Белая Бестия
Шрифт:
— То есть, они соблюдают конвенцию, а вы…
— Да брось, Петя, когда идет речь идет о жизни и смерти, папу родного уксусом отравишь. Ха-ха. Шучу. Мы ведь только попугаем кадетов хлором, выведем из психологического равновесия, а потом уже и честно шашками порубаем. Ну так согласен оказать хотя бы консультацию?
— Где, говоришь, баржа стоит?
— За мысом у Бровки, отсюда пара верст будет. Посудина называется «Беляна». Завтра нужно все перегрузить с нее на железнодорожные вагоны и отправить в Егорлыкскую. Отдыхай пока, а утром вместе двинем на Бровку.
После самогона опять разболелась голова. Бекасов лежал в тесной комнате смотрителя и напряженно думал — допустить отправление химических боеприпасов в Егорлыкскую
Дверь приотворилась, без стука вошел какой-то казак, закашлялся.
— Доброго здоровья, — наконец сказал он.
Что-то знакомое показалось ротмистру в лице казака в черной мохнатой шапке, но Бекасов не мог вспомнить где его видел.
— Мы с вами от белых на баркасе бежали. Я Май Луневский, бывший унтер-офицер 1-ой русской армии генерала Ренненкампфа. Помните того рябого солдатика в кутузке, что в вас ротмистра признал?
Бекасов промолчал, явно чуя недоброе.
— Это Сёмка Вольнов, он тоже с нами убегал. Так вот… я слышал как он Думенко шептал, что видел вас весной под Екатеринодаром в рядах корниловцев и вы де стреляли по нашим из пулемета.
— И что же Думенко? — треснувшим голосом спросил Петр Ильич.
— Думенко поблагодарил рябого за бдительность, сказал что представит к ордену. Тот стал просить хоть сто рублей, но комкор его прогнал. В общем, мое дело, конечно, сторона. Не знаю зачем вы тут, но вам нужно уходить.
— Что за бред!
— Да бог с ним, с Сёмкой. Я ведь тоже глаза имею. И видел вас в Манычской в форме алексеевца, нас тогда на телеге мимо штаба везли, а вы с каким-то полковником душевно беседовали.
Повисла тишина. Ходики на стене, казалось, стучали прямо по голым мозгам ротмистра. Провокатор, подосланный Думенко? Но для чего бы тогда этот Луневский со странным именем Май, стал предупреждать о доносе рябого? Попытка спровоцировать на необдуманные действия, только с чего вдруг Думенко стал его подозревать?
— Зачем вы пришли? — в лоб спросил, приподнявшись на топчане, Бекасов.
— Хм. Пригляделся я к большевикам и понял, что гнилые они. И не потому что среди комиссаров сплошь жиды, да латыши. Нет, красные начали якобы справедливое дело с крови и теперь эту кровь они льют сплошными реками, причем кровь мирных людей. Я и представить не мог, что в русском человеке может быть столько страшного зверя. Если красные победят, они всю страну в голгофу превратят. Какое семя посеешь, то и взойдет. Кровавое семя большевики посадили, и пока вся земля кровью не пропитается, не уймутся. И с немцами подлый мир подписали. Цари земли веками собирали, русские солдаты за них жизнями платили, а они их немцам подарили. Словом, беги, ротмистр, прямо сейчас, пока не поздно. Я видел перекосившееся лицо Думенко, он поверил рябому Сёмке.
Бекасов встал с лежанки, поправил бинты на плече. Видимо от нервов спина разболелась. Взял с печи стакан чаю, пару раз отхлебнул. Думал что сказать Луневскому. Но тот заговорил первым.
— Я готов идти с вами. Знаю, что возможно погибну, но пусть это будет искупление за мои грехи, которые я совершил в рядах этих упырей.
— А где Ларнак? — спросил Бекасов.
— Не знаю, — пожал плечами бывший унтер, — но вам лучше с ним не встречаться.
— Это почему?
— Он явно что-то замышляет, не пойму чего.
— И я не пойму, — кивнул ротмистр. — Вот что, Май…
Когда стемнело, Бекасов и Луневский, пробрались темными переулками к дому купца Савельева, где квартировал замкомандарма Сорокин. Перед этим унтер сходил на разведку, узнал, что дом практически не охраняется. Адъютанты Ивана Лукича разместились в соседнем доме, откуда доносились пьяные крики. А еще Луневский сбегал на Балку и подтвердил, что ржавое судно «Беляна» действительно стоит у причала.
