Бегство Отщепенца

И — удивительно: словно под воздействием этого спокойного голоса туман перед глазами Робина быстро и незаметно рассеялся, а руки настолько налились силой, что помогли беглецу чуть привстать, опершись на локти. Робин увидел перед собой седого старца, спокойно и внимательно изучающего его лицо. Лес вокруг наполнился странным светом, хотя, судя по очертаниям деревьев и кустарников, это был всё тот же, вчерашний лес.

— Откуда вы… знаете… моё имя? — с усилием спросил Старика Робин.

— Трудно сказать… — уклончиво ответил Старец. — Возможно, ты сам произнёс его в бреду. Ты ведь был без сознания, бредил.

— У меня нет сил, чтобы уйти отсюда, — сказал Робин Старику и добавил сокрушённо, — да я и не знаю, куда мне идти…

Беглец испытывал к Старцу чувство безусловного доверия. Оно возникло в сердце Робина само самой и было ему так непривычно — ему, привыкшему лишь прятаться, убегать и сражаться за собственную жизнь.

— Робин, я, конечно, не знаю твоей судьбы. Но могу сказать тебе лишь одно: ты избранный.

Старик помолчал, словно раздумывая над собственными словами, затем произнёс:

— Но на добро или на зло ты избран — это мне не известно. Выбор направления зависит только от тебя.

Робин слабо, но очень решительно отрицательно помотал головой.

— Нет, меня никто ни для чего не выбирал. Я просто сбежал из Пещеры отщепенцев.

Внезапно беглец вспомнил, что даже маленькие дети в лесу распознали в нём отщепенца, и ему стало до боли стыдно, что таким признанием ему приходится разочаровывать такого доброго и мирного по виду Старца.

— Я — отщепенец, — снова с горечью признался Робин.

Старец как-то по-детски улыбнулся и кивнул. Ответа Робин не дождался.

— Ну, мне пора!.. — тем же ровным и добродушным тоном неожиданно сказал Старик.

— Куда? — почему-то изумился Робин. Ему не верилось, что этот добрый по виду Старец вот так запросто, равнодушно оставит его, совершенно обессилевшего и несчастного, в чужом лесу.

— Я должен вернуться обратно в Грот, я там живу, — спокойно пояснил Старец.

— А мне? А мне? — с робкой надеждой спросил Робин. — Мне нельзя с вами туда… в Грот… хотя бы ненадолго?

— Нет, Робин, сейчас нельзя. Но кто знает, — загадочно добавил Старец, — может быть, мы ещё встретимся с тобой однажды. Во всяком случае, мне бы очень этого хотелось, Робин. Хотя зависит это только от тебя. От тебя одного.

— Но… — беглец беспомощно пытался остановить Старца, уже собравшегося в путь.

— До свидания, Робин, — спокойно сказал Старец. — А о нашем разговоре ты забудешь и не вспомнишь, пока не придёт время. Если оно придёт. До свидания.

Робин снова попытался что-то сказать, протянул руку к уходящему, но тут сознание вторично оставило его.

…А может быть, и не было никакого Старца? Может, он только почудился в бреду, привиделся во сне беглецу? Спросить было уже не у кого.

На земле, окружённый зловещими тёмными очертаниями больших деревьев, в прохладе дикого леса одиноко и неподвижно лежал на спине потерявший сознание путник. Глаза его были закрыты, зеленоватое тело покрывали тоненькие подтёки крови, и только по слабому трепету упавшего на его лицо крупного листа с соседнего дерева можно было определить, что человек всё ещё жив.

В ПАЛАТЕ

— А-а-а-а! — орал Робин, изо всех сил отбиваясь руками от страшного чудища, навалившегося на него. — А-а-а!

— Да тише ты, успокойся! — крепко схватив и прижав руки Робина к кровати, властно требовал некий незнакомец. — Успокойся!

С трудом разлепив глаза, Робин увидел чьё-то склонившееся над ним, озабоченно нахмуренное, лицо. Беглец изумлённо уставился на своего мучителя.

Однако у мучителя оказался довольно добродушный взгляд. И, судя по всему, он вовсе не собирался мучить Робина. Страх мгновенно прошёл, но беглец всё ещё не мог понять, где он находится, и что с ним происходит.

— Ну, всё? Успокоился? — спросил незнакомец. Он, наконец, отпустил руки Робина и, придвинув табуретку к кровати, уселся рядом.

— Ты кто? — дико вытаращив глаза, спросил Робин.

— Я — Сысой, — спокойно и дружелюбно представился незнакомец.

Был он уже, что называется, в возрасте. Об этом можно было судить не столько по морщинам, которых как раз было не много, сколько по медлительной размеренности движений, да ещё по густым седым волосам, обрамлявшим круглое лицо с крупным носом картошкой. Незнакомец отличался некоторой полнотой, хотя и толстым его назвать было нельзя. Если присмотреться, взгляд у старика Сысоя был добрым, лицо — простодушным, а манера общения — располагающей. Но всё это Робин сумел разглядеть гораздо позже, а сейчас он ошарашенно и дико всматривался в незнакомую фигуру. Наконец он вышел из оцепенения и спросил прерывающимся голосом:

— Ты что, из нафталинщиков?

— Нет, — кратко ответил Сысой.

— Где я? — продолжал допрос Робин.

— Ты в больнице, в палате.

— ???

— Ты в Лазарете, в палате номер пять. Так что сейчас, ты, дружище, наш пациент, — пояснил Сысой.

Робин усиленно тёр лоб, пытаясь вспомнить, как он мог здесь очутиться.

— Я… был в лесу… — вслух, мучительно напрягая память, начал вспоминать Робин. Голова у него болела и перед глазами то и дело мелькали то мелкие чёрные зигзаги, то крошечные точки. —Я… я… был в диком тёмном лесу…

— Это точно! — подтвердил Сысой. — Ты до нас чуть-чуть не дошёл. Свалился… Упал и потерял сознание. А мы тебя подобрали и привезли сюда, в Деревню. Вот и всё.

— В Деревню? — недоуменно переспросил Робин.

— Да. Не волнуйся, у нас тебе нечего бояться, — Сысой успокоительно похлопал гостя по плечу.

— Странная какая пещера. Я никогда не видел такой! — признался Робин, озираясь вокруг. — Светлая и… такая маленькая…

— Это не пещера, а палата, — пояснил Сысой. — И, кстати, если ты не заметил, ты лежишь в кровати. У вас, отщепенцев, по-моему, нет кроватей? Да?

— Откуда ты знаешь, что я отщепенец?

— Гм! — усмехнулся Сысой. — Нетрудно было догадаться!

— А как ты догадался? — не унимался Робин.

— Да ведь только вы, отщепенцы, ничегошеньки на свете не знаете! Такие необразованные! И ничему-то толковому вас не учат! — неожиданно рассердился старик.

Но, всмотревшись в растерянное лицо Робина, и, видимо, пожалев его, добавил:

— Но ведь ты и не совсем уже отщепенец. Из ваших сюда мало кто попадает. Так что ты, брат, можно сказать, за много-много лет один такой. Один — на всю вашу гиблую Пещеру!