Белая Луна
Шрифт:
– А я краснею?
– спросил Лешка.
– Да. Ладно, пошли к метро, что-то холодно становится, да и Ирина мне сцену закатит. А ей сейчас нельзя волноваться.
– А ты как на это реагируешь?
– спросил Лешка.
– Никак. Мне все равно, - ответил Глеб.
– Привык уже.
– Да... Тебе не позавидуешь, - кивнул Лешка, - неужели ты ни разу не попытался снова поговорить с Линой?
– Нет. Зачем? Она мне все ясно и четко сказала. Не хочет она разрушать семью. Если это можно назвать семьей, - горько усмехнувшись проговорил Глеб.
– Я не хочу ей мешать. Она молодая, зачем ей терять время со мной.
– Она же любит тебя!
– закричал Лешка.
– Надо добиваться своего, ты же мужик!
–
– Ты ей уже ее испортил!
– опустив глаза, сказал Алексей.
– Вот видишь, лучший друг тоже считает меня подлецом!
– Я этого не говорил. Просто она одна... Ей тяжело.
– И мне тяжело. Я тоже один. Наступила зима, идет снег, все радуются приближению Нового года, потом будут радоваться весне и жаркому лету. А у меня на душе такой холод... И он не пройдет с приходом весны. Лед так и не растает. Знаешь, Лешка, я даже не уверен, что смогу полюбить своего ребенка. Это страшно!
Лешка с жалостью посмотрел на друга, но он ничего не мог сделать, он был не в силах ему помочь. Ему было очень стыдно, что он смолчал, не сказав Глебу, что они с Милой живут у его возлюбленной, и что Лина тоже ждет ребенка. Он не мог сказать об этом другу, потому что обещал молчать.
Войдя в метро, друзья расстались, пожелав друг другу счастливого Нового года.
Глеб ехал в переполненном вагоне и думал о Лине. Как она живет, вспоминает ли о нем? Он страшно скучал по ней, и почти каждую ночь видел ее во сне. Он жил воспоминаниями их непродолжительного романа, и был счастлив хотя бы тем, что узнал, что такое настоящая любовь. Пусть им не суждено быть вместе, но он знал, что она есть, его любимая, и ему очень хотелось, чтобы она была счастлива, пусть даже с другим. Он больше не пытался увидеться с ней. После их последнего разговора, когда Лина отказалась от встреч с ним, Глеб стал совершенно другим человеком. Его ничего не радовало, он стал замкнутым и нелюдимым. После работы сразу же возвращался домой, ужинал, равнодушно спрашивал Ирину об ее самочувствии и уходил к себе в комнату. После приезда с юга, они больше не спали в одной кровати, живя каждый в своей комнате. И, несмотря на надежды Ирины, что ребенок сблизит их, все стало еще хуже. Глеб не отлынивал от домашней работы, помогал жене ходить по магазинам, не позволяя ей поднимать тяжести, убирался в квартире, так как Ирине стало это делать тяжело, но не проявлял никакой нежности ни к ней, ни к их будущему ребенку.
По поведению и настроению мужа Ирина догадалась, что та женщина, которую полюбил Глеб, выгнала его, не захотев его ни с кем делить, и поэтому в ней теплилась надежда на нормальную семейную жизнь, которой у них с Глебом никогда не было. Она всегда знала, что он не любит ее, и прекрасно помнила, каким образом женила его на себе. Именно это воспоминание и грело ей душу. Она всегда считала Глеба порядочным человеком. Хотя, с тех пор он, конечно, мог измениться, но не настолько же, чтобы быть равнодушным к собственному ребенку...
