Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)
Шрифт:
Джо совсем не нравилась эта концепция. Однако он принужден был признать, что, с точки зрения симметрии, она безукоризненна, хотя и кажется несколько хаотичной.
«Ладно, — решил он, — выскочу на минутку, возьму этот образчик «Убика», а потом отправлюсь в Дес-Мойнс. В конце концов, ведь именно этого хотел от меня Ранкитер. Шумливым рекламным роликом он дал понять, что с «Убиком» мне будет безопаснее. На подобные предостережения следует обращать внимание, если хочешь сохранить жизнь.
Или полужизнь.
Одно из двух».
Он вышел из аэротакси на крыше своего жилого блока и, спустившись вниз по эскалатору, оказался перед своими дверьми. С помощью монеты — он не помнил уже, от кого получил ее, —
В жилой комнате ощущался явственный запах горелого — аромат, который он помнил с детства, но с тех пор никогда с ним повторно не сталкивался. Заглянув на кухню, он обнаружил причину этого явления. Автокухарка сместилась во времени, превратившись в старую газовую плиту фирмы «Бак» с засоренными горелками, погнутой дверью духовки и облупленной эмалью. Какое-то время Джо тупо разглядывал этот изрядно подержанный агрегат, а потом заметил, что подобные метаморфозы произошли со всем кухонным оборудованием. Аппарат, поставляющий газеты на дом, исчез бесследно. Тостер преобразился в причудливое устройство безо всякого признака автоматики. Из него даже тосты не выскакивали сами по мере готовности, — отметил Джо. Холодильник превратился в огромную, питающуюся от сети машину — реликвию, вынырнувшую из бог знает какого прошлого. Эта модель была древнее той старой развалины производства «Дженерал электрик», что показывали в телерекламе. Меньше всего изменения коснулись кофеварки. Она даже стала лучше: теперь на ней не было прорези для монет и можно пользоваться ею бесплатно. Хотя это же случилось и со всеми остальными устройствами — по крайней мере с теми, что еще продолжали оставаться на местах. Так же, как и газетный автомат, исчезло устройство для ликвидации мусора. Он постарался вспомнить, какими еще приспособлениями пользовались для этой цели раньше, но не смог. Он оставил это занятие и вернулся в гостиную.
Телевизора не было: вместо него стоял старинный радиоприемник фирмы «Этуотер-Кент» в корпусе темного дерева и с диапазонами длинных, средних и коротких волн. Видна была антенна и провод заземления.
— Господи помилуй! — сказал вслух Джо.
«Но почему телевизор не превратился просто в груду радиодеталей и пластика? — подумал он. — Ведь они являются его составными элементами, и он был собран именно из них, а не из старого приемника. Возможно, этот факт странным образом подтверждает предположение сторонников философии Платона о том, что общее понятие о вещи в любой из категорий является реальностью? Телевизор был просто формой, ставшей на место других форм, которые следовали друг за другом, как кадры на кинопленке.
В любом предмете, — размышлял Джо, — должны жить в каком-то остаточном виде все его предшествующие формы. Прошлое, скрывшись под поверхностью, продолжает существовать и выползает на свет Божий, как только снимаются наслоения более позднего времени. Мужчина не содержит в себе юношу, но содержит всех предшествовавших его появлению мужчин».
Обезвоженные останки Венды — и тут проявилась нормальная преемственность форм. Последняя форма подошла к своему логическому концу, и за ней ничего не последовало. В этом, видимо, и заключается старость. Отсутствие новых форм ведет к огрублению и деградации. Разница только в скорости течения подобных процессов — ведь с Вендой все произошло за какие-то часы.
Но если говорить о Платоне, то разве он сам не утверждал, что что-то должно преодолеть распад, что существует некий элемент, не подверженный влиянию времени? Этот древний дуализм, когда душа и тело были разными элементами. Тело пришло к одному концу, а душа вырвалась из него и направилась в другое место.
