Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Парни, будучи от природы крайне сообразительными и фантазией ничуть не обделенными, красочное изложение идеи Абзы о взрывпакете восприняли почти мгновенно и на «Ура!». Теория о взрывающемся тубусе, сброшенном в трубу и плотно законопаченном тряпочным пыжом, в мозгу каждого из них быстро нарисовала картину эпической минометной стрельбы, понятное дело – по врагам Отчизны. Они в те времена вообще все были очень сильно патриотичны, что и было хорошо. Идея минометного забора была принята на ура, и в раздевалку бросились опрометью не сочинение для Анны Сергеевны друг у друга переписывать, а план снаряжения заборной мортиры в деталях разработать и утвердить. Взрывпакетов у них было. С хорошим таким запасом было. На три ротных учения хватило бы, а вот пыж и длинный шомпол, без которых миномету ну никак не состояться, предстояло еще где-то найти.

Техническим работником, а попросту – уборщицей, трудилась тогда в школе женщина-узбечка средних лет по имени Бегимай. Вполне традиционное тюркское имя, имеющее невероятно красивый и поэтический перевод: «моя лунная госпожа». Видимо, родители Бегимай не были обделены поэтической фантазией и когда-то очень давно родившуюся Бегимай любили сильно и беззаветно, потому и имя для девочки выбрали красивое и слегка сказочное. Школьные же хмыри, имея мало мозгов и еще меньше сострадания, ежедневно считали за необходимость проорать вслед заслуженной женщине очень смешную, как им тогда казалось, шутку: «Бегимай, беги мой!» Адиёты, как ни крути!

Эта женщина в национальной одежде, с убранными под национальный платок волосами, с красными натруженными руками и очень грустными глазами неустанно что-то терла и постоянно что-то отмывала по всей школе, не реагируя на тупую шутку, и, кажется мне, в глубине души даже жалела этих мелких придурков. По всей школе, в затаенных местечках, Бегимай хранила множество ведер и швабр с тряпками, чтоб не таскаться с одним комплектом по длинным школьным коридорам, и, конечно же, наши парни знали, под какой из лестниц и в каком потаенном углу у Бегимай хранится такой поломойный комплект. По общему умозаключению, Бегимай обладала недостающим боекомплектом, достаточным для превращения стальной трубы в полевую мортирку. Отличным пыжом должна была стать половая тряпка, а шомполом – длинная ручка швабры. Далее, прошмыгнуть в инвентарный схрон Бегимай и уволочь швабру и тряпку было простым делом незамысловатой техники. Отломив от швабры нижнюю планку и намотав на получившийся шест поломойную тряпку, пованивающую плесенью и довольно поношенную жизнью, благоприобретенный комплект перепрятали в собственный схрон до момента проведения стрельб.

В назначенный день в школу было принесено три взрывпакета и из потайного хранилища извлечен ранее украденный комплект моющих принадлежностей Бегимай. Некоторое время решали, сухим или мокрым пихать пыж. Сухой, понятное дело, в трубу запихивать куда как проще, а мокрый зато хорошо уплотняется, что в их взрывном деле очень и очень важно. Правда, и в мокром пыже был минус. Высохшая тряпка хоть и выглядела страшной серой рванью, вонять болотом и цветущим сыром переставала, но стоило только ее в воду погрузить и на свет Божий извлечь, так она обязательно вновь вокруг себя амбре солдатских портянок, в которые три килограмма пенициллиновой плесени завернули, распространит и всем окружающим по носу треснет. Оперировать таким зловонным пыжом без резиновых перчаток и противогаза все отказывались наотрез. В итоге пошли на компромисс и решили намочить, но не сильно, и в трубу ее запихивать Абзы поручили. А что? Вот сам придумал, сам теперь и запихивай. Вполне себе справедливо.

Время «Ч» было назначено на те полтора часа, в которые проходили два кряду урока труда у мальчиков. Сами уроки трудового воспитания проводились в отдельно стоящей мастерской, и оживленной беготни в урочный час по коридорам школы от шестеренки не требовалось, а трудовик, которого все мальчишки школы любовно именовали папой Женей, за хаотичным передвижением утруждающихся пацанов по достаточно просторной мастерской уследить успевал не всегда. Да и вообще, папа Женя, будучи по состоянию своей души философом-стоиком, а по строению своего организма двухметровым гигантом-добряком, обязательным наличием учеников на этих, не сильно-то и нужных для аттестата уроках, особо не заморачивался. Поэтому лучшего времени для оперативной отлучки и проведения минометного салюта подобрать было просто невозможно. Ну не ночью же, на самом деле, сюда приходить!

