Бегущий человек

На экране пошли кадры одной из пленок, которые Ричардс снимал этим утром. Стейси бросил их в почтовый ящик на Коммонвелс авеню на другом конце города. Ричардс попросил старуху снять его в маленькой спальне, после того, как он предусмотрительно задвинул все шторы и накрыл мебель.

— Все, кто сейчас смотрит эту пленку, — сказал Ричардс на экране, — нет, не высокооплачиваемые инженеры и не жильцы шикарных апартаментов, — мне на все это дерьмо наплевать! Я обращаюсь ко всем, кто живет в трущобах гетто, в дешевых кварталах, к рокерам, к безработным и к ребятам, которых засадили за решетку за преступления, которых они не совершали, но только потому, что Система не хотела, чтобы они собирались вместе и вели дискуссии. Я хочу рассказать вам про злостный заговор с целью лишить вас возможности дышать вашими лег…

Голос вдруг сменился каким-то писком, треском и воем, а через минуту вообще пропал. Губы Ричардса двигались, но ни звука не было слышно.

— Кажется, пропал звук, — раздался голос Бобби Томпсона, — но нам нет необходимости выслушивать все, что скажет этот убийца, чтобы понять, с кем мы имеем дело, не так ли?

— Не-е-ет! — закричал зал.

— Что вы сделаете, если встретите его на своей улице?

— СООБЩИМ О НЕМ!

— А мы, что сделаем с ним мы, когда поймаем?

— УБЬЕТЕ ЕГО!

Ричардс стукнул кулаком по истертому подлокотнику единственного кресла, стоявшего в кухне-гостиной, и сказал отрешенно:

— Ну и подонки…

— А ты думал, они позволят тебе говорить все, что ты хочешь в программе «Свободного вещания»? — спросил Брэдли с издевкой. — Я удивляюсь, как они этот-то кусок пропустили.

— А я и не надеялся, — сказал Ричардс с обидой.

— Конечно, не надеялся, — подтвердил Брэдли.

Первый клип кончился, пошел второй. На этой кассете Ричардс призывал всех, кто смотрел эту программу, идти в библиотеки, требовать карточки для посещений и узнавать всю правду. Он зачитал список книг, который ему дал Брэдли, где были материалы о загрязнении воздуха и воды.

Ричардс на экране открыл рот:

— И все вы — дерьмо собачье, — произнес он, но губы двигались совсем не в соответствии с этими словами, но сколько человек из двух сот миллионов зрителей обратило на это внимание? — Мне насрать на вас! И на фараонов! И на Федерацию Игр! Я прирежу каждого полицейского, каждого…

Там еще что-то показывали, но Ричардсу этого было достаточно; ему хотелось заткнуть уши и убежать куда-нибудь. Он не мог понять, был ли это голос дублера, или речь была составлена из маленьких кусочков из записей, сделанных ранее.

Последний кадр из кассеты, записанной Ричардсом, растаял, и на экране снова возникло лицо Томпсона и фотография Ричардса.

— Остерегайтесь этого человека! — сказал Томпсон. — Он убивает, он собирает вокруг себя толпы недовольных, чтобы начать погромы на ваших улицах, насиловать, грабить и сжигать! Этот человек не остановится ни перед чем: он будет лгать, предавать, убивать. Он уже все это проделал.

— Бенджамен Ричардс! — раздался голос, словно в холодном божественном гневе. — Ты видишь нас? Если да, то знай, тебе заплатили грязные деньги, они пахнут кровью. Сотню долларов за каждый час, что ты жив — сейчас их прошло уже пятьдесят четыре. И по сотне долларов сверх того — по сотне за каждого убитого полицейского!

На экране одна за другой появились фотографии пятерых полицейских. Кадры были засняты, видимо, во время их учебы в полицейской академии. Они выглядели бодрыми, полными надежд и желаний, и до глубины ранимыми. Заиграла тихая музыка. Флейта.

