Бегущая могила

— … и закончили, — сказал Уэйс.

Снова наступило молчание. Затем заговорил Уэйс:

— Дайю, возлюбленный Пророк, глашатай истин, провозвестник справедливости, приди к нам сейчас в святости. Благослови нас своим присутствием. Освети нам путь, чтобы мы могли ясно видеть мир иной.

Наступила тишина, в которой никто не шевелился. Затем, отчетливо и громко, раздалось хихиканье маленькой девочки.

— Здравствуй, папа.

Робин, стоявшая на коленях с закрытыми глазами, открыла их. Вокруг было темно: Дайю не было видно.

— Ты проявишься для нас, дитя мое? — раздался голос Уэйса.

Еще одна пауза. Затем…

— Папа, я боюсь.

— Ты боишься, дитя мое? — спросил Уэйс. — Ты? Самая храбрая из нас и самая лучшая?

— Все не так, папа. Пришли плохие люди.

— Мы знаем, что в мире есть зло, малыш. Вот почему мы боремся.

— Внутри и снаружи, — сказал детский голос. — Борьба внутри и снаружи.

— Что это значит, Дайю?

— Умный папа знает.

Снова тишина.

— Дайю, ты говоришь о злонамеренном влиянии в нашей церкви?

Ответа не последовало.

— Дайю, помоги мне. Что это значит — борьба внутри и снаружи?

Детский голосок застонал от страха, его крики и рыдания эхом отразились от стен храма.

— Дайю! Дайю, Благословенная, не плачь! — сказал Уэйс со знакомой ноткой в голосе. — Малыш, я буду бороться за тебя!

Рыдания стихли. Снова наступила тишина.

— Приди к нам, Дайю, — умоляюще произнес Уэйс. — Покажи нам, что ты живешь. Помоги нам искоренить зло внутри и снаружи.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем в нескольких футах от пола перед Робин появилось очень слабое свечение, и она поняла, что стоит на коленях в первом ряду толпы, окружавшей пятиугольный бассейн для крещения, из которого исходил зеленоватый свет.

Теперь светящаяся вода поднималась вверх в гладкой форме колокола, а внутри нее медленно вращалась фигура безвольного, безглазого ребенка в белом платье.

Раздалось несколько криков: Робин услышал крик девушки: “Нет, нет, нет!”

Вода снова опустилась, а вместе с ней и страшная фигура, и через несколько секунд зеленоватая вода снова стала ровной, но светилась еще ярче, так что фигуры Джонатана и Мазу, стоявших на краю бассейна в своих длинных белых одеждах, были освещены снизу.

Теперь заговорила Мазу.

— Я, родившая Утонувшего Пророка, посвятила свою жизнь тому, чтобы почтить ее жертву. Покидая этот мир, чтобы соединиться с Пресветлым Божеством, она наделила дарами тех из нас, кому суждено продолжить борьбу со злом на земле. По милости моей дочери я наделена даром божественного зрения, и ее проявление подтверждает мой долг. Среди нас есть те, кого Дайю будет испытывать сегодня ночью. Им нечего бояться, если их сердца, как и ее, чисты…

— Я вызываю в бассейн Ровену Эллис.

Из толпы, стоящей на коленях, доносились вздохи и шепот. Робин знала, что это произойдет, но, несмотря на это, ее ноги едва держали вес, когда она поднялась на ноги и пошла вперед.

— Ты уже однажды входила в бассейн, Ровена, — сказала Мазу, глядя на нее сверху вниз. — Сегодня ты присоединишься к Дайю в этих священных водах. Пусть она даст тебе свое благословение.

Робин поднялась по ступенькам и встала на край освещенного бассейна. Посмотрев вниз, она не увидела в нем ничего, кроме темного дна. Зная, что сопротивление или отказ будут восприняты как безошибочные признаки вины, она перешагнула через бортик и позволила себе опуститься под поверхность холодной воды.

Свет в воде померк. Робин ожидала, что ее ноги коснутся дна, но они не встретили никакого сопротивления: дно бассейна исчезло. Робин попыталась выплыть на поверхность, но тут, к своему ужасу, почувствовала, как что-то похожее на гладкий шнур обвилось вокруг ее лодыжек. В панике она боролась, пытаясь освободиться, но то, что держало ее, тянуло вниз. В темноте она билась и брыкалась, пытаясь подняться, но то, что ее удерживало, было сильнее, и она увидела осколки воспоминаний — родители, дом детства, Страйк в лендровере… холодная вода, казалось, сдавливала ее, давила на самый мозг, дышать было невозможно, она открыла рот в беззвучном крике и заглотила воду…

Глава 82

Триграммы Li, ясность, и Chen, шок, ужас, дают предпосылки для очищения атмосферы грозе уголовного процесса.

И-Цзин или Книга Перемен

Руки сильно давили на ее грудную клетку. Робин вырвало.

Она лежала в кромешной тьме на холодном полу храма. Над ней нависло кошмарное лицо в чем-то похожем на горнолыжные очки. Задыхаясь, Робин попыталась приподняться, но ее снова повалил на пол тот, кто только что давил ей на грудь. В темноте послышались испуганные голоса, в зеленоватом свете бассейна показались теневые фигуры.

— Тайо, удали Ровену из храма, — спокойно сказала Мазу.

Дрожащую, промокшую до нитки Робин подняли на ноги. Ее снова затошнило, потом вырвало водой, и она снова упала на колени. Тайо, на котором, как она теперь поняла, были очки ночного видения, грубо поднял ее на ноги и повел по темному храму, ноги Робин едва не подкашивались при каждом шаге. Двери автоматически открылись, и она увидела освещенный звездами двор и почувствовала, как холодный ночной воздух обжигает ее кожу. Тайо грубо провел ее мимо резных дверей фермерского дома, затем к боковому входу, откуда открывалась лестница в подвал.

Они молча прошли через пустынный подземный лекторий. Тайо отпер вторую дверь, ведущую из комнаты с экраном, через которую Робин никогда раньше не проходила. В комнате было пусто, кроме небольшого стола, за которым стояли два пластиковых стула на металлических ножках.

— Садись туда, — сказал Тайо, указывая на один из стульев, — и жди.

Робин села. Тайо вышел, закрыв за собой дверь.

Охваченная ужасом, Робин боролась с собой, чтобы не заплакать, но проиграла. Облокотившись на стол, она закрыла руками свое покрытое синяками лицо и зарыдала. Почему она не уехала с Барклаем неделю назад? Почему она осталась?

Она не знала, сколько времени проплакала, прежде чем взяла себя в руки и попыталась медленно и глубоко дышать. Ужас от того, что она чуть не утонула, теперь затмился ужасом перед тем, что будет дальше. Она встала и попробовала открыть дверь, хотя знала, что она заперта, затем повернулась, чтобы оглядеть комнату, и увидела только пустые стены: ни вентиляционного отверстия, ни окна, ни люка, только одна очень маленькая круглая черная камера в углу потолка.

Робин знала, что должна думать, готовиться к тому, что будет дальше, но она чувствовала себя такой слабой после двадцатичетырехчасового голодания, что не могла заставить свой мозг работать. Минуты тянулись, Робин дрожала в мокром халате и думала, почему так долго. Возможно, другие люди были на грани того, чтобы утонуть в бассейне? Несомненно, на ферме Чепмен были совершены и другие правонарушения людьми, с которыми она никогда не разговаривала.