кто же первым сдастся. Его рука скользнула с моей задницы на переднюю часть тела, нырнув под подол платья.

Я сделала шаг назад и оторвала губы, мысленно проклиная себя за такой глупый, неоригинальный и клишированный подход. Я была лучше, чем это, но он заставил меня быть небрежной. От его присутствия — пьянящего запаха виски, дубового мха, мускуса и выдержанной амбры — у меня закружилась голова. Пьянела от силы, которую он излучал. А голова кружилась от вязкого напряжения, разливающегося по моим венам.

Мы молча ждали, пока Афродита поджимала хвост и убегала, бесшумно исчезая в толпе, а наши глаза сцепились в борьбе за власть, которую он должен был выиграть.

Он уже победил, напомнила я себе, делая еще один крошечный шаг назад, надеясь, что он не заметит.

Он заметил.

В его глазах мелькнуло веселье, а затем он скрылся, как уличная кошка, и умчался прочь еще до того, как я успела это понять. Только когда Афродита ушла из бара, он вернулся к бармену, отмахнувшись от меня, как и раньше. Как будто я ничего не стою.

Я нутром почувствовала это отстранение.

— И это все? — Я понизила голос и тщательно скрывала эмоции, надеясь, что звучу не так задыхаясь, как чувствую.

Он ничего не ответил. Теперь я была Афродитой, только он действительно смотрел на меня, принимал меня, считал меня неполноценной и пренебрегал мной. Я чувствовала себя блохой. Вредителем. Мелюзгой, в которой я мысленно обвиняла Дану, его бывшую девушку.

В этот момент я поняла, что Уилкс в какой-то степени был прав. Мне нужна была сила моей фамилии. Иначе у этой легенды не было шансов выжить. Только не с этим апатичным придурком.

Я присела на табурет рядом с ним, достаточно далеко, чтобы снова почувствовать, что могу немного отдышаться.