Байки негевского бабайки. Том 2

и росли обиды-шрамы,

Черт их гордость подери!

Тыща лет до новой эры:

Ханаан расцвел без меры.

Дети иудейской веры

подняли свою страну.

И, еврейскими трудами,

весь Израиль цвел садами,

был богат людьми, стадами.

Вот как было в старину.

Меж Египтом и Востоком

по долинам нешироким

зацепив Израиль боком

шли торговые пути.

Место стрёмное такое.

Жить здесь в мире и в покое

и неможется почти.

То халдеи, то мидяне,

ассирийцы-северяне

(смерть летучая в колчане),

разоряли, били, жгли.

Греки, римляне, ромеи,

Крестоносцы-лиходеи,

Мамелюков злобных беи

пили кровь Святой Земли.

Палестина опустела,

словно хата обгорела.

Не найти в ее пределах

процветания следов.

Всюду пусто и пустынно,

лишь кочевья бедуинов

да болот густая тина

и десяток городов.

Пять веков еще Османы

не добры, хотя гуманны,

здесь алкали каши манной,

соблюдая свой адат.

И Британия в финале

лихо туркам наваляла.

Палестиной управляла,

получив на то мандат.

В подмандатной Палестине,

как на старенькой холстине,

дни, погрязшие в рутине,

тридцать с хвостиком годов

были горы и пустыни,

и болота и пустыни,

англичане, бедуины,

и евреи и… пустыни

и немножко городов.

О правах людей радея,

и, устав гонять злодеев,

выдали в ООН идею,

что возникнуть здесь должны

для арабов и евреев,

мусульман и иудеев,

суверенных две страны.

Для евреев, если честно,

эта мысль была чудесна:

статус был необходим.

Но арабы стран окрестных

в соблюденье нравов местных

закричали: "Не дадим!

Это вредная затея.

Сила есть, – права имеем.

Всех убьем, не сожалея.

Пусть умрут дитя и мать.

Всё порушим, всё развеем!

Пусть потом хоть пожалеем,

Не позволим здесь евреям

государство возрождать!"

И навис над Палестиной

беспощадной гильотиной,

мерзкой, липкой паутиной

в дни прекрасные весны,

лютый, варварский, холодный

подколодный и бесплодный

призрак будущей войны.

Было: Пятого иЯра

возгласил Бен-Гурион

воплощенье веры старой

в правду будущих времен.

И надежда всех евреев

бедных, средних, богатеев,

словно знамя в небо взреев,-

"Жить на лучшей из земель"

Вознесла нас вверх, как крылья

Стала явью, стала былью,

"Государством ИсраЭль".

Споро строились заводы

и сады и огороды.

Потекли по трубам воды.

Вновь цвела страна моя.

Как вода сквозь створы шлюза,

из Европы, из Союза

кто-то с грузом, кто без груза

прибывала алиЯ*

Семь десятков лет промчало.

Мутных вод своих немало

вынес в море Иордан.

Вольнолюбцы, демократы,

генералы и солдаты

мы Святой Земли фанаты.

Исраэль нам Богом дан.

Были войны, боль без меры,

и интриги и аферы,

И любовь была, и вера.

Труд с утра и до утра.

Глупость, мудрость, свет идеи,

и герои, и злодеи.

Расцветали орхидеи

и Земля была щедра.

Были бодрость и усталость.

Жизнь стремительно менялась.

Только главное осталось:

Вера в нас, и в мир и в труд.

Свежих ветров дуновенье

пусть приносит обновленье!

Божье ждем благословенье

в славный Йом а ацмаУт !

*алия (ивр.– буквально «подъём», «восхождение», ) – репатриация евреев в Государство Израиль, а до основания Государства Израиль – в Палестину

1.29 Каранталь. Монастырь искушения в Иерихоне

В туч хиджаб свой лик стыдливо

прячет бледный ночи спутник.

Зашуршит листвой олива,

вопрошая "Кто ты, путник?"

Согнут весом тяжкой клади

как добычей тать порочный,

Ты каких иллюзий ради

в час крадешься неурочный?

Мрачны гор ночных теснины

ветер стылый посвист мечет.

Звуки глухи, тени длинны.

Вдох на чет а выдох- нечет.

Лезут щупальца тумана

Как драконы из урочищ

Ты бредешь походкой пьяной.

Странный путник, что ты хочешь?

Шкандыбаешь тропкой тёмной

меж утесами и бездной.

На плечах,– валун огромный,

грубый, тяжкий, бесполезный.

Больно давит плечи камень,

щиплет едкий пот глазницы.

Каждый тяжкий шаг – экзамен:

Не свалиться! Не свалиться!

А усилья все бесплодней,

и ползет из теней плена

Словно дух из Преисподней

фетор затхлости и тлена.

Стекленеет, исчезая

тень в предчувствии рассвета.

Ветер рыскнет, как борзая:

Путник! Путник! Где ты? Где ты?

Смоет пеленой сырою

старых гор ночную повесть.

День не скажет. Ночь сокроет

Кто тот путник: Демон? Совесть?

1.30 Хамсин. Разговор с собакой

А гулять я с тобой не пойду, извини.

Снова в воздухе пыль и за сорок в тени

Рыжий пот заливает и режет глаза