Белоэмигранты на военной службе в Китае
Шрифт:
Начальником штаба 65-й дивизии будет полковник А. А. Тихобразов. Говорят, хороший человек. Чжан Цзучана сейчас тут нет, он – в Пекине, но ждут его скорого возвращения, и тогда, вероятно, мы пойдем дальше в поход преследовать У Пэйфу. Были случаи пропажи двух наших солдат. Оказывается, их убили китайцы на окраине города. Поэтому приказано в одиночку далеко не отлучаться и главное – не пить китайской ханшины, от которой здорово балдеют, если на другой день выпить воды.
26 декабря, Цинанфу. Скоро наше Рождество. Никогда бы не подумал, что проведу его в самом центре Китая, в каком-то Цинанфу!
Жалование платят аккуратно. Мне по чину майора полагается 190 серебряных долларов. На эти деньги вполне можно жить. Едим из общего котла.
После
2 января 1925 г., Цинанфу. Я, Костров, Букс, Ганелин, Репчанский, Дилекторский и Ягодкин собрались на встречу Нового года. Было хорошо, выпили нашей «смирновки», неплохо закусили. Наши денщики приготовили отличный ужин. Потом сидели за пивом почти до утра, все разговаривали да вспоминали прежнюю жизнь. Тоска все-таки тут смертная.
На другой день группу поздравляли с Новым годом Чжан Цзучан, генерал Нечаев и Меркулов. Чжан Цзучан – хороший китаец, он любит русских, очень щедрый, не скупится на нас и всегда готов помочь. Все его хвалят. Нечаев – так тот просто пришел, поздравил, стал спрашивать, все ли у нас есть, получают ли люди аккуратно довольствие, и кое с кем выпил по случаю праздника.
10 января 1925 г., Цинанфу. Кажется, через несколько дней выступаем. Зимы тут нет – просто время от времени ударяют морозы, а потом наступает оттепель и слякоть. Часто дуют ветры, но снега почти никогда не бывает. Вообще – климат проклятый.
20 января 1925 г., Цинанфу. Сегодня Нечаев делал смотр полку. Сказал, что скоро выступаем на юг. Слава Богу! А то надоело тут стоять. Тоска зеленая, кроме как пить, ничего, кажется, и делать нечего. Утром – занятия, потом – обед. Ну, выпьешь, потом часа два спим, опять немного занятий в роте. Потом – ужин, снова выпьешь – и так все время.
Приезжает много новичков из Харбина. Среди них – подполковник Николай Николаевич Николаев. Толстый, врун, голос быстрый. В строй не хочет, желает в интенданты попасть.
25 января 1925 г., Цинанфу. На довольствие людей не могу пожаловаться, оно вполне приличное, одевают тоже неплохо. Нижние чины получают 12 долларов серебром в месяц на всем готовом. Правда, и тут кто-то наживается, т. к., например, полагается табак, который не всегда дают. Иной раз начинают задерживать и жалование, хотя наверху все получают вовремя. Нечаев сказал, чтобы о малейших упущениях в довольствии людей доносили непосредственно ему и что он сам сумеет потребовать то, что надо. Последние дни стало что-то холодно.
5 февраля 1925 г. Вооружение у нас вообще не особенно однообразное. Так, у нас есть две батареи наших трехдюймовок. Это – пушки, отобранные китайцами у нас в Маньчжурии, когда разоружали русскую охрану КВЖД. Наш полк почти весь имеет «трехлинейки», тогда как у команд бронепоездов и других частей – винтовки японские.
Говорят, выступаем дня через два. Развлечений тут никаких, кроме китайских харчевок, где, однако, имеется пиво, главным образом японское, разумеется, и наша водка. Непосредственно Цинанфу соединен железнодорожной линией с Циндао, который до войны был германским портом на тихоокеанском побережье. Оттуда немцы провели дорогу на Цинан, куда ввозили свои товары. Теперь вся дорога, фактически, в руках японцев.
7 февраля 1925 г., Цинанфу. Организуется личная охранная сотня Дубаня вроде конвоя, из русских. Командовать ею будет есаул Танаев, приехавший из Харбина. Он – хороший кавалерист и скакун-спортсмен. На скачках в Харбине он постоянно брал призы. Его произвели в майоры, и он уже приступил к формированию сотни. Живет он в штабе группы.
