Байки из Зоны. Убежать от себя

– М-да… – прошипел Травник. – Бледный, тварь. Выберусь отсюда, по яйцам напинаю.

Но сейчас нужно было сосредоточиться не на эмоциях, а на вопросе выживания. Мишка помнил, где у лупоглазки уязвимые для ножа места. Глаза, горло, уши, подколенные связки. Остальное либо защищено толстой шкурой, которую только пуля и пробивает, либо вовсе недосягаемо типа толстого черепа, ломаемого кувалдой или гранатой из подствольника. Между тем «козел», как его про себя назвал Мишка, чуть боком двинулся к своей предполагаемой жертве. Лупоглазку явно не кормили. Потому что, завидев Суворовцева, мутант стал принюхиваться, пытаясь определить, насколько объект съедобен и безопасен. Уловив запах пороха, которым вольно или невольно пропитывается каждый, кто имеет дело с оружием, лупоглазка занервничала. Но не ощутив сильного запаха металла и ружейного масла, осмелела.

Мишка начал смещаться в сторону стены, пытаясь лишить лупоглазку возможного маневра. Обычно на арене Манежа валялись ящики, штабеля каких-то коробок и прочий мусор. Но в этот раз пространство было, как назло, чисто. То есть возможности для маневра были у обоих. Суворовцев помнил, что лупоглазка еще и близорука, и чтобы выйти на дистанцию эффективного броска, ей нужно приблизиться к цели хотя бы на три метра. После этого следовал молниеносный рывок, и жертва либо протыкалась рогами, либо перехватывалась зубастой пастью. Этот прием был не только охотничий. Лупоглазки часто так атаковали и крупную падаль.

Но на этот раз мутант и увидел, и почуял свою жертву. Судя по поведению изменившейся под действием радиации козы, она решила пообедать Мишкой. Не почуяв запаха металла и ружейной смазки, какой бывает у людей, носящих огнестрельное оружие, мутант осмелел, издал звук, какой бы выдал вдруг решивший поблеять оперный бас Шаляпин, и боком двинулся к Суворовцеву. С каждым шагом лупоглазка разгонялась все больше. А Мишка, чуть сгорбившись, напряженно ждал. Он понимал, что его не просто подставили, что компания Бледного бросила его на верную гибель. Спасение от такой зверюги на открытом пространстве можно рассматривать как нечто из разряда чудес или мастерства матерого матадора.

«Наверняка эти твари в сговоре со смотрителем Манежа, как его, Очкариком. Иначе бы такой подставы не было», – думал Мишка, перемещаясь влево от набегающей твари и фиксируя ее реакции. А та уже перешла в атаку! Мутант скакнул вперед, резко набирая скорость, и наклонил голову, выставив страшные рога. Мишка едва не пропустил этот бросок, но все ж таки ушел от удара, ткнув на ходу зверюгу в глаз. Однако не попал. Лупоглазка в последний момент чуть повернула голову, и клинок чиркнул по твердому лбу. Зверюга проскочила мимо и попыталась на ходу достать копытом задней ноги. Но Мишка не планировал приближаться к мутанту слишком близко, памятуя о способностях некоторых копытных довольно эффективно лягаться. Лупоглазка затормозила, прекратив разбег, развернулась к жертве, которая, оказалось, умеет кусаться, заблеяла и двинулась вперед. Но не для удара рогами. Вряд ли зверь просчитывал тактику, как профессиональный боксер. Но, видимо, мутации влияли не только на мышцы, рога и копыта, но и на интеллект.

Мишка, прищурившись, глядел на противника и ждал. Он понимал, что приблизься она ближе положенного – и проблемы со здоровьем неминуемы. Но и действовать самому пока было не с руки. Мутант был матерым, сразу видно, что участвовал не в одной схватке. Такого голыми руками не возьмешь. Да и ножом тоже.

Лупоглазка снова перешла в атаку. Скакнув к парню, встала на дыбы и, подпрыгивая на задних ногах, ударила Травника рудиментными копытами передних. Скорость и мощь натиска были столь высоки, что Мишка едва успел уклониться. Удары мутанта были направлены в район груди. Поэтому Мишка резко опустился вниз и ушел перекатом, резанув клинком по ближайшей ноге. Но клинок только звякнул, попав в копыто. Лупоглазка, промахнувшись, замерла на пару секунд. Это позволило вскочившему на ноги парню приблизиться к зверю сбоку и атаковать самому. Он нанес несколько уколов в мягкое подбрюшье лупоглазки, которое, как и у многих зверей, не защищено. Но мутант продемонстрировал свои весьма нетривиальные способности. Яростно взвизгнув, он рванулся от Мишки и повернулся к нему крупом. Затем, заливая песок Манежа кровью, со всей своей мутантской ненавистью лягнул Мишку в грудину. Тот, ругнувшись, отлетел на пару метров и шлепнулся спиной на песок. В ребрах противно хрустнуло. В глазах помутилось. Мишка на секунду потерял сознание. А зверюга моментально развернулась и, низко наклонив рогатую башку, бросилась добивать беспомощного соперника.