Вернувшись домой, Глеб кивнул Ирине, разделся и пошел в душ. Ирина стала разогревать ему ужин, сразу же заметив, что Глеб не в духе. Она решила ни о чем его не спрашивать, чтобы не злиться самой от его бесстрастных ответов. Он разговаривал с ней дежурно-вежливым тоном, никогда не повышая голоса, и не выражая никаких эмоций. Это ее бесило! В последнее время она старалась не слишком донимать его вопросами, и требованиями, не скандалила, как частенько бывало раньше, стараясь ничем не вызывать его недовольство. Но Глеб вел себя отстраненно и замкнуто, будто надел на себя непроницаемую оболочку. И Ирина не могла пробиться сквозь нее, как бы ей этого ни хотелось! Иногда ей все так надоедало, что она готова была взорваться,
но она снова и снова пересиливала себя. А ей так хотелось закричать на него, грохнуть возле его равнодушной физиономии сковородкой, или вывалить ему на голову тарелку с макаронами!Глеб поужинал, поблагодарил Ирину и ушел к себе в комнату. Коробку с бритвой он оставил на тумбочке в прихожей. Ему не хотелось объяснять жене, что купить больше было нечего. А это какая-то новая модель. Духи он убрал за книги в своей комнате, чтобы Ирина не нашла их раньше времени. Иногда ему было жаль ее. Он знал, что она его очень любила, но не мог ответить ей взаимностью. Ему было жаль ее даже тогда, когда она устраивала ему сцены. Он знал, что это от нее не зависит, что она не может просто так смотреть на его равнодушие к ней и это все выливается в такие вот истерики. Ему давно надо было все это прекратить, еще до встречи с Линой - просто собрать вещи и уйти, но тогда он почему-то об этом не думал, и не потому что ему нравилась его жизнь, просто он не видел в этом смысла. Жил и жил, по инерции, не задумываясь о завтрашнем дне. А теперь, теперь ему придется расплачиваться за свою слабость и нежелание изменить свою жизнь к лучшему.
Глеб лег на диван, и закрыл глаза. Уже начиная дремать, он услышал крик Ирины. Он вскочил и выбежал в коридор.
– Что ты купил?
– выкрикнула ему в лицо Ирина.
– Ты раскричалась из-за этого? Я уж испугался, что у тебя начались роды!
– Какие роды! Еще рано рожать! Зачем ты купил бритву? У отца их полно!
– А что мне надо было ему купить? Носки?
– Неужели нельзя быть немного поизобретательней?
– Мне некогда изобретать! Мне надо работать, к тому же в магазинах сейчас сумасшедший дом!
– Конечно! Новый год на носу!
– Я не понимаю, ты чем-то недовольна? Это какая-то новая модель, такой у него точно нет.
– У него уже целая коллекция электробритв!
– закричала Ирина.
– Я в этом не виноват! Предложи что-нибудь другое!
– Рубашку, например! Я видела очень красивые в ЦУМе.
– Я был в ГУМе! Рубашек там уже нет. Все вымели!
– Тогда спортивный костюм, что угодно, только не бритву!
– заорала Ирина.
– Что ты кричишь? Надоела тишина?
– Да! Надоела! А еще мне надоело твое равнодушие! Ты стал невыносим!
– Ты всегда была невыносима!
– парировал Глеб.
– Перестань орать, ты навредишь ребенку.
– Как будто тебе есть дело до этого ребенка! Ты его ненавидишь так же, как и меня!
– Ну, ты сказала!
– возмутился Глеб.
– Успокойся и иди спать, тебе и малышу надо больше отдыхать и гулять на свежем воздухе! А не орать!
– Хватит давать мне советы, что нужно мне и ребенку. Умник нашелся!
– Так что тебе нужно, скажи!
– Ты не спишь со мной, ты смотришь на меня, как на эту вот тумбочку, - Ирина похлопала рукой полированную поверхность тумбочки и заплакала.
– Ира, хватит. Ты прекрасно знала, на что шла. Успокойся.
– Я шла? А не ты ли мне сделал этого ребенка?
– снова закричала Ирина и, схватив новую бритву, шваркнула ее об пол.
– Разве не ты сказала мне, что тебе можно все? Ты снова меня обманула. И теперь, дорогая, я с тобой спать больше не буду, ни до родов, ни после.
– И что же это за жизнь?
– захлебываясь слезами, рыдала Ирина.
– Та, которую ты хотела. Ты же хотела привязать меня к себе? У тебя получилось. Я буду жить с тобой в одной квартире, заботиться о тебе и о нашем ребенке, но на большее не рассчитывай. И хватит лить крокодиловы слезы! Немедленно умойся и ложись.
– Ты считаешь меня ненормальной? Кто может после всего сказанного тобой пойти и уснуть?
– Ты все знала. Перестань истерить, я не хочу еще одного неврастеника в доме. Ребенок все чувствует, ты вредишь своему собственному малышу.
– Я не неврастеничка! Я здоровая женщина.