Беда

Я искал ответ на этот вопрос, следуя к себе домой по нашим узким и крутым каменным улочкам. То есть, для меня-то ответ был очевиден. Сейчас мне должно было делать то, что поможет многим людям, пусть даже большинство из них я никогда не увижу. Если же я этого не сделаю, среди прочих, погибнут и те, кто мне дорог, мои друзья, люди, которых я уважаю.

Но рассуждал бы я так же, если бы у меня были не только друзья, но еще и семья? Любимая жена, дети, родители? Оставил бы я их сейчас одних в Сиене – в лучшем случае на долгие месяцы, а в худшем, если в дороге мне не повезет, навсегда?

По-хорошему говоря, мне надо было в тот момент не предаваться этим размышлениям, а подумать о более насущных вопросах – о том, кем мне заменить Андреа, кого взять главным охранником. Поручать это кому-то из его молодых товарищей, которые, к счастью, оказались достаточно легкомысленными, чтобы согласиться сопровождать меня в этот раз, мне не хотелось. Все трое были храбрыми людьми и прекрасно владели оружием, но ни в одном из них не было тех способностей стоять во главе и вести за собой других, которые требуются командиру. Мне нужен был кто-то, обладающий этими качествами, причем этот человек должен был суметь быстро завоевать доверие охранников, стать в их глазах достойным того, чтобы они его слушались. Нелегкая задача, хорошо если вообще выполнимая – именно поэтому мне и не хотелось о ней думать. И поэтому я погрузился в мысли о правильном и неправильном и так увлекся ими, что не заметил поджидавшую меня под висящим на стене черно-белым гербом Сиены тень.

Заметил я ее, только когда она на меня бросилась. Разглядеть напавшего, впрочем, в тот момент не удалось – пришлось одновременно уворачиваться от летящей прямо мне в голову дубинки и стараться попасть кулаком в нос ее обладателю.

Ну а рассмотреть его лицо я смог, только когда он растянулся передо мной на каменной мостовой. Был ранний вечер, и солнце висело еще высоко в небе, но на улицах города, как всегда в это время, уже сгустились сумерки, так что сперва я лишь заметил, что это совсем еще молодой юноша, почти подросток. А судя по тому, что мне удалось так легко уронить его на землю, он был совсем щуплым и слабым. И как он вообще решился на меня напасть?

– Хотел вежливо попросить у меня кошелек? – спросил я, наклоняясь к нему и всматриваясь в его лицо более внимательно.

Совсем уж бедным, чтобы так отчаянно пытаться грабить прохожих, мальчишка не выглядел. Плащ на нем был старым, потрепанным, но сшитым из добротной шерстяной ткани, куртка и вовсе выглядела совсем новой… Нет, этот юнец точно напал на меня не из-за денег. Я быстро огляделся вокруг, высматривая маленькие скульптурки на стенах домов, и увидел на углу одного из них улитку. Ну да, я пока еще не в своем районе, и этот молодой житель «Улитки», видимо, решил показать свою удаль, подравшись с чужаком. В юности я сам, помнится, этим грешил…

Однако если это была не состоявшаяся стычка между жителями разных районов, то как бы сюда ни явились друзья этого мальчишки! Я бы, конечно, не побоялся схватиться с ними, но если их будет очень уж много, без оружия не обойдется – силы-то у меня уже не те, чтобы на кулачках с ними мериться. Придется мне доставать свой стилет, а тогда я могу кого-то из них ранить, а то и убить, от чего упаси меня Бог – по миру ходит слишком много заслуживающих смерти негодяев, чтобы резать юнцов, вся вина которых в том, что они не ведают, куда девать свои молодые силы.

Я развернулся и собрался поскорее убраться из гостеприимной «Улитки» в свою родную «Сову», когда неудачливый грабитель внезапно приподнялся и попытался схватить меня за край плаща.

– Постойте! – простонал он тонким, почти детским голосом. – Я слышал… э-э… что вам нужен охранник для какого-то путешествия?

