Беглец на задворках Вселенной

* * * * *

Снилась мне в эту ночь абсолютно упоротая дичь. Будто бы из моего туалета вылезла плесень, которую я вылил утром на работе из Димкиной кружки, прошлась по квартире своими странно-пушистыми зеленоватыми лапками, заглянула в зеркало и вздохнула:

– Эх, – грустила плесень, почёсываясь. – Не сформировалась до конца. Ещё б хоть недельку… Печаль. Теперь вот вечно маленькая в этой странной форме буду. А хотелось бы… ну не знаю… грудь хотя бы «двоечку». Пальчики подлиннее и потоньше… Ноги от бедра… А так… нескладёха такая… кошмар настоящий… Но с другой стороны… губы ничего вроде… Это же хорошо в этом мире, да?

Плесень торопливо отлепила от себя полусгнившую макаронину и уставилась в зеркало вновь. Глаза-горошинки лупато изучали себя.

– И нет, чтобы под дождь швырнуть, как все нормальные существа, – бурчала плесень. – Так нет, в унитаз… унизительно. Что другие гуи скажут? Хотя… Ладно, что уж там. Значит, так надо. Тут же не бывает сезона дождей, верно? Это же не Азия? Не Азия. Мы работаем с тем, что имеем. Так… не забыть сапоги бы купить. Мне нужны сапоги. И коричные палочки.

Плесень бодро прочапала на половичок к моей кровати и улеглась на нём. Издала булькающие и хлюпающие звуки, растворяясь в ворсинках коврика, а потом совершенно неожиданно громко захрапела. И от этого храпа я проснулся.

Храпела, как вы понимаете, Иванка. Она лежал в позе звездочки, скинув с себя плед. Пару раз я попытался укрыть свою нежданную гостью хоть чем-нибудь – всё же на полу дует! – но вскоре понял, что это бесполезно. Девушка скидывала с себя абсолютно всё, как нечто совершенно инородное.

* * * * *

С утра эта чокнутая так и не смогла толком растолковать мне своё ночное поведение, оправдываясь не очень понятной фразой про «не положено». Если верить её концепции, она должна была спать на полу. Желательно, в ногах. Почему? Она объяснить не могла.

– То есть ты хочешь сказать, что будешь валяться на коврике у моей кровати теперь каждую ночь? – вскинул бровь я.

– Ну да. Вообще спать на жёстком для спины полезно.

Непонятно. Ерунда какая-то. Надо эту пигалицу мелкую куда-то срочно девать. К моему величайшему удивлению вскоре выяснилось, что ни кошелька, ни намёка на деньги у китаянки не было.

– Ты же гонишь? – не поверил я. – Тебя что, в поезде обнесли, что ли?

– Возможно, – мотнула головой девица, а потом с надеждой в голосе добавила. – Не знаю. Не помню. Ты же меня не выгонишь из дома, верно?

– Ну пока, видимо, нет, – вздохнул я. – Свяжись с родителями. Пусть денежный перевод сделают. Деньги нужны. Это и проезд, и еда…

– У меня нет родителей.

– А друзья?

– И друзей нет. Меня все считают странной. Утверждают, что меня не должно существовать. Это довольно обидно, не скрою.

– Ты из детдома? – предположил я.

– Не-а. Но не спрашивай. Я на эту тему говорить не хочу и не буду. Главное, что ты должен обо мне знать – это то, что я совсем не подарок. Ещё и психованная немножко.

– Насколько немножко?

– А, всё увидишь. Меня периодически заносит. Буйствую. Могу пугать исподтишка, меня это прикалывает. Но, думаю, мы с тобой отлично поладим. Чё-то с тобой спокойно. Давно такого не было. Даже с папуликом было не так.

Вот это мне фортануло, ничего не скажешь. Приютил девушку на свою голову. А она мало того, что сирота, так ещё и сирота с ментальными проблемками, вероятно.

