Бегство от грез

Помощник посла вздохнул. Неужели мадемуазель Грассини не хочет понять, как, по-видимому, поняла это Китти Веллингтон, что посол по природе своей не может оставаться равнодушным к красивым женским лицам, но нельзя же так безобразно ревновать его и осуждать за это безобидное увлечение! И в самом деле, разве много найдется таких, кто бы язвительно отзывался о герцоге Веллингтоне или не заметил бы его скромности и хороших манер? Его интерес к Ровене де Бернар был не более чем мимолетной прихотью? Это естественный интерес любого мужчины, проявляемый к свежему личику. А мадемуазель де Бернар, отметил про себя помощник посла, скользнув по Ровене быстрым взглядом, действительно привлекательна.

Танцы были ж полном разгаре: вальсы сменялись кадрилями и английскими народными хороводными танцами, которые действовали на гостей возбуждающе. Драгоценности дам переливались радужными огнями. Ровена не могла похвастаться драгоценностями: они давно были заложены, чтобы погасить долги семьи. Однако безыскусственная простота ее белого платья и естественная, лишенная украшений красота ее пышных рыжих волос заставляли многих мужчин время от времени с интересом поглядывать на нее.

Ровена де Бернар, признаться, удивила герцога Веллингтона. Когда ее представили ему, она не была ни смущена, ни польщена, не бросала на него застенчивых или восхищенных взглядов и проявила в беседе замечательные такт и ум. Она задавала герцогу вопросы, касающиеся многочисленных подробностей войны на Пиренейском полуострове и показала такое глубокое знание особенностей хода развития проводимых им военных кампаний, что герцог Веллингтон не мог не почувствовать себя польщенным.

– По-видимому, вы знаете, что я прибыла в Испанию в сопровождении одного из ваших прежних адъютантов, – сказала Ровена, сочтя, что подходящий момент настал. Она сидела рядом с герцогом в среднем ряду кресел и вот уже более четверти часа приватно беседовала с ним. – Мне хотелось бы вас спросить, помните ли вы его? Его имя – Тарквин Йорк.

На лице посла появилась улыбка.

– Майор Йорк из штаба бригады? Да, я его очень хорошо знаю. Превосходный офицер, хотя я нередко порицал его за излишнюю горячность и упрямство. И тем не менее, осмеливаюсь утверждать, что с годами он становится мягче. Таким, как...

– ...как вы, герцог?

Удивленный, он внимательно посмотрел на нее, затем рассмеялся. На них стали обращать внимание самые любопытные из гостей.

– Нет, упомянув слово «мягче», я имел в виду бочонок хорошего бренди. Бренди марки Шартро. Я бы с удовольствием отведал стаканчик, если бы представилась такая возможность. Барон Отар, с которым у меня недавно состоялся разговор, утверждает, что бренди, производимое на его винокуренном заводе, самое лучшее в мире.

– Отъявленные лжецы среди французов не столь уж большая редкость, – серьезно заметила Ровена.

Веллингтон снова рассмеялся.

– Вам лучше не попадаться на язычок, не так ли?

Они посмеялись вместе, и Ровена, на мгновение задумавшись, сказала:

– Я думаю, что майора Йорка уже давно нет во Франции?

Посол глубоко вздохнул.

– Прискорбно, но...

– Прошу меня извинить, ваша светлость... – к ним подошел помощник поела и, коротко кивнув Ровене, шепотом стал что-то говорить на ухо герцогу. Выражение лица Веллингтона изменилось. Поднявшись, он низко нагнулся к руке Ровены и произнес что-то невнятное о неизбежных обстоятельствах. Ему было очень приятно беседовать с мадемуазель де Бернар и он надеется, что они смогут при удобном случае продолжить разговор.

– Сочту за честь для себя... – на лице Ровены появилась напряженная улыбка. Помощник посла поклонился, Ровена улыбнулась и ему. Но в глубине души она испытывала к этому человеку неприязнь и, будь ее воля, она впилась бы словно кошка в его лицо когтями.

