Беглец

– Стой! Стой, брат, тормози! – вдруг сквозь смех выкрикивает парень.

– Чё, живот прихватило?

– Да не. Вон мужик стоит. Давай посадим. Места хватит. Я подвинусь.

– Ну если он тоже скинхэд, – водитель, продолжая ржать, жмёт на тормоза.

– То что? – неожиданно вклинивается женщина. – Тоже побреешься, чтоб не выделяться?

Это звучит слишком резко, явным диссонансом. Водитель неприязненно на нее косится и сквозь зубы произносит:

– Высажу всех троих нах.

Мужчина открывает заднюю дверь, быстро оглядывает салон, потом открывает переднюю.

– Пересядьте назад, вам там легче поместиться, чем мне.

Женщина пожимает плечами, но не возражает. Выходит из машины, берется за ручку к двери, возле которой скрючился парень.

– Не-не, – вмешивается мужчина. – Обойдите. Он застрянет, если подвинется. Только под машины не угодите.

Слова он сопровождает жестами, напоминающими то ли регулировщика на светофоре, то ли самурая с мечом. Дождавшись, пока женщина усядется, он молниеносно ныряет на переднее сиденье, щелкает замком ремня и машет рукой:

– Поехали. Только пристегнись сначала.

– Тут постов-то нет.

– Поэтому ты хочешь вылететь башкой через лобовое стекло? Твое право. Только я не хочу на это смотреть. Так что пока я в твоей машине, будешь соблюдать правила.

– Вот именно, в МОЕЙ машине. Моя тачка – мои правила.

Пассажир поворачивается к водителю и молча смотрит на него. Тот пару раз моргает, сглатывает и нащупывает ремень. Промахивается мимо гнезда. Потому что продолжает зачем-то глазеть на пассажира. Мужчина накрывает его руку своей и вставляет ремень в крепление одним точным движением.

– Поехали.

– Куда? – на автомате спрашивает водитель.

Мужчина улыбается гагаринской улыбкой и машет рукой.

– Вперёд!

Потом с наслаждением откидывается на спинку, вытягивает ноги и снимает кепку. Под кепкой тоже бритый череп.

По машине пролетает тихий вздох. Но никто ничего не произносит.

3.

Он проснулся рывком, будто нырнул в чёрную прорубь. Он всегда просыпался так последние четыре года два месяца и шестнадцать дней. Не шевелясь, приоткрыл глаза и оценил обстановку. Машина стояла у отделения полиции, взгляд сразу выхватил из темноты самое важное – синюю вывеску, подсвеченную фонарем.

Водилы на месте не было. Не зря он сразу показался ему мутным.

Двое попутчиков по-прежнему сидели сзади. Старая девочка напряжённо спала, уткнувшись бритым черепом в стекло. Богомол таращился в окно прозрачными глазами деревенского дурачка и шевелил губами. Неопасные.

Водила и полиция. Он неслышно отстегнулся и дёрнул дверь. Заперто. Чувство опасности окатило с головой, как ведро ледяной воды. Он стал очень спокойным и очень быстрым. Секунда – проверить остальные двери. Другая – обшарить бардачок в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы высадить окно. Ничего тяжелее пачки презервативов. Мудила. Третья:

– У тебя гриндера со стаканами?

– Что-что? – богомол хлопнул девичьими ресницами.

– Вставки железные в носах есть?

– Да-да, все время о них пальцами ушибаюсь, когда…

– Скидывай один. Живо. Да не моргай. Видишь табличку? Водила отправился сдавать нас в полицию.

– Но почему? – встряла проснувшаяся старая девочка. – С чего вы взяли?

– Логика. Хочешь проверить? Оставайся. Ты до второго пришествия будешь свои шнурки разматывать?! Давай резче!

– Да они длинные…

– Зачем? Что вообще…? – продолжала бухтеть бритоголовая.

Он, наконец, содрал с богомола ботинок, надел на кулак и двумя ударами вышиб лобовое.

– Что вы…? – с голосе девочки зазвенела паника.

Но он уже выбирался на капот, метнув говнодав в длинные руки парня.

– Сейчас дементоры слетятся. Советую побыстрее свалить в туман.

Он рванул по безлюдной улице, свернул за угол, перескочил через бескрайнюю лужу и приземлился у светофора. Красный. Машин не было. Но он все равно остановился.

Топот за углом. Он развернулся навстречу опасности. Но это оказались его комические попутчики. Тетка, мелкая, как подросток. И подросток, высотой до второго этажа. Этот дурачина бежал, прихрамывая, а ботинок свой прижимал к груди, как младенца. Хотя, может, не такой уж и дурачина. Ведь бежать на одной ноге явно быстрее, чем завязывать эти километровые шнурки.

Зажегся зеленый, и беглец бросился дальше. Те двое топали следом.

Он к этому привык с детства. Сколько раз бывало. Рванешь через двор за красивой девчонкой, а за тобой весь класс бежит, будто их звали.

Вот и этих он не звал. Но и прогонять не стал. Пожалел. Проблемы с полицаями никому не нужны. А с ним их шансы уйти явно выше.

Он свернул во двор и нырнул в незапертый подъезд. Влетел на последний – второй – этаж. Отсюда отлично просматривалась улица, по которой они бежали.

Пыхтя и отдуваясь, низкая и длинный поднялись следом.

– И что мы тут делать будем? – спросила она таким недовольным тоном, будто ее пригласили в кабаре на Монпарнасе, а привели в воняющий кошками подъезд.

– Читать стихи Ахматовой, что же еще. «Там, где мой народ, к несчастью, был».

– Я серьезно.

– Ты, парень, сядь и ботинок свой надень все-таки. Наступишь на стекло – далеко не уйдем.

– Да я уже, кажется, наступил.

– Дай гляну.

Богомол послушно задрал скрюченную ногу. Носок весь мокрый. Лужа? Нет, пальцы испачкало красным. Правда, порезался, остолоп.

– Спирт, перекись, чистое белье?

Обращался он в основном к женщине. Но богомол просветлел лицом, закивал лысой башкой и скинул с плеча тощий рюкзак.

– Ногу-то опусти. Вот, молодец.

– Мне вчера Света спирту дала в дорогу.

– Молодец у тебя Света.

– Она не у меня. Я у нее ночевал просто, в мотеле. Там на трассе заколдованное место. Я часа два стоял, никто не остановился. Замерз, как черт.

– Черти не мерзнут. Им, наоборот, жарко, – скучным голосом поправила тетка.

– Как черт из Дантовского ада. Он у него ледяной, помните? А Света в том мотеле работает. При нем, точнее. И у нее там свой номер. На случай, если понадобится. И она меня в него пустила погреться, пока клиентов нет. А потом тоже замерзла. Пришла, и мы стали спиртом греться. И разговаривать. А остатки она мне с утра в рюкзак сунула.