Бегство из сумерек (сборник)

Он вздохнул.

– Я помогу тебе,- сказала Мери.- Я знаю, что будет еще трудней, но ведь нас теперь двое. Ты заметил,

как в нашей общей Игре наносили ответные удары Адам и Уиллоу? Среди человечества, должно быть, найдутся десятки таких, как мы, в принципе способных присоединиться к нам. Скоро, возможно всего за несколько поколений, здесь возникнет раса подобных нам, да и сейчас их достаточно, чтобы занять место Родоначальников.

– Их не так много,- возразил Аскийоль.- Большинство людей вполне устраивает существующее положение. И кто может их осудить? Ведь предстоит восхождение по отвесному склону.

– Что ж, это лучший путь к вершине,- улыбнулась Мери.- И помни о чужаках, помни о впечатлении, которое они на нас произвели. Теперь у нас есть пример, до какой степени могли бы мы выродиться. Возможно, было предрешено, что мы должны встретить эту расу, и встреча эта послужит нам напоминанием и предупреждением. Уж с таким-то напоминанием мы вряд ли не оправдаем надежд.

Они сидели, размышляя, а вокруг искрился мультиверсум, такой близкий и надежный. И все это могло стать наследием их расы.

Аскийоль тихонько засмеялся:

– Знаешь, в "Генрихе IV" есть сцена, в которой Фальстаф узнаёт, что принц Хел, его старый собутыльник, стал королем. Он призывает к себе друзей и говорит им: настали добрые времена, недаром он "наместник фортуны", король будет чтить их и позволит им безнаказанно вытворять что угодно. Но вместо этого король изгоняет Фальстафа как шута и смутьяна

[4]. Фальстаф осознаёт, что дела повернулись не к лучшему, а к худшему. Я подчас задумываюсь, уж не такой ли и я "наместник срортуны" - веду целую расу, обещая то, что не могу гарантировать…

Многоликое лицо Мери ободряюще улыбнулось.

– Пока еще живы Родоначальники. Но и не будь их, Человеку, когда бы он ни приступал к долгому восхождению, неизменно приходилось действовать, не зная возможного исхода своих действий. Ему свойственны колебание, он должен постоянно убеждать себя, что достигнет результатов, даже не представляя, достижимы ли они. И тем не менее он на редкость часто добивается успеха. Аскийоль, нам предстоит долгий путь, прежде чем удастся достоверно предсказать исход наших действий. А тем временем надо идти.

– Мы, вероятно, самая оптимистическая раса в мультиверсуме!

Они рассмеялись. И дух Ринарка, который рассеялся среди людей, дабы стать объединяющей силой, казалось, разделяет их радость.

Мультиверсум - волнующийся, вихрящийся, пульсирующий - доставлял им наслаждение изобилием цвета и неоднозначностью. В нем существовали все возможности.

И весь он был - обещание, весь - надежда.

[1]В оригинале - "the load" (партия груза, перевозимая за рейс транспортом) .

[2]Лимб - преддверие ада, чистилище (англ.).

[3]Интроверт - человек, сосредоточенный на своем внутреннем мире.

[4]Аскийоль не вполне точен. У Шекспира: "Старик, с тобой яне знаком. Покайся!
– Седины вовсе не к лицу шутам.- Мне долго снился человек такой - Раздувшийся от пьянства, пьяный, грубый; но я проснулся, и мне сон тот мерзок" ("Генрих IV", часть II, акт V, сцена 5, пер. под ред. А.А.Смирнова) - прим. перев.

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

29.09.2008

Муркок Майкл Обитатель времени

Майкл Муркок

Обитатель времени

Мрак воцарился во вселенной, этой маленькой вселенной, населенной Человеком Солнце померкло для Земли, Луна скрылась в космосе, соль перенасытила неподвижные воды океанов, забила реки, которые под темными угрюмыми небесами, погрузившимися в вечные сумерки, с трудом пробивали себе путь меж покрытых белыми кристаллами берегов.

В долгой жизни Солнца это был всего-навсего эпизод. Через какие-нибудь несколько тысяч лет оно вновь засияет во всем своем блеске. Ну, а пока оно удерживало свои лучи на коротком поводке и его скрытая мощь при этом заявляла о себе недовольным ворчанием. В недрах светила вызревал новый этап его эволюции.

Но его увядание наступило не сразу, и некоторые создания на планетах вокруг успели приспособиться к изменениям. Среди них был и Человек. Это неуемное создание выжило даже незаслуженно - учитывая, какие сверхусилия ему понадобились для этого на протяжении предыдущих эпох. Но - выжило, в этой своей маленькой вселенной, состоящей из одной-единственной планеты, у которой даже не осталось спутника, ибо Луна давно исчезла в космическом пространстве, оставшись легендой в памяти Человека.

Под бурыми облаками, на фоне бурых скал, в буром свете сумерек по берегу бурого океана, подернутого местами белым, ехал бледный всадник на бледном животном. Привкус океанской соли раздражал горло, а запах дохлых грязевиков - ноздри.

Это был Мыслитель-со-шрамом, сын Сонного Весельчака и Пухлощекой Непоседы. Животное, с виду тюленя, звали Импульс. Его лоснящаяся шкура еще не высохла от только что прошедшего соленого дождя, морда была вытянута вперед, оно шумно топало по покрытому солью берегу двумя сильными ногами-ластами, без труда волоча за собой острый как бритва хвост. Мыслитель держался на его спине в седле из полированного кремня, в котором всякий раз, когда они проезжали мимо соляных наростов, торчавших из земли наподобие сточенных зубов, появлялись тусклые отблески. К голове всадника на специальном кронштейне было прикреплено длинное ружье - пробойник. Сделанное на основе рубина, оно было вечным, как сам камень. Одет был Мыслитель в тюленью шкуру, окрашенную в мрачную смесь ржаво-красного с темно-желтым.

За спиной Мыслитель слышал поступь всадницы, от которой он пытался оторваться с самого утра. Сейчас, когда серый туманный вечер незаметно переходил в черную ночь, она по-прежнему держалась за ним. Он повернул в ее сторону свое невозмутимое лицо с плотно сжатыми губами, белыми, как и шрам, что тянулся через его левую щеку от утла губ до скулы. Она находилась пока в отдалении, но расстояние уменьшалось.

Он прибавил скорость.

Бурые облака низко клубились над темным песком пологого берега. Тюлени двух всадников глухо шлепали по влажному берегу, и она все приближалась.

Он подъехал к водоему, заполненному плотной соленой водой, и Импульс плюхнулся в него. Вода была теплой. Она последовала за ним и в воду. Он развернул своего конягу и стал ждать - почти с дрожью - приближения этой высокой и стройной женщины с длинными светло-каштановыми волосами, свободно развевавшимися на ветру.

– Дорогая Высокая Хохотунья, - обратился он к сестре, меня эта игра совсем не развлекает.

На ее нахмуренном лице появилась улыбка. Он испытывал беспокойство, но на его открытом лице, освещенном угасающим светом дня, читалась решимость.