«Прискорбно, но...»

Эти слова продолжали неотступно преследовать ее, когда она, закончив разговор с герцогом, отошла в сторону. О Господи! Что же хотел сообщить ей посол, прежде чем эта претенциозная и напыщенная кукла прервала его? Какая ужасная правда скрывалась за этими двумя простыми словами?

В своем воображении она стала перебирать один за другим варианты тех трагических и роковых обстоятельств, которые могли означать эти слова. Прискорбно, но: майор Йорк из штаба бригады мертв, убит два месяца тому назад во время выполнения боевого задания в Америке: судно, на котором он плыл в Дувр, во время сильного шторма пошло ко дну, и майор Йорк утонул: был сражен пулей в сердце на прошлой неделе в Булонском лесу, где в последнее время происходило так много дуэлей. О, Ровене многое было известно о подробностях таких дуэлей, хотя женщины в этих вещах, по общему признанию, мало что смыслят.

– Но разве можно оставаться безучастным, – с раздражением думала Ровена, – когда офицеры из корпуса наполеоновской гвардии затевают дуэли с английскими, русскими, прусскими или австрийскими офицерами и убивают их с помощью шпаги или пистолета. Почему, в то время когда на улицах происходят дуэли, весь Париж занимается сплетнями?

Хотя дуэли находились под запретом, обычай предписывал проводить их, не привлекая постороннего внимания, где-нибудь на удаленных опушках леса. Рассказывали, что почти каждое утро убитых.обнаруживают на улочках неподалеку от ресторанов и кафе, где обычно затеваются ссоры. Гражданское население возмущается и протестует против убийства людей, совершаемых с такой легкостью, но бессильно что-либо сделать. Ровена знала, что Тарквин никогда не позволил бы себе быть втянутым в дуэль. Не для того провел он пять долгих лет на войне, чтобы подпасть под влияние ложных иллюзий по поводу гордости и патриотизма, о которых на каждом углу вопят глупые заносчивые людишки, готовые по любому ничтожному пустяку затеять ссору.

Кто-то произнес ее имя, и Ровена быстро оглянулась.

– Так вот ты где, моя дорогая! А мы уже собрались ехать домой.

Это была тетя Софи. Она выглядела усталой и все же очень счастливой. По ее мнению, бал удался на славу. Не только граф Монтрей расточал комплименты в адрес ее дочерей, находя их милыми и очаровательными, но и лорд Басорст с большой теплотой отозвался о Жюстине Карно, подчеркнув, между прочим, что она точная копия его любимой жены. И в завершение великолепного вечера сам британский посол отметил своим вниманием ее племянницу и был с ней очень любезен.

Группа обожателей собралась на ступеньках, чтобы проводить их, и смотрела вслед только что тронувшейся с места карете. Тетя Софи с этаким очаровательным небрежением проигнорировала их и, откинувшись на подушки, облегченно вздохнула. Она без чувства ложной скромности имела полное право поздравить себя с успехом: не всякая мать могла похвастаться тем, что на ее детей обратили внимание представители высшего света.

Через несколько дней после бала в посольстве в дом де Бернаров стали приносить в большом количестве визитные карточки и приглашения, и дядя Анри был вынужден перебраться из своего рабочего кабинета на третий этаж, чтобы не слышать шума, производимого приходящими к ним в дом почитателями его дочерей.

У Ровены тоже появилось много друзей. Среди них были и замужние англичанки, с которыми она вскоре стала ездить в такие общественные места, где французы появлялись очень редко. Они посещали гостиную леди Оксфорд, чтобы послушать последнюю поэму лорда Байрона, рестораны на Итальянском бульваре, чтобы отведать на обед приготовленный по-английски бифштекс с картофелем, вечера у Гросвенор-Винтонов, где Ровена познакомилась с Джоном Уилсоном Кроукером, секретарем британского адмиралтейства, который был писателем и ученым.