Байкеры

За спиной послышались шаги. Кей захлопнул альбомчик и поставил на полку. Незачем давать Покеру тему для бесконечных и бесполезных воспоминаний.

Покер вернулся, на ходу вжикнув молнией на брюках, продолжил, словно и не отлучался:

— Помнишь время, когда наши байки были простыми «Уралом» и «Днепром»? Ничего не изменилось: байкеры на «Уралах» хотят могучих японцев, но не могут себе это позволить. А те, кто на японце, не хотят назад, на «Урал». Дурацкий каламбур… Те, кто катался на отечественной технике, знает, что это такое. А тот, кто сразу получил богатую тачку, не собирается опускаться. Он просто слезает, стоит ему потерять японца.

Кей молча курил и не возражал. Нравится Покеру уговаривать самого себя — милости просим. Кей согласен немного послушать. Посидит еще полчаса — и домой. Надо с Уралом (о, черт, всюду Урал) еще разок погулять, а то сегодня время ушло на скандал с дамочкой, которая вывела во двор пуделиху, чтоб им обеим… Когда Урал потащил его к этой расфуфыренной кудрявой псине, ее хозяйка решила, наверное, что они хотят их обеих изнасиловать, причем еще неизвестно, кто из двоих — хозяйка или собачка — приглянулись крупногабаритному, дрожащему от страсти Уралу.

— Понимаешь, милый Кей, — с сентиментальным вздохом вальяжно тянул Покер, вытаскивая пробку из очередной коньячной бутылки, — хотел я стать уик-энд-байкером. Катался бы по выходным, глядишь, пить стал бы меньше, перейдя на пиво. Но и на это меня не хватило. Представляешь, скорость перестала нравиться!

Хохотнув, Покер икнул, обдав Кея перегорелым коньячным ароматом. Сам он запахи уже не различал и вдохновенно продолжал:

— Сам понимаешь, скорость для байкера — средство самоутверждения. Хочется ехать, словно Капитан Америка, и оставлять за хвостом затраханных жизнью граждан. Таких, как я, например… Только некуда бежать. Езда на месте. Ехать — не ехать, уехать — не уехать… Через десять минут ты остановишься и увидишь тех же самых людей, как будто и не уезжал! Можешь час ехать, год… Те же гнусные рожи! Только, может, с другим разрезом глаз… Черные рожи, желтые рожи… Поэтому байк — средство симуляции ухода от проблем.

Слово «симуляция» далось Покеру с трудом.

— Ты почему на фото один? — прервал Кей рассуждения приятеля, раскрыв альбом со «стаей Покера». — У тебя, по-моему, дочь и жена…

— Дочь, жена… — подтвердил Покер и хитро прищурился. — Только я себя вижу, а их — нет. Поэтому на фото я один. У них свои фото есть, без меня. Потом покажу. Да они, кстати, сами скоро завалятся. Хочу их порадовать известием!

Покачиваясь, Покер встал, откинул руку в сторону и заявил:

— Завтра! Нет, послезавтра… Словом, скоро снова залезу на байк! Жди меня, Кей! И я появлюсь…

Он отхлебнул коньяк из горлышка, поперхнулся и зашелся кашлем.

Вытерев рукавом слюнявый рот, Покер продолжал, откинувшись на диван. Голос звучал тише и тише:

— Хотя… Скажу откровенно. Харлей — мечта, взращенная искусственно. В нем нет практической необходимости: дорог, технически несовершенен, жесток, капризен, его опасно хранить. Хозяин обречен на переживания: сопрут — не сопрут? Все это предусмотрено изобретателями системы «Харлей — мечта». Ты, Кей, жертва этой системы. И я тоже, потому что и сейчас верю в магическую силу и божественное назначение Харлея. Байк становится неотвязным кошмаром, смыслом всех действий. Вот х…я какая! Искусственная мечта вырастила андроидов с кучей комплексов. Они и есть байкеры.

Перед тем как совсем отрубиться, Покер сосредоточил взгляд на Кее и с пьяной удалью заметил:

— До меня дошли слухи о «золотом байке». Хана теперь всей братве!

Кей насторожился. Покер продолжил, сощурившись, словно стараясь не упустить важную мысль:

— Я его понимаю, этого золотого. Нужно очень сильно ненавидеть байкеров и байки, чтобы придумать такое! Собрать мотоцикл из золота — тонкое издевательство. Я на такое не решусь никогда.

Кей уточнил:

— Золота жалко? Или не обучен с людей кожу сдирать?

Покер не ответил. Он умолк, и через секунду Кей услышал болезненный храп упившегося в дым человека. Кею нравился Покер, какую бы чушь тот ни порол. Покер не раз выручал его в трудные времена, когда Кей ушел жить на улицу. Стащив с друга ботинки и уложив бесчувственное тело на диван, Кей подложил под голову стопку снятых с полки фотоальбомов.

— Не старайтесь, не оценит.

Кей обернулся на голос. Девушка с длинными темно-русыми волосами, затянутая в волнующе-узкие джинсы и с полоской синей ткани, едва закрывающей грудь удивительно красивой формы.

— Проснется и даже не вспомнит, с кем пил. Она прошла в комнату, по дороге швырнув на стол сумочку и складной зонтик. Заметив на низком столике бутылки, присела рядом и налила коньяку в одну из стопок, в беспорядке расставленных по всей полированной поверхности.

Кей молчал, уставившись на девушку, лихо опрокинувшую в себя содержимое стопки и замершую с открытым ртом. Коньяк действительно хорош. Содержащийся в нем мощный и ароматный заряд едва не опрокинул самоуверенную девицу на пол. Покачнувшись, она удержалась и встала, искоса бросив на Кея независимый взгляд.

«Рановато начинаешь. Надрать бы тебе задницу, малышка. Или еще что сделать…»

Поправив сползающую с груди ткань, она еще раз взглянула на Кея.

— Вы меня не узнаете?

— Нет!

— Я — жена, вон, его…

Она поджала полные губы и небрежно ткнула пальцем в сторону безмятежно посапывающего на диване Покера.

Пришло время Кею удивляться. Он не удержался:

— Иди ты! Жена? Вы отлично сохранились, мадам, для своих лет! Простите, я искренне…

Девушка игриво покачала бедрами, что в другой обстановке Кей растолковал бы иначе. Сейчас это следовало понимать, очевидно, как простое кокетство.

— Я — вторая жена… А с первой вы знакомы?

— Видел однажды, издалека. Давно это было. Ваш супруг привозил ее на Смотровую площадку.

— Самое место для осмотра! Любит она осмотры! Только б на нее и пялились! — неожиданно взвилась девица, сверкнув глазами и моментально превратившись в маленькую фурию. Ей шло демонстрировать злость.

Она нагнулась к низкому столику и подняла стопку с остатками коньяка. Специально или нет, но так она продемонстрировала Кею все свои достоинства: тяжело колыхнулась грудь, едва удерживаемая тонкой тканью, и еще больше натянулись джинсы, притягательно обтянув то, что не нуждалось в искусственных средствах для округления.

В отношении жен друзей Кей следовал незыблемому принципу: не трогать! Но сейчас внутри него обрушились тщательно возведенные за много лет подпорки, и сердце с гулом покатилось вниз, сшибая на своем пути остатки благоразумия. Теперь он мог думать только об одном.