Бегство от волшебника
Шрифт:
«Отель Винсент Канн
'Ecoute, та soeur. [19] Только что я принял очень важное решение, и, как всегда в нашей семье, ты первая должна узнать о нем (и до некоторых пор, малютка, сохрани это в тайне. Ни слова олимпийцам.). Я решил стать членом Коммунистической партии. Это не прихоть, а закономерный итог моей жизни. Надеюсь, ты все поймешь как надо. Нет времени излагать аргументы; поговорим, когда встретимся. Кстати, к письму прилагаю список книг. Относительно того, что ты оставила этот свой Рингхолл, j'en suis ravi. [20] Не сомневаюсь, вне его стен ты выучишься гораздо большему. Je te f'elicite. [21] Я никогда не хотел, чтобы ты стала АНГЛИЙСКОЙ ЛЕДИ (помнишь, как мы поклялись, что никогда не будем англичанами?)
На каникулах думаю поехать в Грецию. Si tu es sage tu viens avec. R'eunion alla casa Francolini. [23] A потом мы отправимся en bagnole. [24] Ради Бога, постарайся вести себя хорошо, когда приедешь. Я хочу, чтобы ты произвела приятное впечатление. (Подчеркиваю, никакихбрюк. D'ailleurs, puisque tu manques compl`etement de derri`ere, с'estpas int'eressant que tu portes des pantalons. [25] ) Детали сообщу позднее.
И, возвращаясь к началу письма, олимпийцам о КП ни слова! Иначе их хватит удар. Я должен сначала их подготовить. Если будешь писать, скажи так: «он начал интересоваться социальными проблемами», ха, ха! Ну, будь здорова, сестренка. Je t'embrasse. [26]
Ники
P.S.: Я тут помешался на шахматах. Прежде чем мы встретимся, попытайся научиться. Купи себе какой-нибудь приличный учебник».
19
Слушай, сестренка (франц.).
20
Я в восхищении (франц.).
21
Я тебя поздравляю (франц.).
22
Манер (франц.).
23
Поступишь разумно, если приедешь к нам. Собираемся у виллы Франчолини (франц.).
24
На автомобиле (франц.).
25
Впрочем, с твоим неупитанным задом вряд ли кому будет интересно, как ты выглядишь в штанишках! (франц.).
26
Целую (франц.).
— Nom de Dieu! [27] — воскликнула Анетта, — Ca с 'est marrant! [28] — она бросила письмо на пол. — Шахматы! Коммунистическая партия! А совет? Ведь мне совет был нужен! Наверное, даже толком и не прочел, что я написала!
«Не заплакать ли снова? — спросила у самой себя Анетта. — Нет, не буду. Надоело плакать». Содержание письма ее не особенно удивило. Просьба «не говорить олимпийцам» мелькала в письмах Николаса довольно часто, только обычно это относилось к автомобильным авариям.
27
Господи! (франц.)
28
Это забавно (франц.).
Анетта все еще носила вельветовую куртку Миши Фокса. Она извлекала из этой вещи максимум удобств — куталась в нее, прятала руки в рукава, а лицо в поднятый воротник. В карманах не оказалось ничего, кроме пачки турецких сигарет, курение которых для Анетты превратилось в некий религиозный ритуал. Она надеялась на галлюцинации, но надежды не оправдались. В будущем самым главным она считала момент возвращения куртки Мише Фоксу. То, что он оставил ее случайно или вообще забыл о ней, — в это Анетта поверить
не могла. Нет, в залог ей оставили нечто невероятно ценное и теперь, конечно, ждут, как она этим воспользуется.Не обнаружив в письме Николаса ничего, что помогло бы прояснить ситуацию, Анетта впала сначала в беспокойство, а потом ее охватила отчаянная решимость. Надо действовать! Она встала и, с трудом перемещая свою онемевшую ногу, начала продвигаться к кухне. Ей казалось, что какое-то злое божество прикоснулось к ней — и превратило в деревянный ствол. Нога была твердой и тяжелой, а все остальное тело, лишенное обычной свободы движения, бесформенным и обмякшим. «Просто идти, просто ставить одну ногу перед другой — как это чудесно! — размышляла Анетта. — Но люди этого не ценят. Щиколотка стала такой толстой… Теперь и на мне знак на всю жизнь, как на Розе. Вот и все…» Что «все» она не старалась уточнить, но слово было найдено верно.
