Бег на тонких ногах

– Не могли бы вы поподробнее рассказать о том, как беженцам удаётся растягивать время и удлинять срок процедуры?

– Никаких особых усилий для этого не требуется, – с ноткой детской обиды ответил Жак. – Беженец просит убежище в службе по делам иностранцев. Через несколько месяцев после первого интервью его вызывают на второе, решающее интервью. Он получает бесплатного адвоката, но задержать процедуру на этой стадии довольно трудно. Правда, бывает так, что даже эта начальная стадия сама по себе растягивается на годы. Вызов на второе интервью для слушания дела, по существу, является кульминацией всей процедуры. Только после отрицательного ответа после второго интервью в работу по-настоящему может включиться адвокат. Он занимается подачей нескончаемых апелляций: на отмену решения, на пересмотр дела, на отказ в пересмотре дела, на отказ в последней апелляции. Подавать апелляции адвокату совсем не трудно. В заготовленных документах заменяется имя просителя, и вся стопка бумаг отправляется заказной почтой. Если адвокат не ошибается в имени просителя и не забывает подать прошение в срок, то процедура рассмотрения апелляционного дела затягивается на несколько лет.

Я попросил у Жака разрешения использовать по малой нужде расположенный в полуметре от нас крошечный туалет.

Когда я снова сел на кровать, мой собеседник продолжил:

– Тысячам сирийцев, иракцев и сомалийцев в любом случае дают статус. Но не все могут выдать себя за сирийца или сомалийца. Многие тысячи других униженных, слепых и беззащитных идут по петляющему процедурному пути без всякой надежды на успех. Они никогда не узнают, кто решает их судьбу, кто заставляет усталых чиновников принимать решения по их делу. Потом, собирая поручительства для прошения об амнистии, они не знают, достаточное ли количество подписей им удалось собрать. Они находятся на свободе, но это бездеятельная, выжидательная и мнимая свобода, которая может в любой момент обернуться арестом и высылкой из страны. Я предлагаю тебе пойти другим путём.

Жак очень быстро проговорил последнюю фразу с особым ударением на слове «другим» и пристально посмотрел на меня. От одной мысли, что я всегда могу вернуться на родину, я почувствовал ту особую бездумную лёгкость, которую испытываешь, проснувшись рано утром после тяжёлого сна. Мне надо дослушать Жака и выйти из этой комнаты, чтобы никогда сюда не возвращаться.

– Прибывающие просители убежища настолько подавлены многолетней беженской процедурой, что напрочь забывают, зачем они изначально приехали, – сказал Жак. – А тебя я приглашаю за скромную сумму воспользоваться услугами легальных консультантов «Жак Солей Нуар э Компани».

– В чём заключается деятельность компании? – спросил я.

– Очень хороший вопрос. Я его давно ждал. Деятельность корпорации основана на одном общеизвестном феномене. Я тебе уже на него намекнул. Но ты, конечно, ни о чём не догадался. Это и неудивительно. Ведь бывает даже так, что всё объяснишь заинтересованным людям, а они ничего не понимают, не верят. Знаешь, на меня ведь много раз доносили властям. Но те не поверили доносам, списали всё на африканское шаманство.

Жак сделал паузу и допил кока-колу.

– Всем известно, что чернокожие пользуются тем, что в глазах белых они выглядят похожими друг на друга. Откажут им один день в статусе беженца, а они снова стоят на следующий день у ворот беженской службы, скрываясь под другой фамилией. Именно в ответ на эти злоупотребления власти стали несколько лет назад брать у всех просителей убежища отпечатки пальцев. Безвыходная ситуация, правда? Но меня не оставляла мысль, что феномен безликой похожести рано списывать со счетов. Никто не берёт отпечатков пальцев на каждом шагу в обыденной жизни, а что такое обыденная жизнь, как не своего рода длящаяся процедура?

Один из моих друзей уезжал из Бельгии, чтобы жениться на своей конголезской подруге детства, которую угораздило получить статус беженца в Норвегии. Замечательная страна, говорят, со сказочными снежными пейзажами и социальными пособиями. Этот мой друг продал мне свою легальную бельгийскую личность. Я поселился в его социальной квартире, где в то время жили только белые пенсионеры, познакомился с его социальной ассистенткой и до сих пор посылаю ему ежемесячно одну десятую часть прожиточного пособия. Чуть не забыл, мой друг получил статус беженца в Норвегии под другой фамилией и передумал жениться. Он заведует скандинавским филиалом моей корпорации.

