Бедный Бобик

Все посмотрели на пожилого араба, который как раз ставил свои чемоданы для взвешивания. Рядом с ним тихо разговаривали две молодые женщины с закрытыми лицами, суетились дети, а две пожилые женщины ругали одного из мальчиков: его только что сняли с движущейся дорожки, по которой чемоданы уезжали в багажное отделение.

Денис вздохнул и отвернулся:

– Ох, ну это вряд ли…

Оксана взяла его под руку и энергично сказала:

– Так, мой хороший, давай думать, что делать. Пойдем в полицию, заявим о пропаже паспорта.

– Я с вами, – тут же заволновался Борис.

Оксана чуть поморщилась:

– Вы лучше пока позвоните в посольство, попросите поспособствовать, чтобы Денис улетел.

– Да-да… хорошо… конечно… – растерянно ответил Борис, глядя, как Оксана ведет Дениса к двери с надписью «Police». – У меня впервые такой случай, – пожаловался он Жанне.

– Так и я когда-то была девицей, – пожала плечами Жанна. – Ничего, не дрейфь, разберемся. Невелика беда. Ты набери номер посольства, я сама с нашими поговорю.

Борис набрал номер, Жанна взяла у него телефон и, отвернувшись, начала говорить. Борис не слышал ее слов, заглушенных объявлением о прилете самолета.

– Перезвонишь через полчаса, – повернулась она наконец к гиду. – Спросишь Зенковича, он тебе скажет, что и как.

– Да. Спасибо…

– Фу-у… жарища… Давление, наверно, поднялось… Вроде кондиционеры сифонят на всю мощь… Это меня от волнения прямо в жар бросило… Пойди, Боря, оторви мне веточку, обмахнуться, что ли… фу-у…

Борис в ужасе посмотрел туда, куда показывала Жанна, потом – на нее.

– Ж-Жанна М-Михална… Эт-то пальма… н-нельзя… наверно… То есть… точно нельзя…

– Во-первых, это не пальма, а обыкновенный фикус, к бамбуковой палке привязанный, цена ему две копейки в базарный день… А во-вторых… – Она насмешливо посмотрела на Бориса. – Пальму, значитца, ломать нельзя?

– Н-никак… Хотите, я вам веер куплю… сувенирный…

Маргоша, которая всё волновалась, пытаясь разглядеть, куда ушли Оксана с Денисом и не идут ли они обратно, засмеялась.

Жанна отмахнулась от Бориса:

– Купишь, подожди, успеешь еще… Соображаешь, значит. А что ж ты сам-то сюда поперся, ручки-ножки себе обломал, и сидишь здесь в подметалах, а?

– А… – Борис поперхнулся. – Т-то есть…

– Да вот то и есть! Сидел бы себе в Ростове-папе… или откуда ты там драпанул-то?

Молодой человек, чуть напрягшись, негромко ответил:

– Из Питера.

– А что бы он там делал, тетя Жанна? – неожиданно вмешалась Маргоша.

– Ну… был бы моим мужем… гм… к примеру… Ковырял бы в носу и выбирал, куда ему поехать загорать – в Испанию или вот сюда.

– Я работал в Эрмитаже, искусствоведом, – тихо сказал Борис.

Жанна обрадованно воскликнула:

– О! Вот в носу бы и ковырял. В Третьяковке или в Эрмитаже!

– А может, он не хочет в носу ковырять? – уточнила Маргоша.

– Ну, пусть тогда здесь хамство мое терпит, – вздохнула Жанна и крепко похлопала сжавшегося под ее рукой гида по плечу.

– А почему вы всегда говорите, что без хамства нельзя, тетя Жанна? – спросила Маргоша с искренним любопытством естествоиспытателя.

Жанна обняла девочку.

– Потому что – нельзя. Ну вот смотри хотя бы… Пойдем! – Взяв ее за руку, Жанна подошла к магазину сувениров и нарочито вежливо и тихо сказала: – Извините…

Продавец никак не отреагировал, даже не повернул головы.

– I’m sorry… – продолжала Жанна так же негромко и скромно. – Покажите, пожалуйста, вон тот веер, синий. Show me…

Продавец не мог не заметить больших размеров женщину в ярком платье с огромными оранжевыми и красными цветами, поверх которого колыхалось прозрачное парео но по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной футляр и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:

– Nimm zuruck! [3]

Продавец улыбнулся, чуть поклонившись:

– Данке шон [4] , – старательно выговорил он по-немецки.

Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:

– Андерлюхтен у-ха-ха!

Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.

– А что вы сказали, тетя Жанна? – спросила Маргоша.

– А кто его знает, – весело пожала плечами Жанна. – Так один мой знакомый им все время говорит, они дергаются. – Она царственно повернула голову к немцу: – Нех-шиссен, битте. [5]

3

Возьми это! (нем.)

4

Спасибо (нем., искаж.).

5

Не стреляйте, пожалуйста (нем., искаж.).

Маргоша повторила, хохоча, по-русски:

– Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жанна! Не стреляйте, дяденька!

Жанна кивнула и рявкнула продавцу:

– Синий! Веер! Вердам нох маль! [6]

Немец засмеялся, с удовольствием оглядел пышущую жаром и негодованием Жанну и, послав ей воздушный поцелуй, отошел.

Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров:

– Пожалуйста, гражданочка! Тридцать шекелей! Для вас – двадцать восемь…

6

Черт побери! (нем., искаж.)

– А на самом деле – десять, да? – усмехнулась Жанна. – Спасибо, что хоть товарищем не назвал. У нас теперь все господа, ясно? Кто в портках и кто без – не важно. Это ты здесь, гражданин мира, стоишь по восемнадцать часов, перед фрицами выёживаешься. Сколько стоит это фуфло?

К ним быстро подошла взволнованная Оксана, взяла Жанну под руку и, увидев у той в руках огромный яркий веер, отороченный перьями, рассмеялась:

– Зачем тебе это?

– Жарко очень, давление поднялось.

– Ну ясно… – Оксана кивнула и, выразительно глядя на подругу, тихо и быстро произнесла:

– Все в порядке.

Жанна громко уточнила, сокрушенно качая головой:

– Не пустили Дениса в Москву?

– Не пустили, – развела руками Оксана.

Маргоша схватилась за уши:

– Ой, бедный папка… Мам, а что теперь будет?

– Ну что… – пожала плечами Оксана. – Мы тоже постараемся задержаться, пока ему документы новые будут делать… Ну или паспорт вдруг… – посмотрела она на Жанну, – подкинут…

Жанна тяжело вздохнула:

– Вот это вряд ли…

– А как же твоя работа, мам? Ты же говоришь – половину без тебя разворуют.