Девушка сварила себе немного кофе. В кухне грохот стройки был не таким оглушительным. «Я должна увидеть Мишу!» — сказала себе Анетта. Но она не хотела являться перед ним с ногой, одетой в камень. Она чувствовала себя проклятой. В больнице не нашли перелома, а всего лишь растяжение, наложили гипс и велели вернуться через определенный срок, чтобы снять его. До этого срока оставалось еще три дня. И тут Анетта мысленно воскликнула: «А почему бы мне самой не снять этот самый гипс! Чем я хуже врача!» И она начала обыскивать ящики и буфеты в поисках подходящего инструмента. Найдя внушительных размеров зубило, она, похрамывая, вернулась с ним в гостиную. Села на пол под лампой, закатала рукава куртки и начала изо всех сил бить по гипсу, оказавшемуся чрезвычайно твердым; через десять минут она добилась лишь того, что ковер вокруг стал белым, а нога сделалась, пожалуй, еше безобразней.
— О черт! — простонала Анетта. Отбросила зубило и обхватила голову руками.
В этот момент послышались шаги. Кто-то прошел по холлу, и дверь гостиной тихо отворилась. На пороге возник Кальвин Блик. Анетта, которая не удивилась бы сейчас появлению и самого дьявола, рассерженно дернулась. «Ну?» — бросила она Кальвину.
— Боже мой! — воскликнул тот. — Что вы делаете, Анетта? Не могу ли я вам помочь? — он подошел и присел рядом с ней на корточки.
— Хочу снять эту чертову штуковину, — пробормотала девушка, — но никак не получается.
— Вы, знаете ли, неправильно действуете, — сказал Кальвин. — Позвольте я попробую. Что нам необходимо, так это острый нож. — Он удалился в кухню и вернулся с длинным ножом, предназначенным для резки мяса.
— Сейчас, сейчас, — говорил Кальвин, — только сначала постелем на пол газету, вот так. Теперь не двигайтесь. Ну-ка, придвиньтесь поближе к креслу.
Анетта вся напряглась, а в это время Кальвин, стоя на коленях, приподнял одной рукой ее каменную ногу. Потом вонзил нож в гипс.
— Ногу не порежьте! — вскрикнула Анетта.
— Не волнуйтесь, — успокоил Блик и решительно провел ножом по всей длине гипса. Потом сунул пальцы в щель и потянул. Гипс начал расходиться. Анетта тоже помогала. Миг — и очень бледная, словно тоже сделанная из гипса, нога явилась на свет.
— О, замечательно! О, благодарю вас! — произнесла Анетта и вскочила, но, застонав от боли, тут же села на пол.
— Не надо так резко, — заметил Кальвин. — День или два придется походить с палочкой. Дайте-ка я вам сделаю массаж. Это поможет восстановить кровообращение.
Он присел и энергично начал мять ее ногу. Анетта почувствовала, как к ноге, от бедра до щиколотки, медленно, но верно возвращается жизнь.
— Теперь чуть подвигайте ногой, — распорядился Кальвин. — Хорошо, теперь попробуйте на нее опереться.
Девушка встала и сделала несколько шагов. Тем временем Кальвин, подойдя к окну, раздвигал шторы. Свет снаружи проник в комнату. Денек был тускловатый, почти бессолнечный. И все же Анетта, привыкшая за это время к полумраку, сощурилась, а потом заковыляла к окну. Кальвин и Анетта вместе выглянули наружу. В саду было полно рабочих, собравшихся отдохнуть и перекусить.
— Вон оно что! — сказал Кальвин. — А я никак не мог понять, что это за грохот. — И он с каким-то удовольствием начал рассматривать открывшийся за окном хаос.
— Мистер Блик, вы принесли мне письмо от мистера Фокса? — вдруг спросила Анетта.
— Письмо? — удивился Блик. — Какое письмо? Нет никакого письма. Да и того, кого вы упомянули, в стране нет: в Америку уехал.
— Как же так! — воскликнула Анетта. Что такой поворот событий возможен, она не учитывала. — А когда вернется?
— Не имею ни малейшего представления, — ответил Кальвин. — Не исключено, что через несколько месяцев. Как всегда, остается лишь гадать.
Лицо Анетты окаменело и от боли, и от усилий скрыть эту боль. После того, что она узнала, все надежды на будущее рухнули.
— Зачем же вы пришли? — поинтересовалась она.
— За курткой, — бодро объяснил Кальвин. И ткнул пальцем в Мишину вещь.
Анетта плотнее запахнула куртку.
— Я не отдам, — произнесла она.