«Возможно, — думал Джо, — что она должна возродиться заново, как говорит «Тибетская Книга Мертвых». Господи, я надеюсь, что это правда, и мы имеем возможность снова встретиться. Как в «Винни-Пухе»: существует другая часть леса, в которой мальчик и его медвежонок всегда будут играть вместе…
Это неуничтожимая категория, — решил
он. — Так же, как и все мы. Каждый из нас возродится в новом мире вместе со своим медвежонком, и тот мир будет более светел и устойчив…»Из чистого любопытства он включил приемник. Желтая панель из целлулоида осветилась, динамик выдавил из себя бормотание, а потом, сквозь свист и помехи, пробилась какая-то станция.
— Время программы «Семья Пеппера Янга», — объявил диктор. Послышалось бульканье органной музыки. — Она подготовлена фирмой, производящей мыло «Камэй», мыло Прелестных Женщин! Вчера Пеппер узнал, что его длившаяся уже несколько месяцев работа подошла к концу, причем весьма неожиданному, так как…
В этот момент Джо выключил радио.
«Мыльная опера начала второй мировой войны, — изумленно подумал он. — Ну что ж, это согласуется со смещением во времени явлений, характерных для этого, если можно так выразиться, квазимира».
Он осмотрел комнату и заметил кофейный столик со стеклянной крышкой и ножками в стиле барокко. На нем лежал номер журнала «Либерти», относящийся ко времени до начала второй мировой войны. В нем Джо нашел фрагмент научно-фантастической повести «Ночная молния», описывающий грядущую атомную войну. Он бессмысленно пролистал журнал и принялся осматривать комнату дальше в происках других признаков перемен.
Вместо твердого покрытия были доски из мягкого дерева. Посреди комнаты расположился турецкий ковер, скопивший в себе невероятное количество пыли.
На стенах осталась лишь одна картина: эстамп в раме под стеклом, изображающий индейца, умирающего на спине лошади. Джо видел его в первый раз, и он не вызывал у него никаких воспоминаний.
Все это Джо не нравилось.
Место видеофона занял телефонный аппарат, причем еще тех времен, когда не существовало диска для набора номера. Джо снял трубку и услышал женский голос:
— Назовите нужный номер, сэр.
Джо тут же повесил трубку.
Автоматически регулирующаяся система отопления тоже исчезла, уступив место газовому камину с большой жестяной трубой, идущей вдоль стены чуть ли не до потолка.
Он прошел в спальню, распахнул гардероб и осмотрел его содержимое. Потом выбрал для себя костюм, состоящий из черных полуботинок, шерстяных носков, брюк-гольф и голубой хлопчатобумажной рубашки, спортивного пиджака из верблюжьей шерсти и кепки с козырьком.
Потом он выложил на кровать набор, подходящий для более торжественных случаев: темно-синий двубортный костюм, подтяжки, широкий галстук в цветочек и белую рубашку с жестким целлулоидным воротничком.
— Боже, — воскликнул он, обнаружив в углу шкафа сумку с набором клюшек для гольфа. — Это еще что за древность?
Джо вернулся в гостиную и обнаружил, что на том месте, где стоял комплект полифонической аппаратуры — УКВ-тюнер, высококачественный адаптер на невесомой подвеске, звуковые многополосные колонки и усилитель, — возникло высокое сооружение из темного дерева. Джо заметил ручку для установки звукоснимателя на пластинку и не стал даже поднимать крышку, чтобы убедиться, из чего состоит аппаратура. Пакет игл из бамбукового дерева лежал на полочке рядом с граммофоном марки «Виктрола». Там же находилась десятидюймовая пластинка фирмы «Виктор» на 78 оборотов. На ней красовалась этикетка: «Оркестр Рэя Нобла играет «Восточные сладости». Это было все, что осталось от его коллекции грампластинок и фонотеки магнитных лент.
«Утром, — подумал Джо, — здесь окажется предшественник патефона с зубчатыми передачами и с записью на валике».
Его внимание привлекла свежая — так ему показалось — газета, лежащая на противоположном конце мягкой софы. Он взял ее в руки и посмотрел на дату: 12 сентября 1939 года. Заголовок гласил:
«Французы утверждают, что они прорвали «Линию Зигфрида». Сообщают, что французские войска продвигаются вперед в районе Саарбрюккена».
— Любопытно, — сказал Джо. — Только что началась вторая мировая война, и французам все еще кажется, что они побеждают.