Беккер
Шрифт:
Всегда сложно передать, как выглядишь со стороны. Думаю, имеет смысл попытаться описать это, опираясь на то, как я себя ощущала. Мне было жарко и мокро. Я тяжело дышала, а тёмные пряди застилали глаза. Рот, как мне ни прискорбно это вспоминать, был немного в слюнях… так эмоционально и ярко прошла борьба с раковиной.
Лифчик плотно пережимал грудь, стеснял дыхание. Мне вечно некогда покупать новое бельё, так что ношу то, которое мне уже давно мало! Я смотрела снизу вверх устало, вымученно, растерянно. Как юная алкоголичка, которую нашла с бутылкой мама, как ребёнок, не успевший отнести выпрыгнувшую рыбку в аквариум,
Одна надежда, что он не смог оценить всей прелести картины из-за запотевших очков.
Но мне понравился его взгляд. Удивление, шок срывают с людей маски приличия, образы, навязанные социальной игрой. Он предстал передо мной возбуждающе надменный, сильный, цинично-ироничный. Его брови были приподняты чуть больше, чем при первой встрече; уголки губ слегка изогнулись в едва сдерживаемой усмешке, тёмно-карие глаза стали почти чёрными. В моих глазах он был похож на древнего демона, притворяющегося солидным преподавателем. Энергия власти, силы, чёрного цинизма… Я увидела это в нём тогда впервые. Я осознала, что Беккер совсем не тот, за кого я приняла его при первой встрече.
Прямо, как в моём сне…
Неужели он способен сочетать в себе и то, и другое? Искренность, трепетность, нежность и эту мрачную, доминирующую, почти зловещую власть?
Увидев полуобнажённую, ошпаренную студентку в залитом кипятком туалете он едва не ухмылялся.
Эта картина навсегда в моём сердце, она куда важнее нашей первой встречи: сквозь мрак спутанных волос его высокая фигура, бесподобные светлые локоны, чуть осязаемые очертания мрачных ироничных глаз, идеальный благородный костюм, изогнутые дуги бесподобных бровей…
Он увёл меня в свой кабинет.
Усадил прямо перед своим столом. Начал расспрашивать о произошедшем. И почему я не пошла на пару, разумеется.
Но всё это было так лениво, неискренне. Он ведь не знал, не понимал, что я знаю, что теперь я чувствую его насквозь. О, сила взгляда, о, мощь мимолётного взора. Эти оттенки в глазах человека, если уметь их считывать, то можно пристыдить, раскрыть, влюбить в себя кого угодно.
Получится ли у меня влюбить в себя Беккера?
Я дерзко, смело рассматривала его вблизи. Жадно, страстно, неистово. Рядом с ним я не знала стеснения, я не понимала, что такое неуверенность, неловкость, смущение. Размышляя о Беккере, я могу дрожать и нервничать. Но рядом с ним я способна на всё.
Не в состоянии избегать моего взгляда, он выдал: “Я вижу, вы сильно напуганы”. Притворялся.
Когда начал говорить про престижность Академии и значимость шансов, возможностей, которые она предоставляет своим студентам, я чуть не сорвалась. Ну что за монотонная, заученная, вымученная речь? Это весь совсем не то, что он думал. Совсем не то, что действительно хотел сказать!
К счастью, его отвлёк телефонный звонок. Это были прекрасные мгновения: обсуждая с кем-то предстоящую конференцию, он не спеша скользил по мне взглядом. Стоит признать, равнодушным, усталым. Всё равно,
было так приятно.Меня поражало неведомое ранее чувство, осознание, что я теперь занимаю некоторое место в его мире, в его истории, в его жизненном пути. И пускай, он запомнит меня как какого-то малозначимого, быстро проскользнувшего персонажа… Как девушку со странностями. Как проблемную студентку. Здорово, что я хоть как-то проявила себя.
Повесив трубку, Беккер устала выдохнул, взъерошил волосы. Зря он это сделал. Мой рот невольно приоткрылся и, словно пьяная, я еле сдержалась, чтобы не прикоснуться к привлекательным прядям.
В такие моменты, мне кажется, что нахожусь буквально на грани безумия и действительно способна просто взять и прикоснуться. И плевать на последствия. А что, если так никогда и не представится возможности? Умереть и так никогда и не коснуться любимой светлой головы?
“У вас что-то волосах” – я действительно это сказала? Опять маска скинута, насмешливо-надменное выражение тёмных потусторонних глаз. Они словно обведены чёрным карандашом. Беккер удивлённо улыбается. Протягиваю руку, но он быстро отстраняется.
Решил сам пойти посмотреться в зеркало, проверить. А я осталась одна за его большим столом. Несчастная. Подумывала сбежать.
Когда вернулся, ничего про волосы не сказал. Ведь не было в них ничего. Просто махнул рукой, чтобы я уходила. Даже как-то грубовато вышло.
Но уже у дверей снова меня позвал. Ох, это чувство, когда он называет моё имя… Беккер указывал на стол: “Может, знаешь, чьё?” Пластмассовое готическое кольцо. Сказал, что нашёл недалеко у Академии.
***
На выходе меня снова поджидала Карина. Наверное, ей нравится меня защищать, охранять. Так часто называет меня “сестрица”, к тому же.
В этот раз я много говорила: про Беккера, про мои фантазии, про случай в туалете… Карина смеялась, охала, вскрикивала, подпрыгивала. Но самой яркой была её реакция, когда я сообщила про найденное Беккером кольцо. Она, как и я, была уверена, что это судьба, не иначе.
Интересное дело, я никогда не верила в судьбу, пока поразительные закономерности, случайности не начали происходить и в моей жизни. Видимо, так со всем работает?
В этот раз мы решили обойтись без пива, ведь я и без алкоголя начудила достаточно. Ну, зато рубашка гладкая!
У дома Карина долго и крепко меня обнимала. Слишком долго и слишком крепко, честно говоря. Думаю, жизнь Карины чудовищно скучна, раз я едва ли не единственная её радость. Но и я без Карины не смогла бы. Где же мне ещё найти такого верного и искреннего друга?
Приближаясь ко входу в квартиру, я уже мечтала о том, как допью остатки крепкого грузинского вина, наемся мороженого и буду в полудрёме мечтать о крепких руках Беккера… а потом он мне наверняка приснится…
Но у дверей меня поджидал Максим. С букетом, прости господи, полувялых красных цветов. Какие-то непонятные, разной длины, выцветшие, я не смогла определить, розы ли…
Он широко улыбался мне, пьяненький. И, о ужас, кажется был заплаканный. На дрожащих ногах, предвкушая сама ужасное, я подошла к нему. От букета ещё и воняло.