Бегство

Видение ещё не исчезло, когда я со злостью ударил по воде, и она, словно в отместку, брызнула мне на лицо.

В бешенстве я выскочил из бани. На улице достал пачку и прикончил подряд четыре сигареты, прикуривая одну от другой. Потом гулял час или два, чтобы утомиться и попытаться уснуть.

Вернувшись в дом, я лёг и сразу же провалился в беспокойный сон.

Утром меня разбудила жена.

– Ты весь в поту. И говорил во сне.

Я пересказал то, что увидел ночью.

– Ты рассказываешь с раздражением, – удивлённо произнесла она. – Будто разочарован.

Она быстро села на кровать и изучающе, как сторонний человек, взглянула на меня.

– Подожди! Тебя не беспокоит, что они погибли. Ты и так знал об их смерти. Ты расстроен не из-за этого. Ты разочарован, что они были пьяны и уродливы…

Жена поражённо смотрела на меня.

– Так тебе нравилась их «красивая» смерть? Тебя восхищало их самопожертвование ради любви, пока оно было… изящным? Скажи ещё, что ты был бы не прочь так же уйти вместе, пока мы друг друга любили! Пока ещё наша любовь была на пике… Или наша страсть?

Я невольно опустил голову

Мы услышали тихие голоса Номуры и Котано. Жена встала с кровати и сделала шаг к двери. А потом повернулась ко мне и спросила:

– Ты разве не идёшь?

– Я хочу спать.

Жена молча вышла.

Они сидели на ступенях и неторопливо переговаривались.

– Была осень и сейчас осень, – сказала Котано. – Куда мы потом попадём? Может, и там будет осень…

– У нас нет ни рая, ни ада. Ни даже могущественного, способного покарать нас Бога.

– Навечно в пустоте?

– Навечно вместе.

Они помолчали.

– Каждый день я думаю, как бы мы прожили вместе всю жизнь, – начала Котано. – И мысленно представляю свою беременность, рождение нашего ребёнка, первый год. Как он начинает ходить, говорить. Как ты воспитываешь его, тренируешь. Как он женится, у них появляются дети, наши внуки…

Моя жена тихо заплакала и вернулась ко мне.

***

Той ночью появился отряд всадников.

Услышав топот, Котано сказала:

– Сейчас уже отца не беспокоит мой сон, как раньше, когда я была малышкой.

Номура застыл. В полутьме резкими чертами лица он напоминал скульптуру. Но взгляд любимой его словно бы расколдовал. Он быстро подошёл к двери и вышел из дому. На этот раз посланник был в сопровождении трёх вооружённых людей.

– Ты тратишь мои мгновения, – сказал ему Номура. И лениво обнажил меч.

– Меня снова послали поговорить. Это – сопровождение.

Номура с улыбкой покачал головой и сделал плавный шаг к небольшому отряду. Не знаю, что почувствовали люди, но все четыре лошади одновременно отступили назад, будто при появлении волка.

Номура не удержался от смешка. На мой взгляд, сражения не хотел никто, но хозяину нужно было, чтобы гости убрались как можно быстрее – на их волю он не рассчитывал, как и на любую другую, кроме своей.

– Клянусь! – нервно крикнул посланник. – Меня прислали поговорить с Котано. Это последняя воля её отца.

– Надеюсь, он не при смерти, – с иронией ответил Номура. В этот момент он почувствовал, как его плеча нежно коснулись, – вся злоба вмиг ушла.

– Пускай говорит, раз последняя, – тихо произнесла Котано.

Посланник ободрился и даже вытянулся в седле.

– Господин просил передать тебе… Он уверен, что эти слова заденут тебя и того, кто тебя похитил из семьи и подверг бесчестию…

– Номура не похищал меня.

– …и потому он дал трёх воинов, чтобы я успел договорить прежде, чем он изрубит меня. Моя жизнь твоему отцу не интересна. Ему важно, чтобы я успел передать его слова.

Котано улыбнулась.

– Чтобы успеть договорить, троих мало – десяти, возможно, и хватило бы, чтобы выиграть время.

У посланника заходили желваки. Он опустил голову. Его тяжёлое дыхание нарушало гармонию ночи. Его бесило, что она так уверена в ненавистном ему Номуре, так гордится этим человеком.

Он тихо прошептал:

– Как бы твои слова не сбылись.

Потом сквозь зубы произнёс:

– Отец ещё раз предлагает тебе вернуться. Говорит, повторяясь, что если этот не может без тебя, то пусть один уходит в пустоту. И что забирать тебя с собой – подло.

– Я останусь с мужем до конца.

– Не муж он тебе, и ты ему не жена! – закричал посланник, и слова явно уже были его собственными.

– Через несколько дней будем: и он мне мужем, и я ему женой, – спокойно ответила Котано. – И тебе так будет лучше. Забудь уже.

Посланник гордо вскинул голову:

– Ещё твой отец просил напомнить, что вы лишаете его внуков. Что у тебя никогда не будет детей. Никогда. Не будет своей истории. Ты можешь это понять?

Я не заметил, как Номура приблизился на несколько шагов, на его лице блуждала презрительная усмешка, рука лежала на рукояти меча.

Котано жестом остановила своего мужчину.

– Лучше уезжайте, – ответила она. – И больше не возвращайтесь.

***

На тринадцатую ночь нас разбудил громкий конский топот.

Мы оба поднялись и увидели, что пламя свечи бьётся, как взбесившаяся птица в клетке. Это был маленький пожар, который не находил себе места. Я вспомнил, что сегодня День сомнений.

Рядом снова были влюблённые. Котано нежно поцеловала любимого.

– Сегодня день самой большой любви.

Номура чуть улыбнулся.

– Здесь – да. Но и туда войдём мы вместе, неразлучно. И будем там навеки.

Она положила ладонь ему на грудь.

– Ты же не верил, говорил, что там пустота.

– Нет, не пустота. Верь мне.

Влюблённые вышли из дома. Я последовал за ними. Номура стоял на крыльце. Она обнимала его сзади.

– Сколько же их? – спросила Котано. – Так шумно ещё никогда не было.

– Не больше десяти.

– Это воины?

– Да. В доспехах. Потому и кони ступают так тяжело.