Бедный Енох

— Когда я его найду? Знаете, а это совершенно не факт, что я его найду, а если и найду, то, извините, живым… Понимаю, что не хорошо это говорить маме человека, но, уверяю вас, сейчас он находится в опасности.

— Что он натворил?

— Он? Перешел дорожку КГБ, видимо из-за денег сдал важную информацию, и запорол одно очень важное дело…

Евгения Петровна, не смотря на видное волнение, как сильный человек перебарывает себя и старается не подавать виду:

— Но ведь если вы его найдете — его посадят в тюрьму, так ведь?

— Я имею задание только разыскать Дмитрия и доставить в Москву. Уверяю вас, что если его встречу постараюсь, чтобы он оставался жив-здоров. Поэтому, Евгения Петровна, прошу вас, если он с вами все-таки иногда выходит на связь — попросите его либо вообще — сдаться, либо другое — не сопротивляться во время ареста — ладно? Дело и вправду очень серьезное.

— Но вы же его упрячете за решетку?

— Да, но там он хотя бы жив останется! Тем более тюрьма КГБ — более комфортная, нежели обычная, плюс полная гарантия безопасности.

— Ну да, в том случае, если его не захотят убрать сами КГБ-шники…

— Вы так не доверяете КГБ?

— Да уж. Вот, Дима с ними работал — и теперь видите, что происходит. Вы его ищите, он от вас бегает, свою мать забыл, от страха, небось…

Я прошу меня извинить и встаю:

— Хотел бы успеть до вечера вернуться к вам!

Евгения Петровна отмахивается:

— Эти ключи мне в ближайшее время не понадобятся, так что пользуйтесь пока, не волнуйтесь!

* * *

После этого мы вместе идем по коридору в прихожую, мимо открытой двери в комнату Пашкевича.

— Что? Хотите зайти? — спрашивает меня Евгения Петровна, увидев, мой интерес.

— Да, а можно?

— Можно. Тут ваши коллеги все перерыли…

— Что-то забирали с собой?

— Да… много бумаг, компьютер…

— Понятно. А так вообще здесь наверняка все осталось так, как и было при Дмитрии?

— Ну, в принципе — да. Я иногда убираюсь здесь… вернее, пыль стираю, и на этом, наверное, — все.

Я захожу в комнату Дмитрия и оглядываюсь:

— Вы так трепетно относитесь ко всему, что было связано с Димой… Он единственный ваш сын? Больше детей не было?

— А вы разве не знаете, у вас же там все записано?

— Да — да. Это я так спросил…

— На самом деле — знаете что?

— Что?

— Я не трогаю его вещи прежде всего потому, что он очень, очень не любил, чтобы их кто-то трогал и передвигал.

Я смотрю на письменный стол Пашкевича, под которым стоит отключенный от монитора, клавиатуры и мышки компьютер:

— Так компьютер вам вернули?

— Ну да! Спустя месяц после изъятия… а что? Хотите его посмотреть?

— Нет… это наверное излишне. Да и времени съест много. Можно… вы меня простите — я посмотрю его книги и письменный стол?

— Ну… — видно, что Евгении Петровне это не очень нравится — все равно так вы быстро от меня отстанете — верно?

— Да, точно.

— А если вы будете делать официальные запросы, бумаги доставать — это все затянется.

— Правда ваша. Извините, но, как я вам уже говорил — мне это нужно, и даже больше — я уверен, что это очень необходимо Диме. Он сейчас связался с людьми, с которыми опасно — понимаете? — Евгения Петровна понимающее закачала в ответ головой — И они, если что, могут его даже убить, просто потому что заподозрят что-то неладное. Иными словами, если я найду Диму и смогу доставить в Москву, то ему от этого будет только лучше.

Я открываю ящики письменного стола Пашкевича, просматриваю лежащие там бумаги, потом подхожу к книжным шкафам и бегло просматриваю заинтересовавшие меня книги — так, тут все ясно:

— Евгения Петровна, — уже совсем собравшись уходить спрашиваю я — а вот не скажите, оккультизмом, которым Дмитрий увлекся, судя по всему очень всерьез — он когда начал интересоваться?

Евгения Петровна отвечает не задумываясь:

— За полтора года до исчезновения, как раз года через два после того, как он стал работать на КГБ. Я еще удивлялась — как может соотноситься его работа там и такое увлечение?

— Хорошо. А как вы узнали что он стал работать именно на КГБ? — я начинаю записывать в блокнот информацию, которую считаю важной.

— Ну, поначалу я не знала, что именно в КГБ, но думала о том, что где-то в спецслужбах.

— Как вы это поняли?

— А он заграницу ездил без заграничного паспорта! Потом, возвращаясь, показывал фотографии… притом мест не туристических, как я поняла, а достаточно диких, в достаточно диких странах. Например, как-то раз он был в Афганистане, а когда я спросила его, не опасно ли туда ездить, он ответил, что нет, не опасно, потому что его хорошо охраняли.

— Понятно.

— Ну, и, однажды он сам мне все рассказал. Сказал, что неофициально подрабатывает под прикрытием КГБ.

— Ага…

Вот так вот. После этого я выхожу в коридор и мы прощаемся.

— У вас есть мой номер — сказала Евгения Петровна, когда я уже выходил за порог.

— Да, номер мобильного телефона, и городского, и рабочий даже есть!

— Андрей, можно вас попросить позвонить мне, если вы найдете Диму?

— Да, Евгения Петровна, обещаю вам! — я говорю так, будто уверен на все сто что смогу это сделать.

— Если я что-то вспомню — я вам тоже перезвоню. Ваш телефон у меня уже есть…

— Откуда? — я было переполошился, но после быстро пришел в себя — ах, ну да! Отобразился на вашем мобильном, когда я вам звонил в первый раз.

— Да.

После этого идет краткий инструктаж — как мне пройти к метро, где я смогу найти машину с «бомбилой» (или «бомбилу» с машиной?) который сможет отвезти меня до дачи Пашкевичей:

— И запомните — село Бобруевское! Запомнили?

— Да-да, я записал это, да.

— Оттуда пешком через болота, но вы зайдите в полицию, вам там помогут!

— Спасибо! Спасибо, Евгения Петровна.

— А так… туда просто не добраться, дороги зимой не чистят, потому что зимой никто на дачи не ездит!

* * *

Минут за пятнадцать я добираюсь до станции «Проспект космонавтов» пешком, и уже там, на месте, подхожу к скучающей группке «бомбил». Там из пяти человек только один знает как проехать в это самое «село Бобруевское», так что ему и флаг в руки.