План ротмистра был прост и опасен. До утра Думенко, даже если он поверил рябому, Бекасова все равно не тронет. Поэтому действовать нужно незамедлительно — а именно, взять в заложники пьяного комиссара
Сорокина и прикрываясь им, угнать баржу с химическим снарядами. Такая важная птица будет очень кстати добровольцам. Куда угнать судно? В Манычскую, разумеется. Вода теперь поднялась, плоскодонная баржа пройдет через лиманы, где «Св. Павел» бы непременно застрял.В окне комнаты где квартировал Сорокин, горел тусклый свет. «Странно, — подумал ротмистр, — зачем пьяному свет? Наверное, адъютанты на всякий случай оставили».
Бекасов и Луневский поднимались по скрипучим ступенькам, старясь как можно меньше наступать на них. Дверь в комнату комиссара была приоткрыта. Первым вошел внутрь Май, за ним шагнул ротмистр. Он держал в руках два револьвера. Дело не требовало много времени. Кляп в рот, ноги и руки связать ремнем и вперед. Луневский вынесет Сорокина. О лодке он уже позаботился.
Адъютанты все так же пьяно голосили в доме напротив.
Однако к изумлению Бекасова кровать, на которой явно кто-то недавно лежал, была пустой.
— Опустите револьверы, ротмистр, — раздался голос сзади.
Бекасов с Луневским обернулись. В углу довольно просторной комнаты, под образами на стульях сидели Ларнак, связанный Сорокин, с выпученными от ужаса глазами и Илья. У последнего в руках была кавалерийская винтовка Мосина. Мокей улыбался:
— Не ожидал, что сюда придете, Петр Ильич. Думал, сразу на барже встретимся. Думенко мне сказал, что химические снаряды в вагончиках, здесь в Торговой, на запасных путях находятся. Обманул, хитрец. У Ильи родители были глухонемыми, по губам прочитал слова Думенко, когда он с вами разговаривал.
Илья со значимостью кивнул и тут же начал чесать свой овощной нос.
— Так мне стало известно, что отрава на барже — продолжал Ларнак-. Что ж, наши пути сошлись, ротмистр. Еще не поняли? Я работаю на полковника Васнецова с февраля. Нет, не подумайте, не по принуждению я сделал свой выбор. Сам пришел к выводу, что с Троцким и его выкормышами мне не по пути. Ленин, кстати, более взвешенный и разумный политик, я слышал в Петрограде несколько его выступлений. Разумный, но тоже псих. Ха-ха. Ну скажите на милость, какая может быть Всемирная пролетарская революция, когда весь мир видит какой кровью обернулись для России Февральская и Октябрьская. Она пойдет на пользу не нам, а Европе. Местные буржуи просто улучшат жизнь своим рабочим. А сытый человек воевать не будет, нет. Но большевикам такие умные, как Ленин не нужны. Они его отравят или застрелят. Вот увидите. Им нужен всемирный хаос, а счастья они кроме самих себя, дать не могут никому. Глупость императора Николая в том, что он ввязался в войну, когда страна только только начала кормить себя до сыта. За это я его ненавижу и презираю. И поэтому всегда поддерживал Февраль. Но потом мне показалось, что малодушные генералы, скинувшие царя и испугавшиеся пустышку Керенского, сами ни на что не способны. Не способны, а туда же — воевать за Россию. И я записался в Рабоче-крестьянскую армию. Сначала был помощником комиссара у Якира, потом перебросили на Дон перед Первым походом добровольцев на Екатеринодар, к Карлу Калнину. После того как убили, комиссара 1-ой кавалерийской роты крестьянского полка, я попал к Думенко. Меня поймали бойцы генерала Эрдели в феврале под Ростовом, куда я ездил для налаживания связей с атаманами станиц, симпатизирующих красным. Со мной долго беседовал полковник Павел Николаевич Васнецов и открыл мне глаза на мои заблуждения.
Бекасову надоело слушать длинную исповедь Ларнака. Он уже давно понял, что Мокей сотрудник Васнецова и подробности его биографии узнавать именно теперь у него не было желания. Но все же один вопрос он хотел прояснить.
— Почему же полковник не сказал, что мы работаем вместе?
— Странный вопрос. В разведке это называется двойным ударом. Агенты находятся рядом, но до поры до времени не знают, ни друг о друге, ни какое задание кто выполняет. Это делается в целях страховки. Если один провалится, другой не потащит его за собой. Признаться, Васнецов доверял мне больше, чем вам — я знал о вашем задании, вы о моем нет.