Беги, Василич, беги. Часть 1

Гудыма тоже не стал задерживаться и исчез в густых зарослях.

Глава 37

Через пять минут я уже был у дома и открывал замок спрятанным в срубе ключом.

Я не любитель диких сериалов о том, что милиция обладает самым совершенным оборудованием, чтобы выявлять преступников по их чиху на месте преступления, поэтому я и не стал делать соскобы из-под ногтей, чтобы положив их в полиэтиленовый пакет потом когда-нибудь доказать свой факт пребывания при дворе Владимира Красное Солнышко.

Клара Никаноровна и жена встретили меня как обычно.

– Иди мой руки, обед уже готов, - сказала мне жена.

– У вас левая брючина чем-то запачкана, - сказала Клара Никаноровна.

По всему выходит, что отсутствовал я совсем непродолжительное время, а там прожил почти что целую жизнь.

Я обедал и ощущал, что та пища, которую я ел до этого, была совсем не такой по вкусу и по способу приготовления. Если взять те кулинарные изыски, которые были там, то они очень далеки от того, что нам предлагают по рецептуре как бы наших предков. То, что готовят при помощи электрических и газовых плит, микроволновых печей, блендеров и мультиварок даже близко не напоминает безыскусную кухню предков. Возможно, что в княжеских хоромах еда лучше, но я этого как-то не заметил. Если на серебряный поднос положить кусок малопрожареного мяса, то оно всё равно не будет вкусным. Верхний слой подгорел, нижний не прожарен, это основа приготовления целых туш на вертелах. Ни о каких мясных термометрах наши предки понятия не имели и всё определяли на глазок, а англичане по цвету крови в бифштексе.

Я с аппетитом пообедал и пошёл отдохнуть в кабинет старика Олигерьева, который уже стал моим прибежищем и местом, где я мог предаваться размышлениям и работе над своей книгой.

Первым делом я спрятал полученный от Гудымы маузер с памятным знаком в ознаменование пятой годовщины образования ВЧК.

Традиционно, у любого свободного подданного царя России было право носить оружие, а дворяне были просто обязаны иметь его, потому что дворянский мундир предполагал ношение шпаги. Офицерам не возбранялось покупать себе оружие по вкусу. А вот рабам - крепостным крестьянам, как и рабам в Риме, Греции и в других просвещенных странах, оружие иметь не полагалось, они были лишены родины и не могли быть гражданами той страны в которой они проживают.

В России рабов призывали в армию на двадцать пять лет, и они ценой своей жизни покупали себе волю.

После октябрьского переворота и гражданской войны большевицкие вожди стали бояться собственного народа и разоружили его, зато были вооружены мало-мальски значащие чиновники, органы безопасности и офицеры новой армии. Потом и этих всех разоружили, а человек стал иметь право при наличии разрешения органов внутренних дел покупать себе гладкоствольное оружие для охоты. Зато криминал не был ограничен ни в чём.

Рабская психология, заложенная с монголо-татарского ига и выражающаяся в самых низменных потребностях и желаниях, поддерживалась царями, генсеками и президентами. Быдлу ничего не нужно, кроме того, чтобы нагадить кому-то и постоять на площади во время казни.

Даже сегодня, в России двадцать первого века восемьдесят шесть процентов населения соответствуют вышеперечисленным критериям и готовы рвать на себе волосы, лишь бы над ними был диктатор, пускающий кровь всем, в том числе и членам их семей. Хуже нас только северные корейцы, которые вообще потеряли понятия достоинства и ощущения себя людьми, у которых есть собственные понятия и мысли по всем вопросам, происходящим вокруг.

У молодежи каша в голове. Таксист, молодой парень на "мазде" с умным видом рассуждал, что нам сейчас нужен Сталин.

Я слушал его разглагольствования и сказал ему:

– Если бы у нас был Сталин, то тебя завтра бы расстреляли за низкопоклонство перед Западом, космополитизм и занятие частнопредпринимательской деятельностью с целью получения нетрудовых доходов. А если бы в твоём кармане нашли пять долларов, то твою семью пустили бы в нищету после конфискации всего имущества.

Парень сразу задумался, примолк, а потом и говорит:

– А я бы тогда в НКВД пошёл на работу. У меня дядька в кадрах НКВД работает. Если меня хотят под распыл пустить, так лучше я пойду в число тех, кто расстрелами заниматься будет.

– А если и тебя свои расстреляют за то, что ты своими расстрелами подвел под плинтус имидж страны?
– спросил я.

– Так что же тогда делать?
– взмолился парень.
– Страну разворовывает кучка кэгэбешников, дзюдоисты прикарманили все нефтяные и газовые трубы, министр обороны разворовал всю оборону, образование и науку уничтожили, попы стали главными комиссарами, конституцию читать опасно - могут арестовать за её чтение, одного человека положено только два раза избирать президентом, а он в третий раз избран, на выборы надежды никакой, с кем ни поговоришь, все говорят, что не голосовали за правящую партию, а она восемьдесят процентов голосов набирает. В стране царит аморальный интернационал. Кто же может порядок навести?

Что ему сказать? Думать надо. Есть человек, который всеми силами борется с коррупцией, готов возглавить государство и государство, то есть конкретные люди, его боятся как огня, пытаются правдами и неправдами посадить в тюрьму. Вот за кого голосовать надо. Неужели глаза людей ничего не видят? Рабская психология не позволяет свободно думать и решать так, как велит совесть, а не начальство.

Глава 38

Я вроде бы слегка задремал и жене пришлось тормошить меня, чтобы разбудить:

– Вставай, там снова бандиты пришли.

– Боже, что за жизнь, - пронеслось к меня в голове, - одни бандитские разборки, причём они со всех сторон, в форме и без формы, с оружием и без оружия, при должности и не при должности, то ли сидят в большом кабинете, то ли слоняются по рынкам и барахолкам, и все они хотят тебя уничтожить или поставить на колени, чтобы ты ползал у них в ногах и вымаливал себе прощение за то, что существуешь, и чтобы они позволили тебе дальше существовать. Я в своём доме и свой дом буду защищать с оружием, несмотря на то, что вся властная рать стоит на стороне бандитов, охраняя их своими законами от якобы превышенного предела обороны обыкновенного гражданина, защищающего свою жизнь и жизнь своих близких. Всё равно придёт и народная власть, которая всех преступников поставит в положение преступников и разрешит гражданам защищаться от любого произвола.

Я снова достал спрятанный маузер чекиста Гудымы, проверил патроны, загнал один патрон в ствол и поставил курок на предохранитель. Маузер спрятал на поясе на спине и пошёл спрашивать, кто там и чего им нужно.

Подойдя к воротам, я посмотрел в щель и увидел только черный внедорожник, стоящий около въездных ворот. Милицейского сопровождения я не обнаружил.

– Кто там?
– крикнул я, не открывая калитки и встав за столб-опору, чтобы не получить пулю на голос.

– Товарищ Гудыма приехал к вам, - сказал довольно звонкий голос, принадлежавший человеку, умеющему голосом командовать людьми.

– Какой ещё Гудыма?
– крикнул я.

– Ваш личный друг товарищ Гудыма, - ответил голос.

– А где он?
– спросил я.
– Я его у упор не вижу.

– Да вы не бойтесь, - сказал голос, - он сидит в машине, возраст у него не тот, чтобы козликом прыгать. Откройте ворота мы заедем.

– А чем этот ваш Гудыма занимается?
– не унимался я.

– Как вам сказать, - ответил молодой человек, - он на своей территории строго соблюдал старые и новые законы.

– Авторитетом был?
– спросил я.