Байки негевского бабайки. Том 2

Отнесла за пазухой к старушкам

В дом из кирпича невдалеке.

Так и стал котенок жить в «психушке».

В комнате у Ани. В уголке.

В этом доме доживали тихо,

Грелись и питались (хоть с трудом)

Три десятка стариков и психов.

То, что раньше звалось: «Божий дом»

Был тот дом красивым, кроме шутки.

Над Днепром, как я успел сказать,

Кто там побывал хотя бы сутки,

Сразу верил в Божью благодать.

Двухэтажный, с залом и паркетом,

Шесть колонн, пилястры, бельведер.

Говорили, будто место это

Присмотрел под дачу местный мэр.

В этот год горючего не стало,

И с котельной дело было «швах»,

Так топили только в общей зале:

Там стояла печка на дровах.

Кто-то искру обронил спросонок,

Или кто «подбросил петуха»

И сгорели Аня и котенок.

Видно Бог им не простил греха.

Грешных душ в округе было много.

Что ж других для жертвы не нашел?

Слава Богу, я не верю в Бога,

А не то бы сам с ума сошел.

Над рекой как раньше, ивы плачут

Что ни вечер – трели соловья.

Там сейчас и вправду чья-то дача.

К сожаленью, я не знаю – чья

1.39 Беседы о стихах

В предгории Ферганского хребта,

с достоинством , серьёзно, не спеша,

вкушали белый чай мои уста

и наслаждалась отдыхом душа.

Тёк ароматный воздух с близких гор

чинар в ветвях шептал стихи свои

и плавно тек мудреный разговор

о сладостных газелях Навои.

Не о футболе, шмотках и деньгах

и не о бабах, мятых впопыхах.

Не о болезнях и не о долгах.

Шел разговор о вечном. О стихах

Как будто в транс гипнозом погружен,

читал не глядя в книгу, наизусть,

газели нам учитель Иманджон,

а в голосе звенели страсть и грусть.

Конец ознакомительного фрагмента.