— А это… — голос Томпсона был низким, хриплым, от якобы нахлынувших на него чувств, — …это их семьи.

Лица жен светились чистыми, радостными улыбками. Ребятишки улыбались благодаря искусству фотографа прямо в камеру. Детей было много. Ричардс почувствовал дурноту и озноб, он опустил голову и закрыл рот тыльной стороной ладони.

— Ну-ну, парень, — теплой мускулистой рукой Брэдли потрепал его по шее, — это все вранье. Подделка. Эти полицейские были, скорее всего, сворой старых ищеек…

— Заткнись, — сказал Ричардс, — пожалуйста, заткнись, прошу тебя…

— Пятьсот долларов, — продолжал Томпсон. Его голос наполнился ненавистью и презрением. На экране опять возникло лицо Ричардса, холодное и жестокое, лишенное всяких человеческих эмоций, и только жажда крови светилась в глазах. — Пятеро полицейских, пятеро жен и девятнадцать детей. За каждого погибшего приходится по семнадцать долларов и двадцать пять центов. За каждого потерянного, за каждого убитого горем. Да, дешево ты работаешь, Бен Ричардс!

Даже Иуда получил тридцать серебряников, но ты и этого не просишь. Где-нибудь мать твердит своему сынишке, что отец больше никогда не вернется домой, потому что отвратительный, мерзкий тип с пистолетом…

— Убийца! — зарыдала одна из женщин в зале. — Проклятый мерзкий убийца! Бог покарает тебя, он пошлет тебе смерть!

— Убейте его! — кричала публика. — Смотрите на этого человека: он получил деньги, омытые кровью. Но если человек кормится насилием, он умрет от насилия. Пусть каждая мужская рука поднимется против Бенджамена Ричардса.

Ненависть и страх в каждом голосе, хор которых перерастал в мощный рев. Нет, они его не сдадут. Они раздерут его на клочки, когда увидят.

Брэдли выключил экран и повернулся к Ричардсу.

— Вот с чем приходится тебе иметь дело, парень. Понятно?

— Может, мне убить их? — размышлял Ричардс. Может, до того, как со мной разделаются, я доберусь до девятнадцатого этажа этого здания и просто прикончу сволочей, которые придумали все это? Может, я просто их всех перебью?

— Не говори больше об этом, — вдруг резко сказал Брэдли. — Не говори больше!

Рядом в комнате спала Кэсси, напившись сильных лекарств, но все равно умирала.

Отсчет: 061

Брэдли не решался просверлить дырки в дне багажника, и Ричардс, свернувшись в тугой клубок, прижимался носом и ртом к маленькой замочной скважине. Еще немного воздуха поступало из щелей по краям багажника, откуда Брэдли предусмотрительно снял прокладки.

Воздушная машина сильно дернулась при подъеме, и Ричардс здорово ударился головой о крышку. Брэдли сказал, что поездка продлится по крайней мере часа полтора, а учитывая остановки при проверках на дороге, даже больше. Он дал Ричардсу револьвер, перед тем, как закрыть его в багажнике.

— Они досматривают основательно каждую десятую-двенадцатую машину, — сказал он. — Даже залезают в багажник. Но это неплохое соотношение: одиннадцать к одному.

Машину кидало вверх-вниз над неровностями мостовой в этом убогом районе. Какой-то ребенок перебежал дорогу, послышался удар камнем по кузову машины. Потом по шуму вокруг стало ясно, что они въехали в оживленную часть города, машина стала чаще останавливаться на светофорах.

Ричардс лежал, не имея возможности пошевелиться, сжимая пистолет в правой руке и думая о том, что Брэдли выглядел совсем по-другому в костюме своей команды. Это был строгий двубортный костюм, серый, как у банкиров, его дополнял коричневый галстук и значок с буквами НАПЦН (Национальная Ассоциация за прогресс цветного населения). Брэдли проделал путь от занюханного члена команды до хладнокровного, расчетливого дилера теневого бизнеса, который четко знал, что почем.