Выходит, парень следил за мной от самого дома Андреа. И слышал, о чем мы с ним спорили в дверях. Вероятно, понял, что раз Андреа отказался идти с нами, то у меня остались деньги, которые я иначе заплатил бы ему… С каждым мгновением происходящее выглядело все более подозрительно, и разум подсказывал мне, что надо немедленно уходить – дела отца моего слишком серьезны, чтобы подвергать их такому риску… Но что-то помешало мне это сделать.

– Допустим, нужен, – ответил я, снова повернувшись к мальчишке. – Но если ты сейчас пытался таким образом ко мне наняться, то я вынужден тебе отказать.

Парень к тому времени уже поднялся на ноги и стал отряхивать одежду от пыли. Вид у него теперь был виноватый и несчастный, как у провинившегося ребенка.

А потом он вдруг громко шмыгнул носом, и глаза его как-то странно блеснули.

– Послушайте! – протянул он ко мне руки. – Умоляю вас, возьмите меня с собой! Простите, за то, что напал на вас… Мне просто очень нужны деньги… Очень нужно уйти из города! Я могу быть охранником, могу помогать вам в любом деле, готовить еду, дежурить ночью…

В его голосе явно звучали слезы, и были они, как мне казалось, искренними. Конечно, нищие попрошайки умеют мастерски изображать страдания, и если бы он изначально стал просить у меня денег и был бы одет в лохмотья, я бы ему не поверил. Но попрошайкой этот человек не был. И мне по-прежнему не хотелось оставлять его здесь и идти своей дорогой.

– Говори, куда и зачем ты хочешь уехать, – потребовал я.

С ответом парень не колебался ни секунды.

– Мне надо в Болонью! В университет! – воскликнул он все тем же умоляющим голосом. – Моя семья против того, чтобы я учился, а мне… очень нужно, понимаете? Поэтому я не смог бы учиться в Сиене, а Болонья не так уж далеко… Но я пойду с вами, куда вам нужно, а потом, если вы сами не поедете в Болонью, наймусь еще к кому-нибудь…

Теперь все немного прояснилось. Юноша, видимо, единственный сын кого-нибудь из купцов, и отец, разумеется, желает, чтобы он продолжал семейное дело. А юнец – из тех, кого с детства тянет к знаниям, да так сильно, что невозможно сопротивляться. Из тех, для кого нет ничего важнее этого, для кого жизнь без постоянных открытий нового скучна и ненавистна. Из таких, как я, в общем.

– Мог бы просто подойти ко мне и все это рассказать, а не бросаться на меня с этой палкой, – я кивнул на откатившуюся к стене дома дубинку. – Тогда бы, может быть, я и взял тебя с собой. А так – зачем мне помогать тому, кто пытался меня убить?

Теперь по его щекам катились ничем не скрываемые слезы.

– Вы бы не взяли меня в охрану… Какой из меня охранник? – всхлипнул он. – Но я не собирался бить вас сильно, клянусь! Хотел только слегка оглушить, чтобы взять деньги, чтобы было на что уехать… Да я и не смог бы сильно ударить…

Я развернулся и зашагал вниз по переулку. Всхлипы у меня за спиной становились все громче, словно я не удалялся от юноши, а, наоборот, подходил к нему все ближе. В памяти вертелись давние события, когда я был лишь немногим старше, чем этот плаксивый юнец. Когда я тоже рвался учиться… в Болонью. И тоже был готов ради этого на все, даже на преступление. Но я тогда встретил отца, который удержал меня от этого…

Дойдя до угла с сидящей на стене каменной улиткой, и остановился и оглянулся на хныкающего молодого человека. Он смотрел на меня, так что я не стал ничего ему говорить – просто жестом поманил его за собой.

Венеция, 18 октября 1347 года

– Беду разносят люди, – говорил Шут в полной тишине. – И не по незнанию – они отлично ведают, что творят.

– Я знаю такие истории. Но сколь много в них истины?.. – в тоне дожа слышалось сомнение.