Белоснежка, 7 рыцарей и хромой дракон

Тебе, дорогой неизвестный друг, досталось: «Я приду за тобой». Следующий получил «12:53». В третьей ванной комнате я с удовольствием обнаружила довольно напевающего Сухоревского, пританцовывающего в одних боксерах. Уже пришел, сердешный, и полон радости от результатов голосования.

Ну, держись, хозяин жизни, утаиватель информации и бесчестный работорговец. «Ты все пела, это - дело, так поди же, попляши» (1).

И я решительно приложила трафарет. По мере прысканья химии на зеркало, со спонсором происходили некоторые изменения.

В первые секунды он нахмурился и подергал свои синие козырные трусы за широкую резинку с надписью «Tommy John». Фигура Игоря производила впечатление: крепкая, настоящая мужская фактура. То, что я раньше считала небольшой, едва заметной полнотой, оказалось широким мускулистым телом с крупным, но совсем не жирным животом, мощными грудными платинами, только небольшая волосатость на груди, на мой вкус, портила картину. Такими данными можно гордиться и смело их демонстрировать миру. Но, с другой стороны, если вспомнить веселого Ципперсона на балконе, довольный собой человек – доволен всем. И я бы не однозначно присудила пальму первенства в позитивном впечатлении накаченному варианту.

Как только в туманной дымке начали проявляться первый буквы, рот моего работодателя ошарашенно приоткрылся, руки дернулись в отстраняющем защитной жесте, а зубная щетка повисла на губе.

– Помоги, - прочел севшим голосом спонсор, - мне.

И заорал. Раньше я и подозревать не могла как сильно могут кричать мужчины. Он вопил так, что, даже через перекрытие, у меня чуть уши не заложило. Надрывно и тоскливо.

Черт, по-моему, я ошиблась и Игорь не в курсе.

Испугавшись, я принялась стирать надпись, размазывая жидкость по стеклу. Сухоревский почему-то закричал еще громче. Да что ему не так? Вернуть ее обратно?

Что-то мне подсказывало, что возврат надписи мужчине снова не понравится. Некоторые не любят изменений.

Отпрянув от зеркала, я заметалась, на такой крик неминуемо может появиться настоящий злодей, еще прибьет тихо. Куда, бежать?

И, действительно, со стороны лестницы раздались тяжелые шаги. Помахав для пробы трафаретом, я поняла, что боец из меня никакой и пора просто смыться.

Единственный, в ком я теперь была уверена, это мой замечательный, дорогой, чудесный спонсор, продолжавший истошно кричать. Поэтому я решила рвануть к нему, пусть защищает, заодно все и объясню, потребую расследования, в конце концов.

Бросившись к ближайшей от зеркала Сухоревского дверце, я уже профессионально стукнула планку металлическим краем трафарета, хлипкий замок хрустнул, открывая проем внутрь. Вломившись, я, дрожа, роняя трафареты и балончик на пол, не до них, тут же плотно закрыла за собой и навалилась всем телом. Да-да-да. Что страх животворящий делает, открываю двери, взламываю, на все руки мастерица.

Вдали затихал жуткий крик, а вокруг было совершенно темно. По лицу скользили какие-то тряпки. А рядом… кто-то тяжело дышал.

– М, - начала я. Чья-то грубая рука пощупала меня за лицо и тут же закрыла открывающийся в ужасе рот.

Глава 25. Тесное общение в шкафу на любителя

– Вы меня чуть из шкафа не вытолкнули, наглая особа, - прошипели мне в ухо, - вы как сюда попали?

Ну это уже ни в какие ворота. Сам сидит среди белья и меня обзывает. Я замычала в ладонь, но меня схватили еще крепче и даже прижали к боковине твердым как камень телом.

– Молчи, тут есть второе дно, я уже понял. А ты или его любовница, либо конкурсантка.

Мы находились в одном из отделений крупного гардероба, крохотные лучики света, прорывавшиеся снизу, практически ничего не разъясняли. Попытавшись оттолкнуть мужчину, я добилась еще более тесного прижимания.

– Ух, какая ты приятная, - пробормотал он, - как я мог такое пропустить.

Где-то вовне хлопнула дверь и прозвучал раздраженный голос.

– Ты тоже этот крик слышал? Алло! То серенады, то вопли, я во время конкурса совершенно не могу работать. Что здесь охранники делают? Мы за что платим? Пусть спасибо скажут, что я в этих спартанских условиях живу и не жужжу. Но крики по ночам – японский бог, совсем охренели. Ты про кого-нибудь из конкурсанток и спонсоров, кстати, знаешь?- голос стал вкрадчивым.
– Поделимся информацией для следующего голосования? Я могу принцессу Фишмана тебе сдать. Подумай.

Звякнуло стекло, непонятный шум, приглушенные звуки.

– Ну же, - прошептали рядом с моим ухом, - сдавай Фишмана. И свою девчонку сообщи, кстати. Узнаю хоть кого в руках держу.

Сосед по шкафу вел незримый диалог с разговаривающим сейчас по телефону мужчиной. Да тут шпионские страсти, а я уж было подумала – любовник в шкафу заблудился. Ан нет, шпион, еще одна Розовая пантера. Что же стоит на кону у спонсоров, если они по шкафам прячутся.

Где-то в комнате застучали. И в номере появился еще один гость.

– Игорь? Что с тобой? Ты странно выглядишь.

Черт, это все-таки не комната Сухоревского, а, скорее всего, рядом расположенная. И мой спонсор сейчас пришел к соседу. Зуб даю, жаловаться.

– Серега! Только не считай меня сумасшедшим, ты знаешь, что у меня с башкой все нормально. Было.

– Ну почему сразу сумасшедшим? На голову немного больным, да. На головку тоже долбанутым. Но прям сумасшедшим – нееет, не считаю.

– Ты чего ржешь, я тут, понимаешь, ему душу раскрываю.

– Для Атоса такая откровенность - это слишком много, а для графа де ля Фер слишком мало. Ты сразу говори - кто твоя ставленница? Ариэль или Золушка? Можешь открывать душу, я готов внимать.

Чтобы не пропустить ни словечка, я пододвинулась к дверце, невольно прижав соседа, и тот охнул.

– Дамочка, вы так решительно идете на сближение, что я теряюсь. Мы не настолько хорошо знакомы. Но есть настаиваете…Заметьте, не я первым начал.

Меня обняли за бедра, и я тут же с силой оттолкнула его в ответ.

Возможно, он рассчитывал, что ради конспирации я потерплю. Многие мучаются и терпят ради великих или мелких целей, имиджа или по привычке. Иногда, чтобы не обидеть или просто стесняясь отреагировать. Страх всегда найдет причину промолчать.

Каких только случае не бывает со скромными воспитанными девицами. Спрашивает потом следователь девушку: «Почему вы не кричали?». А она: «Не знаю, это же некрасиво». То есть кому-то насиловать ее красиво, а вот ей звать на помощь – уже не эстетично.