Жак прервал свою речь – в дверь задом входил великан с водопадом смоляных кудрей. Он принес кофе с пирожными и поставил поднос посередине кровати. Я отказался от десерта, а Жак с энтузиазмом одним махом проглотил несколько мини-эклеров и, не обращая внимания на мое состояние, продолжил рассказ, шумно втягивая толстыми бледными губами горячий кофе.

– Беженцы охотно продают свои затянувшиеся процедуры на разных стадиях рассмотрения. Я покупаю их за чисто символические цены и довожу разными способами до логического завершения. Я заметил, что люди легче расстаются со своей процедурой, если она начата под чужим именем. Проситель убежища должен назвать фамилию и имя, но у него никто не станет требовать паспорта, так как его отсутствие можно объяснить множеством уважительных причин.

А самое безнадёжное беженское досье может обернуться удачной сделкой. Обычно это случается после амнистии отказников и нелегалов, дату проведения которой предугадать сложно. После амнистии из каждого наличного досье рождается новая личность с правом на прожиточное пособие. Это, конечно, ещё не чистая прибыль. У корпорации есть много расходов, нужно постоянно перемещаться по стране, распределять и прописывать фиктивные личности. Чтобы не попасть под надзор социальных служб, иногда приходится переводить клиентов на пособия по инвалидности. Посттравматический синдром, маниакальная депрессия и раздвоение личности – вот только некоторые психические заболевания, которые мне и моим подопечным удаётся без особого труда симулировать.

– Не понимаю, зачем вы мне рассказываете все эти детали, ведь принцип похожести не применим к белым людям? – тихим голосом спросил я. Непреодолимое желание выйти из номера всё больше овладевало мной. Слушать подобный бред в век биометрических технологий становилось невыносимо.

– Ты очень проницателен, – улыбнулся Жак. – Принцип действительно не работает в полной мере, если касается белых беженцев. Добавлю только – в одной стране. Идея двойных личностей применима в случае, когда личности создаются в разных странах. Допустим, тебя амнистировали под вымышленным именем, которое ты использовал при запросе статуса беженца. Но ведь у тебя остался паспорт на настоящее имя? И потом, у моей корпорации есть планы отчасти легализовать свою деятельность и открыть адвокатскую контору. Учти, за такими чёрными, предприимчивыми, как я, людьми будущее. Прими это будущее, приблизься к нему, я протягиваю тебе руку.

Но я уже не слушал, а довольно неуклюже перелезал через скрипучую кровать к двери.

– Куда же ты? – удивлённо вскрикнул Жак.

В дверном проёме тут же показалась огромная фигура длинноволосого великана.

– Мне надо на вокзал, в камеру хранения, за чемоданом. Там у меня есть пара непритязательных сувениров для вас, мсье Жак, и вашего друга, – сказал я.

Великан отступил от двери, и я, перескакивая через две-три ступеньки и пугая цыганских детей, сбежал по лестнице. В это мгновение я боялся только одного: не найти сразу выход из отеля. Я ведь и раньше замечал за собой, что плохо ориентируюсь в незнакомых местах.

Глава четвёртая С доктором Гретой

Справа от двери кабинета доктора стоял детский алюминиевый самокат. Ждать мне пришлось долго. Через полчаса я начал нервно ёрзать на голубом пластмассовом стуле. Мысли постоянно возвращались к Алле, адвокатам, беженской процедуре. Вернуться домой и потерять подругу или остаться и привязать себя к ней и её – к себе? Так я просидел три часа, подавленный своими путаными мыслями и нерешительностью. В полдень стеклянная дверь кабинета психиатра широко распахнулась. Мимо меня быстрым шагом на коротких, не сгибающихся ногах прошёл квадратный чеченец в кепке. Вслед за ним показалась женщина в модном брючном костюме, похожая на узбечку или казашку. Прошло ещё несколько минут, хлопнули дверцы автомобиля, кавказский клиент и его среднеазиатская переводчица выехали за ворота. И только после этого щуплая женщина со стертым лицом и копной подстриженных седых волос махнула сухой рукой, зазывая меня в кабинет.