Ну и вот, в выбранную субботу, а в то время в школах учились шесть дней в неделю, все шестеро весь первый урок труда намеренно и настырно лезли на глаза к папе Жене с самыми разнообразными надобностями и самыми, иногда совершенно тупыми вопросами. Задачей этого замысловатого действа было зафиксироваться в памяти папы Жени как можно глубже, чтоб потом, в случае допросов с пристрастием, можно было совершенно спокойно отмазываться: «Да я на труда-а-а-ах бы-ы-ы-ыл! Вы вон хоть у Евгения Владимировича спросите!!!» В том, что и допросы, и пристрастие будут, все шестеро не сомневались ни одной минуты. Это же обычное дело! Ну вот, зафиксировавшись в воспоминаниях папы Жени в последний раз за пару минут до звонка на перемену жалобой на ушибленный молотком палец, все шестеро улепетнули из мастерской.

Терпеливо переждав десять минут оруще-суетной перемены, уже никуда не торопясь и медленно наполняясь предвкушением будущего события, ребятишки извлекли из собственного схрона всю необходимую амуницию и вооружение. Удостоверившись в том, что все нужное наличествует, слегка намочив тряпку-пыж в ведре с водой и в самый последний момент справедливо решив, что «три – оно всегда мощнее одного бабахнет», изолентой смотали между собой три взрывпакета в один термоядерный бомбопакет. Прихватив это взрывоопасное добро, все шестеро столпились вокруг избранного столба, которому сегодня Судьба ссудила роль полкового миномета. Обязанности в проведении стрельб были распределены так:

• Игорь со странным прозвищем Питер поджигает бомбопакет и вбрасывает его в трубу, стараясь отскочить от нее как можно быстрее, дабы освободить место для «пыжовой» бригады. Рост Питера был сильно близко к метру девяносто, потому вытянутыми вверх руками он доставал до потолка в бабушкиной панельно-типовой квартире, а уж дотянуться до верхнего края двухметровой трубы ему труда не составляло вовсе;

• Хохол держит наготове пованивающий пыж и кривоватый швабренный шомпол и в нужный момент, как только длинный Игорь отскочит от трубы, передает их Абзы для оперативного воссоздания миномета. Абзы, дабы не замешкаться и нужного момента не упустить, замер рядом с Хохлом в позе бегуна-спринтера, ожидающего выстрела стартового пистолета;

• Саня со странным прозвищем Мент и Лёша с удивительно нетипичным прозвищем Лёша быстренько подсаживают Абзы на решетку забора и по возможности не позволяют сердешному с той решетки сверзиться;

• Эркин с ну очень странным прозвищем Чупа, находясь на некотором отдалении от артиллерийской площадки, наблюдает за передвижением учительского состава, не занятого в уроках. На шухере стоит то есть.

Итак, все на местах, роли выучены, спички взведены, и «раз, два, три – страус пошел!!!»

Без всяких предварительных репетиций, пользуясь исключительно давнишней спаянностью в психике и групповой отработанностью в порядке действий, шестеренка сработала четко и по намеченному плану. Лучше и четче группы спецназа ГРУ, захватывающего бункер со злобными террористами. Подожженный бомбопакет улетел в трубу, едва в нее поместившись, стройный Абзы единым движением был подкинут чуть ли не до самых небес и в одну секунду заякорился на вершине заборной решетки, нависнув над трубой, из которой слышалось шипение горящих запальных шнуров. Пыж и шомпол, на бегу поднесенные Хохлом, в следующую же секунду оказались у него в руках, и Абзы с остервенением начал забивать этот пыж в трубу, крепко ухватившись обеими руками за бывшую ручку швабры.

И тут, товарищи дорогие, не дожидаясь полного доведения пыжа на его положенное место, оно бумкнуло! Нет, не хлопнуло, не стрельнуло и даже не бабахнуло, а именно бумкнуло!!! Раскатистым, басовитым «бум-м-м-м», будто это вовсе не труба стальная, стадионный забор на себе несущая, а какой-нибудь самоходный миномет «Тюльпан» двухсоткилограммовой миной по супротивнику шандарахнул. Если кто-то видел в кино, а может, даже и в жизни, как стреляет такая шестиметровая труба от нефтепровода «Дружба», задранная в небесную высь, тот поймет, как именно бабахнула труба стадионного забора. Гулко и с металлическим лязгом. С вылетом столба копоти и легким землетрясением в радиусе пары сотен метров, взметнув в небеса тряпочный пыж, частично развалившийся на куски и оставляющий за собой дымный след черного цвета. Вслед за тряпичным пыжом из ствола заборного миномета вылетело здоровенное кольцо смрадного дыма. Черный бублик, клубясь и расширяясь, взмыл в небо вслед за пыжом и там растворился в воздухе, оставив после себя лишь густой запах сгоревшей бани.