Бегство от запаха свечей

В субботу, незадолго до конца рабочего дня, я услышала на стройке голос Романа. Он говорил с мастером.

Что делать? Сумею ли я держать себя непринужденно, как ни в чем не бывало? Рабочие уже расходятся, может быть, и мне уйти, не повидавшись с ним?

Мотоцикл стоит за забором. Надо только проскользнуть мимо котельной, и все в порядке.

Голоса приближались. Теперь говорил Гломб. Надо бежать. Я поехала домой.

– Романа встретила? – спросила Камила с порога. – Он забегал сюда, машину отослал в Болеславец. Я хотела отчитать его, но он не дал мне слова сказать, сразу: «Где Катажина?» Я говорю: «Где ей быть? Понятно, на стройке!» Он повернулся и зашагал прочь.

– Может быть, пошел на стройку? Не знаю. А поесть нечего? Я голодна, как зверь.

– Обед готов. Но давай подождем их. Мариан тоже вот-вот вернется. Знаешь, что я обо всем этом думаю: он в тебя влюблен. Я ему предсказывала, что когда-нибудь он попадется. Вот и дождался.

– Ты сама влюблена, вот тебе и кажется, что у других тоже только это на уме. Пойду умоюсь.

Я поднялась в свою комнату, борясь с охватившим меня волнением. Сердце не должно так колотиться. И голова должна работать четко. Нельзя распускаться. Надо бежать отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Камила позвала меня. Когда я спустилась, Роман сидел уже за столом. Он встал и молча пожал мне руку.

– Вот она, пусть сама объяснит, где была, когда начальство приехало на стройку, – засмеялась Камила. – Ты что себе позволяешь? Куда бегаешь в рабочее время?

Никто не поддержал разговор. Обед прошел в молчании. Я кончила первой и вышла на свой пенек около дома. Сквозь окна до меня доносились обрывки разговора.

– Не бойся, Роман, никуда Катажина не уедет. Разве у нас здесь плохо? – сказал Мариан.

– Разве у нас здесь плохо? – передразнила его Камила, прекрасно подражая голосу мужа. – Тебе кажется, что лучше нет места на земле. Впрочем, давайте ешьте, потом поговорим. Сколько можно сидеть за обедом!

– Катажина! – крикнула она минуту спустя. – Тебе сегодня два письма, причем одно от мужчины.

Я взяла письма и поднялась к себе. Одно из них было от мамы, которая сообщала, что вернулась во Вроцлав. У нее большие неприятности из-за бабушки и Михала. Какие – расскажет при встрече. Второе письмо, от Михала, я даже не распечатала.

Сейчас меня интересовало лишь то, что происходило здесь, в лесничестве. По доносившимся снизу звукам я догадалась, что там собираются идти за грибами. Камила искала корзинку. Потом все стихло, голоса стали удаляться, пока, наконец, не смолкли совсем.

«Хорошо, что они ушли, – подумала я. – Три недели пролетят быстро. Потом уеду во Вроцлав. Там будет легче забыть».

Но в глубине души шевелилась обида. Почему они не позвали меня с собой? Почему ушли одни?

И внезапно я услышала совсем рядом голос Романа:

– Катажина!

Я поднялась. Роман подошел ко мне и еще раз повторил мое имя тоном, который сказал мне все.

Потом он обнял меня и прижал к себе. У меня закружилась голова, и все остальное уже не имело значения.

Глава 11

Я сидела за столом и наблюдала за божьей коровкой, ползавшей по стебелькам цветов, привезенных из Михова. Завтра четвертое сентября. Завтра приезжает Роман.

Все ли у меня готово? Кажется, да. Одежда в порядке; новое платье должно понравиться Роману. Он меня здесь вообще не узнает. В Михове я одевалась и причесывалась кое-как. Теперь у меня совсем другой вид.

Я подошла к зеркалу, поправила выбившуюся прядь волос и снова села. Дома никого не было. Мама и пани Дзюня уехали. За квартирой на этот раз присматривал Стефан.

– Мама получила письмо из Ченстохова и тут же помчалась на вокзал, – сообщил Стефан. – Она рассказала, что там произошло, но была так взволнована, что я ничего не понял. Боюсь, что она привезет бабушку. Там произошла какая-то история с перстнем, с деньгами. Был скандал с Михасей. Мама приедет, тогда узнаем подробности.

– Я тоже уезжаю. В отпуск. Если мама к тому времени не вернется, последи, пожалуйста, еще за квартирой – с тех пор, как я одолжила Стефану деньги, мы с ним перешли на «ты». – Не возражаешь?

Я легла рано, но уснуть не могла. Кто мог подумать, что моя командировка в Михов так кончится? Что я встречу Романа? Могла бы и раньше догадаться, что он разведен. С женой его уже давно ничто не связывает. Впрочем, по словам Камилы, она сама его бросила.

Завтра приедет Роман. Эти последние три недели в Михове он был так ласков и нежен. Кончилось мое одиночество. Ничего теперь не страшно. Если мне будет плохо – прижмусь к нему, и все пройдет. Но почему в сердце закралась тревога? Ведь все так хорошо.

Проснулась я рано и немедленно вскочила с постели. Надо побыстрее одеться. Роман вот-вот может нагрянуть.

– Сегодня приедет Роман. Сегодня приедет Роман, – повторяла я. Пробил полдень. Ежеминутно я смотрела в окно. Ничего не ела – ведь сегодня мы должны уже обедать вместе. Пошел третий час, а я все дежурила у окна.

В дверь позвонили. Я вздрогнула, но не двинулась с места. Позвонили снова. Я бросилась открывать – на пороге стоял Збышек.

– Что случилось? Почему у тебя такой испуганный вид? Я не привидение? – Он засмеялся.

– Нет, нет, прости, пожалуйста. Заходи, я только в окошко взгляну. Мне показалось, что у подъезда остановилась машина.

– Ты кого-нибудь ждешь? Тогда я, пожалуй, пойду.

– Останься. Мне что-то нехорошо.

– Сейчас принесу воды, – Збышек выбежал на кухню.

Я выпила воды, но лучше мне не стало.

– Скажи, ты сегодня ела? Может быть, это у тебя от голода?

– Ела ли я? Нет, не ела. Ты прав.

Збышек ушел на кухню, а я снова кинулась к окну. Улица была пуста.

– Вот сардины и хлеб с маслом. Ешь.

Я послушно поела. Збышек с минуту наблюдал за мной, потом принес чай.

– Ты прекрасно выглядишь. Жизнь в деревне тебе на пользу. Но что случилось? У тебя какие-нибудь неприятности?

Я подкрепилась и почувствовала себя лучше. Волнение улеглось. Роман обязательно приедет. Пусть поздно вечером, но приедет.

– Просто я влюбилась.

– Я так и думал. То-то ты смотришь на меня и словно не видишь. Ну, тут уж я не могу быть тебе полезен. Не буду мешать. До свидания.

Я не стала его задерживать и заняла свой пост у окна. Начало смеркаться. Потом совсем стемнело. Наступила ночь.