Белое бикини

– Мы не сможем поговорить здесь. – Она помрачнела, потом снова улыбнулась. – Заведение закрывается через четверть часа. Мне надо проверить кассу, но это займет немного времени, потом мы можем пойти в мою квартиру и поговорить.

– Отлично!

– Хорошо! – Она встала, ее движения были грациозны. – Хотите еще немного кофе, пока будете ждать?

– Нет, если у меня есть выбор, – ответил я, и услышал короткий смешок.

В полночь две официантки быстро навели чистоту. Верная своему слову, Кати Блисс появилась около моего стола через десять минут после того, как последний человек вышел из кафе. Она была в стареньком пальто, наброшенном на плечи, в правой руке несла гитару.

– Теперь мы можем уйти, – сказала она. – Одна из девушек присмотрит здесь.

С моря надвигался туман, но было тепло. Мы прошли около восьми кварталов, пока не остановились перед трехэтажным домом солидного возраста. Кати Блисс нашла ключ.

Холл был покрыт линолеумом шоколадного цвета.

– Это наша с Питом берлога, – сказала она, включая свет. – Мне нравится здесь, так как Пит занимает квартиру этажом ниже, и я могу играть на гитаре в любое время.

Она опустила гитару на пол, потом сбросила с плеч пальто и беззаботно швырнула его на спинку кресла.

– Садитесь поудобнее, Рик. Ничего, если я буду вас так называть? Ненавижу формальности! Называйте меня Кати.

– У меня нет другого выбора, – мрачно сказал я. – Не будешь же постоянно приговаривать – мисс Блисс!

Она деликатно улыбнулась.

– Я знаю! Каждый раз, когда кто-то меня так называет, это звучит вроде клички порнозвезды в местном борделе.

Я уселся на кушетке, сделанной, по крайней мере, лет сорок назад.

– Хотите выпить? – спросила она.

– Надеюсь, не кофе?

– У меня есть ром, джин и что-то, привезенное из Алжира, – ответила она.

– Ром было бы неплохо, – сказал я.

Она исчезла на кухне, скоро вернулась с бокалами и села на кушетку рядом со мной. Ром был намного лучше кофе, и я облегченно вздохнул, почувствовав приятную теплоту, разливающуюся внутри.

– Это воздействие напитка или кушетки – или того и другого? – спросила Кати.

– В основном напитка, – усмехнулся я. – Но кушетка тоже очень удобна.

– Иногда я, когда очень устану, засыпаю на ней. Но у меня есть огромная кровать, хоть играй в бейсбол.

– Надеюсь, она не возомнит о себе, что ее могут приспособить для другой игры.

– Она ни разу не подводила меня, – гордо сказала Кати. – Не надо беспокоиться, Рик. – Она начала медленно потягивать напиток, ее голубые глаза с любопытством смотрели на меня. – Почему вы хотели поговорить с Питом о Дженни Холт?

– Потому что он знал ее.

– А в чем дело?

– Мне поручили выяснить, как она прожила последние два года, – доверительно сообщил я ей. – Тогда я пошел по ее следам, встретился с теми, кто ее знал, и таким образом вышел на Пита.

– Звучит немного лучше, Рик, – сказала она. – Но я не уверена, что верю в это. – Ее глаза внезапно сверкнули. – Значит, вы своего рода детектив, не так ли?

– Полагаю, что так, – согласился я. – Так что же значит «Любящая Дженни?»

– Держите! – Она переложила свой бокал в мою руку, встала с кушетки и пошла к гитаре. Через пару секунд она снова сидела на кушетке, поджав под себя ноги и держа в руках гитару.

– Вы знаете «Повешенного Джонни», Рик?

– Это народная песня?

– Это морская песня. Первый куплет звучит так... – Она мягко запела:

«Они галдят, что я повесил мать,

Прочь, парни, прочь!

Они шипят, что я повесил брата,

Тогда вешайте, парни, вешайте!»

Она подождала, пока замер последний аккорд, потом вопросительно взглянула на меня.

– Если морякам будут петь такие песни все время, могу представить, сколько от этого будет неприятностей! – холодно сказал я.

– Не обращайте внимания на слова, – воскликнула она. – Видите ли, Дженни Холт умерла трагической смертью в традициях классической песни – она утонула, поэтому слова морской песенки пришлось переделать.

– Вы сочинили песню о Дженни Холт? – я уставился на нее.

– «Балладу о Любящей Дженни», – сказала она с гордостью. – Хотите послушать?

Я не успел возразить, как раздался гитарный аккорд.

Они называли ее Любящей Дженни,

Прочь, парни, прочь!

Они вспоминают, как часто она любила!

Плачьте, парни, плачьте!

Она отложила гитару в сторону и улыбнулась мне, показав белые зубы.

– Что вы об этом думаете, Рик?

– Что значит «Прочь, парни, прочь!»? – спросил я.

– Морские песенки сочинялись для работы, – терпеливо объяснила она. – Когда вы гребете, необходим определенный ритм. Понятно?

– Понятно, – кивнул я. – Но почему моряки должны плакать?

– Из-за Любящей Дженни, конечно! – Ее голос стал резче. – Баллады всегда печальны. Любящая Дженни умерла, и это печалит моряков. Поэтому...

– Плачьте, парни, плачьте! – сказал я в унисон.

Она посмотрела на меня.

– Почему просто не сказать, что она вам не понравилась?

– Мне она понравилась, – ответил я. – Просто хотел убедиться, что понял текст. Не слишком-то много слов о любви?

Кати задумчиво почесала нос.

– Думаю, это справедливо. Видите ли, Дженни попросила моего брата Пита увезти ее от человека, с которым она жила, – и он это сделал. Потом она жила с Питом, пока ей не наскучило, и она оставила его ради другого. Признайтесь, что трое мужчин меньше чем за шесть месяцев – эхо слишком много, не правда ли?

– Конечно, – согласился я. – Значит, она недолго оставалась с вашим братом?

– Ровно пять месяцев, – сказала она. – Я не осуждаю ее за это. Я могу понять любую девушку, которая впервые увидит его бронзовую фигуру на пляже. Чего они не понимают, это то, что надо иметь мускулы и в голове.

– В газетах писали, что она работала официанткой в кафе. Случайно, не в вашем?

– Немного, перед тем, как уйти от Пита, хотя я не сказала бы, что она по-настоящему работала. Пит, видимо, не знал, как объяснить следователю, чем она занималась, и представил ее как нашу официантку. По крайней мере, это было близко к правде.

– А почему обратились к нему?

– Пит опознал тело. Я думала, вы это знаете.

– Нет, не знал, – признался я. – Вы не могли бы подробнее рассказать об этом?