Ладно. По фиг. Переживём. Ближним нужно помогать.

* * * * *

Если в первую неделю изучения моей новой нежданной соседкой особенностей устройства домашнего быта я просто тихо хренел, как Иванка вообще всё это время жила одна, то на вторую я уже облегчённо выдохнул: ну вот. Девушка всё поняла. И лифтом пользоваться не боится. И в микроволновку вилки не сует. И горячие кастрюли берёт прихватками, а не голыми руками. И кота моего за хвост не дёргает. И даже не восхищается саморазжигающейся газовой горелкой.

Нет, я определённо не понимал, как она дожила до своих 23 лет. Она вообще ничего не знала о жизни. Ничегошеньки. Если не брать в расчёт умение мастерски разделывать рыбу и мясо. Зато Иванка прекрасно ориентировалась в своих программах, насколько я понял. Гуся и Эльфа, изначально настроенных скептически (девушка же!), её работа сильно впечатлила, а старший программист, радостно потирая ручки, стал прикидывать, что можно делать с такой высокой производительностью и безошибочностью, к которой даже дотошный тестировщик Пашка не мог предъявить ни одной претензии, сколько ни пытался. То, что обычный программист делал неделю, Ванька ваяла за сутки, выдавая в конце: «Ску-у-учно... А есть ещё что-нибудь принципиально иное?»

Старший программист задумался: если эту мадемуазель не завалить работой, а ну как сбежит в другую контору? Это же не сотрудник, а чистая находка!

Терзаемый этими нехорошими мыслями, Иван отправился к шефу объяснять суть проблемы. Решение шеф нашёл простое. Уволил другого программиста, самого медлительного, оптимизировал процесс, так сказать. На Ваньке это никак не сказалось, и она по-прежнему гундела, что ей скучно и неинтересно. СЛИШКОМ ПРОСТО. Вова уволил ещё одного программиста, но китаянка не сбавлял прыти, выдавая результаты с прежней скоростью. Посопев, Вова принял решение: разрешил Ване шабашить прямо на работе.

– Чё, серьёзно? – обрадовалась китаянка.

– Да. Но чтобы от этого НАШИ проекты не страдали.

– Океюшки.

С этого момента Иванка начала разрабатывать непонятное программное обеспечение, но на все вопросы о том, каково назначение этой разработки, упорно молчала, и только странно поглядывала на меня чернющими глазами-маслинами. Соваться в её компьютер наши парни почему-то опасались, да и к рабочему месту боялись подходить, будто там, вдоль её стула и стола, проходила некая невидимая и потенциально опасная граница разделяющая два мира: мир конторы и мир самой Иванки.

К этому же времени Вова решил, что раз всё так охрененно складывается (ещё один программист был «оптимизирован» за ненадобностью!), то можно отдать бизнес сестре, а самому вновь заняться гостиницами на Кипре. Начальник напшикался-надушился, надел белую свободную рубаху, нацепил золотую цепь и умахал на морюшко в сопровождении очередной по счету молодой нагламуренной жены. И тут Эльф совершенно некстати вспомнил, что я вообще-то что-то подобное говорил, разглядывая Димкину чашку чая.

– Я ничего подобного не говорил, – возразил я.

– Говорил, – подтвердил Олег. – Сначала ты сказал, что Димку уволят. Потом – что у нас вскоре нереальный дурдом начнется с приходом новых странных людей. Как ты там говорил? Прямо не люди, а бесы натуральные. Страх и ужас.

– Серьёзно? – заблестела глазенками Ваня. – Бесы? Так и сказал?

– Да, это его дословная фраза, – подтвердил Пашка.

– А потом ляпнул, что у нас начальство поменяется, что повлечёт за собой непредсказуемые последствия.

– Что, думаешь, наша контора разорится? – уточнила Ваня, покачиваясь на стуле и странно-насмешливо улыбаясь.