Батареи Магнусхольма

— Это похвально, а чем я могу помочь?

— Я артистка, господин Лабрюйер, и всегда нуждаюсь в рекламе. Если бы вы сделали хорошие фотокарточки — как я передаю голубей дирекции зоологического сада, как учу обращению с ними… Понимаете, эти репортеры!.. Они всегда поймают тебя в ту минуту, когда ты зеваешь или морщишься! А ваша фотографесса — мне ее все очень хватили! Она сделала такие карточки наших борцов, что публика визжит от восторга! Я бы надела парижское платье, я бы позировала, как полагается… вы ведь поняли меня?..

— Естественно, сочту за честь помочь, — усмехнулся Лабрюйер.

Но Берта, которой полагалось бы сейчас поблагодарить и уйти, явно собиралась еще о чем-то попросить.

— Господин Лабрюйер… вы ведь служили в рижской полиции?.. — неуверенно спросила она.

— Да, но очень давно.

— Вы взялись найти отравителя собачек… это потому, что вам понравилась мадмуазель Мари?..

— Нет, просто собачек жалко.

— Я знаю, вы были на конюшне, говорили с конюхами… я боюсь, господин Лабрюйер! Я боюсь, что буду главной подозреваемой!

— Но почему?

— Потому что… все дело в поклоннике! Мари считает будто она отбила у меня поклонника! Того самого, который обещал подарить ей других собачек! Да, я была с ним два раза у Отто Шварца, и что же? Он всего лишь угостил меня пирожными с кофе. Обычная вежливость, господин Лабрюйер, клянусь, между нами ничего не было! А она уверена, что я попытаюсь его вернуть! И что я собираюсь ей мстить! Это же просто смешно! Кто я — и кто она? Господин Лабрюйер, знаете, что я вам скажу? Она сама отравила своих собак!

— Как это — сама?!

Это была уж вовсе неожиданная новость.

— Очень просто! Мы, цирковые, ведь видим, кто сам дрессирует своих животных, а кто покупает уже выдрессированных. Собаки не слушались ее на манеже, понимаете? Она с ними не работала! Ей не было жаль их отравить — она их не знала и не любила! Она сделает все, чтобы следы привели ко мне! Вы ведь уже знаете, что в шорной стояла банка с крысиным ядом? А я постоянно заглядывала в шорную к Орлову. Я приносила туда цветы и украшения для сбруи, когда его не было, просто оставляла на полке. И меня там многие видели. Теперь понимаете? Она — бедная, несчастная, ее лишили собачек, этот толстый дурак обещал подарить ей королевских пуделей! А я — злая, жестокая, мерзкая тварь!

Фрау Берта вскочила, встал и Лабрюйер.

— Нельзя же так волноваться! — воскликнул он.

— Она хитрая! Вы не знаете этих скромниц, этих сереньких мышек! Ей не цирк нужен — ей нужен богатый мужчина! Они — хитрые, они такие хитрые, что всех перехитрят! Почему ее взяли в программу — с плохо вышколенными собаками? Как вы думаете? А? А вы подумайте, господин Лабрюйер! Я никогда себе такого не позволяла. Я не ангел, но если я кого полюблю — то с тем мужчиной и буду, а за деньги, за покровительство — нет, нет, это гадко! Боже мой, боже мой…

Фрау Берту явственно качнуло, Лабрюйер подхватил ее под локоть.

— Простите, — прошептала она. — Я такая нервная… Дайте, я сяду… Вы ищете эту пьянчужку Анну — а она уже нашла! И придумала вранье! Анна докажет, что она в тот вечер была где-нибудь в Митаве!

— Но если собак отравила фрейлен Скворцова, при чем тут Анна? — удивился Лабрюйер.

— Чтобы все сошлось на мне, как вы не понимаете? Боже мой, боже мой… Чтобы я оказалась единственной, кому это выгодно! Послушайте, я клянусь — я не травила этих проклятых собак! Чем угодно клянусь! У меня если голубь заболеет — мы с Эммой его выхаживаем, мои лошади самые чистые, я на корме не экономлю, а Мари велела варить собакам кашу с тухлым мясом! Сказала — если поварить подольше, будет хорошо, вы понимаете? Мы, цирковые, все это видим!

— Вы разволновались. Может, стакан воды? Или чего покрепче? — предложил Лабрюйер.

— У вас найдется коньяк?

— Я пошлю мальчика в лавку. Пича! Ян! Кто-нибудь! Лавка у нас за углом, а крепких напитков я не держу. Я, видите ли, в свое время пил не то чтобы беспробудно, а основательно, — объяснил Лабрюйер. — С меня хватит. Не хочу, чтобы под рукой всегда был этот соблазн.

— Вы правы. У меня тоже было такое, — призналась фрау Берта. — Однажды я поняла, что мне каждый день необходимо полстакана киршвассера, это для дамы очень много… он довольно крепкий и сладкий, пьешь и получаешь удовольствие… А не выпьешь — не заснешь. Теперь я пью только ликеры в кондитерских и изредка — шампанское. Все почему-то считают, что артисток нужно поить шампанским. Глупо, правда?

Фрау Берта улыбнулась.

Улыбка у нее была хорошая, круглое личико вмиг делалось совсем детским.

Вышел Ян, выслушал поручение, получил деньги и ушел.

— Помогите мне, — уже почти успокоившись, сказала фрау Берта. — Наши подозревают меня, я должна оправдаться. Вам они ни слова не скажут! А между собой говорят, что это я отравила собак их ненаглядной птички… У мадмуазель Мари какая-то птичья русская фамилия. Я русского языка не знаю…

— Скворцова, — вспомнил Лабрюйер и перевел фамилию на немецкий язык.

— Она не похожа на скворца, — возразила фрау Берта. — Совсем не похожа. Во-первых, волосы. Где вы видели скворца такой масти? И у нее лицо — вы присмотритесь, у нее пустое лицо! Если его не намажешь и не нарумянишь — его нет! На улице ее можно принять за поденщицу или за прачку. Правда, если ей удачно накрасить глаза и правильно подрумянить, она может быть похожа на женщину из хорошего общества. Я буду к ней справедлива — она умеет себя вести! Даже странно, что девушка из мещанской семьи так воспитана.

— Да, — согласился Лабрюйер. — Может быть, ее семья была зажиточной, и ей наняли гувернантку?

— А потом семья разорилась, родители умерли, и мадмуазель Мари пришлось самой зарабатывать на жизнь? А знаете, это очень похоже на правду. Тогда понятно, почему она такая злая… Да, да, она хочет вернуть то, что утратила! И вернет любой ценой! Вы ведь встречали таких людей? Обязательно встречали!

— Да, — ответил Лабрюйер, — разумеется. Очень много мошенников и дам полусвета — как раз из разорившихся богатых семей…

— Главное условие — уехать туда, где тебя не знают, чтобы начать новую жизнь.

— И это верно…

Лабрюйер чувствовал себя неловко. Он немного устал от страстных речей разговорчивой артистки. И при этом радовался, что вот сидит с удивительно красивой женщиной, что эта женщина охотно с ним беседует, открыто говорит о таких вещах, которые добропорядочная рижская фрау изображает всякими экивоками.

Однако Мария Скворцова не производила впечатления женщины, которая злобно добивается реванша…