8 февраля 1925 г., Цинанфу. Наша группа все разрастается. Кроме нашей бригады формируется конный полк полковника Бартеньева, зятя генерала Андогского, конвой Дубаня, юнкерская школа, бронедивизион Кострова и дивизион артиллерии. В общем, всего в отряде,
должно быть, наберется тысячи три человек. Конечно, уже начались интриги, вражда и неурядицы. Михайлов интригует против Нечаева, последний его не признает и имеет в противовес ему своего начштаба – Карлова. Выходит, значит, что во главе всей Русской группы – Меркулов, начштаба у которого – Михайлов, но генерал Нечаев самостоятельно командует отрядом в строевом отношении и имеет свой собственный штаб, а меркуловский штаб – как бы часть хозяйственная. Школа, в то же время, подчинена не Нечаеву, а Михайлову. В общем, рознь, и как нам полагается – грызня…10 февраля, Цинанфу. Завтра выступаем. Задача – идти на город Таянфу, откуда надо выбить части У Пэйфу и затем продвигаться в южном направлении на Кайфын. Весь день прошел в осмотре людей, снаряжения и вооружения. Приходил генерал Нечаев, кое-кто ему жаловался, что нет новых винтовок и что старые сильно износились. Он на это ответил, что… винтовок много у противника и что от нас зависит, как их получить. Все люди – молодцы, сами хотят идти в поход, уж больно тут тоскливо и скверно, среди этой китайщины. В походе хоть какое ни есть, а будет развлечение.
12 февраля 1925 г. Запомнить названия китайских деревень невозможно, все какие-то Цинлу, Цзинь-фу, Эрда-фу и т. д. Кроме того, по существу, отдельных деревень нет, строго говоря, провинция – одна сплошная деревня. Я никогда не думал, что местность может быть так густо населена. На пространстве нашей четверти десятины стоит фанзешка, в которой живет семейство из десяти душ! Кого тут только нет! И бабушки, и дедушки, и ребятишки всех возрастов. Все спят на канах, там же чифанят, тут же умирают и родятся. И вот на этом кусочке все и работают. Да мало того – тут же еще несколько холмов – это могилы предков и умерших родственников. Их хоронят тут же, на своем участке поля. Китайские крестьяне – очень хорошие, смирные, страшно трудолюбивый народ. Работают они с утра до вечера и еле-еле добывают себе на пропитание. Густота населения такая, что все живое – съедено, нет даже никаких птиц. Тут только едва-едва можно прожить человеку и в малейший недород начинается страшнейший голод, и тогда китайцы мрут как мухи. Никакого скота дома у них нет – держать его негде, да и кормить нечем, разве только кое у кого есть ослы, у многих имеются черные худые китайские свиньи, необыкновенно лопоухие и с отвислыми, волочащимися по земле животами. Свиньи и собаки здесь необычайно худы – китайцы своих животных не кормят и они сами должны добывать себе пропитание.
Стоим на дневке. Стараюсь следить, чтобы наши молодцы не грабили, зато трудное дело с женщинами: часты случаи изнасилований китаянок. Китайцы нас скорее боятся, с некоторым страхом называют «ламозами». Так и видно, что они хотят, чтобы мы поскорее от них ушли. Да это и понятно, ведь все время их разоряет гражданская война, грабят хунхузы и т. д.
15 февраля 1925 г. Проходим китайские деревни. Часто приходится высылать разведку. Говорят, что недалеко бродят части У Пэйфу. Крестьяне-китайцы с любопытством смотрят на наши походные кухни, и ребятишки, невероятно сопливые и чумазые, с наслаждением лопают остатки каши из чумизы, сваренной по нашему способу, с салом.
20 февраля 1925 г. Уже третий день продвигаемся «с боями», т. к. мы вошли в соприкосновение с противником. Бои, собственно говоря, относительные – китайцы почти не выдерживают нашего огня и после небольшой перестрелки обычно отступают. Своих крестьян по большей части они поголовно грабят, на этом основании с ними поступают и наши, причем обнаруживают удивительное чутье по части выискивания таянов, то есть припрятанных серебряных долларов. Китайцы не знают никаких сберегательных касс и банков и прячут деньги у себя, на своей территории. Генерал Нечаев издал приказ, угрожающий расстрелом за мародерство. Это, кажется, несколько отрезвило наших молодцов. Народ – хороший, но все ведь – харбинские ночлежники, в большинстве своем – люди отчаянные, что им терять?! Они и пошли-то сюда только для того, чтобы вволю пограбить!