С галереи, где располагались зрители, грохнул выстрел. Потом еще один. Лупоглазка будто споткнулась о невидимый камень, замедлила бег. Потом ее повело в сторону.

– Мэээээ, – жалобно заблеял мутант, вспомнив свою козью природу.

Щелкнул еще один выстрел. На месте рога у лупоглазки возник красный фонтан, она завалилась на бок, засучила ногами и затихла.

– Кто разрешил проносить в Манеж огнестрел?! – раздался в повисшей тишине истошный вопль Бледного.

– А я тебя спросить забыл, ушлепок! – злобно прорычал Ворчун.

Но ответ потонул в гуле возмущенных криков зрителей, которые наверняка делали ставки.

Мишка попытался подняться, но грудь полыхнула болью.

«Не приведи Зона, копыта сломали ребра, – ужаснулся про себя Суворовцев. – Или отбили легкие».

Но дышалось вполне легко и относительно безболезненно, никаких хрипов не слышалось. Опять же, кровь изо рта не шла. Мишка со стоном поднялся на ноги, ловя себя на том, что нож до сих пор зажат в ладони.

Манеж наполнялся людьми. Первым к Мишке подбежал Ворчун. От наставника разило перегаром, но правая рука крепко сжимала рукоять «стечкина». Глаза бывалого сталкера горели беспокойством.

– Ты в порядке?

– Бывало и хуже, – нарочито бодро отрекомендовался Суворовцев, хотя его изрядно шатало. – Лишил ты меня премии, дружище.

– Я лишил себя зрелища похорон останков одного долбоящера с громкой кликухой, которого этот мутант-переросток, – Ворчун кивнул в сторону убитой лупоглазки, – затоптал бы насмерть.

– Да ладно, затоптал бы. У него, вон, кишки наружу. Я ему пузо подрихтовал.

– Что ж ты лох-то такой, а? – укоризненно вскричал ведущий, выталкивая Мишку с Манежа. – Тебя ж развели, как котенка. Они там все заодно. Хорошо хоть Лещ контролирует Манеж.

– То есть денег не было бы в принципе? – остановился Суворовцев.

– Нет, они есть. Бледного со товарищи обули по полной ребята Леща. Жлоб времени даром не терял.

– М-да… – протянул Мишка. – Еще один враг нарисовался. Мало их мне по жизни, что ли?

– Что? – Ворчун не расслышал бормотания напарника.

– Да это я так… – махнул рукой Травник.

* * *

– Короче, денек тебе на отлежаться, а потом в рейд. Нам дело поручили, как всегда опасное, но прибыльное, – заявил Ворчун, едва напарники переступили порог каморки.

– А ты протрезветь успеешь? – дерзко ухмыльнулся Травник.

– Можешь быть уверен, – Ворчун не отреагировал на колкость. – Хамишь? Значит, не так уж тебя и помяла лупоглазка.

– В каком составе идем? – спросил Мишка, садясь на кровать и доставая аптечку.

– Мы да еще четверо надежных людей. Плюс три туриста.

– Что, опять охотников пасти? – скривился Мишка.

Он не любил такие задания. Избалованных, самоуверенных, изнеженных богачей или их деток сопровождать крайне сложно. Как правило, тебя воспринимают как обслуживающий персонал и твои советы и указания ни в грош не ставят. Как следствие, вероятность погибнуть самому или потерять объект существенно возрастала. Случались, конечно, исключения, когда человек знал, на что идет, уважал сопровождающего и четко соблюдал все правила. Но такие явления скорее из разряда статистической погрешности.

– Нет, только доведем их до крайних кварталов Припяти и обратно. Им нужно собрать какие-то анализы, сделать замеры и с кем-то встретиться.

– Как скажешь, – пожал плечами Мишка. – Но это ведь не рейд Нага?

– Нет, не его.

– И когда ты успел? Пьяный же валялся, – удивился студент.

– Когда пили, тогда и договорились, – ухмыльнулся напарник. – Дурное дело не хитрое.

Мишка хмыкнул и полез в аптечку. Достал оттуда пластиковую капсулу и свинтил колпачок. Обнаружилась некороткая игла. Воткнув ее себе в плечо, выдавил лекарство. Извлек ампулу. Поморщился. Укол был болезненным.