Белые цветы

Еще Эдик чесался и этот зуд я тоже наблюдала у многих. Веселый мог начать с того, что почесал щеку, а заканчивал уже коленом. Как он это делал? Да очень просто: зачесалась щека, почесал, пока чесал – зачесалось плечо, а там рука, и вот уже чешется живот, пах, бедро, колено, пятка, что угодно.

Под ширкой 2 Эдик умел даже танцевать. Он стоял в своих штанах с вытянутыми коленями и отвисшей задницей, приседая на полусогнутых ногах и раскачиваясь вверх-вниз. Выглядело так, будто Эдик танцевал под слышимую только ему музыку.

2

Одно из обозначений опиатов и других наркотиков, которые вводятся внутривенно, в том числе героина

Мишу я не видела таким никогда. У него было достоинство, которого не было ни у Даниила, ни у Эдика. Миша казался мне далёкой звездой, сияющим солнцем, сказочным принцем, самым прекрасным из всего, когда-либо мной виденного – я могла назвать его как угодно, только не наркоманом. Мой парень не имел с теми маргиналами ничего общего. Он был слишком хорош.

Однако героин не мучился от комплексов и не задавался вопросами: а достоин ли я этого парня? А могу ли я его взять? Для смерти все равны и неважно – белая она или обычная…

Но ведь что-то свело нас! Миша пришел ко мне. Значит, у него было желание сделать что-то иначе, а вместе с тем и возможность жить другой жизнью. Я искренне в это верила. Как и в то, что мы бы справились.

Я не была готова отдать Мишу героину. Может, я не слишком заслуживала его, но наркотики не заслуживали тем более.

Мы встречались каждый вечер. Миша больше не пропадал, я постепенно привыкала к тому, что это мой парень, но еще боялась поверить до конца и ждала подвоха. То я боялась, что он только и ждёт, когда уснет моя бдительность и тогда делает со мной что-то плохое; то переживала, что он смеется надо мной, и скажет, что затеял эти отношения шутки ради, а я оказалась такой наивной дурочкой, что поверила. Однако поводов для паранойи у меня не было, и мои страхи так и остались страхами.

Миша не пытался ни сделать мне что-то плохое, ни смеяться надо мной, напротив – он воспринимал меня и наши отношения серьезно и пытался делать все, чтобы мне было хорошо. Но тут вставала другая дилемма —я не знала, как себя вести с настолько хорошим во всех отношениях парнем. Я считала его идеальным, комплексовала на фоне него и мучилась от неуверенности в себе.

Это тоже быстро сошло на нет – Миша делал все, чтобы показать мне, что никого кроме меня для него не существует, а я так вообще – предел мечтаний. Он говорил комплименты, смешил, и очень боялся меня. обидеть. Я начинала расслабляться и оттаивать.

Мы шли в кафе по вечерней улице. Я держала его под руку, когда Миша вдруг сказал:

– Зая! – мне не очень нравилось, когда меня называли ушастым грызуном, но с Мишей меня это не напрягало – Я сейчас скажу тебе шутку. Ты только не обижайся и не принимай на свой счёт. Ты помни, что это просто шутка.

– Хорошо.

– Вот скажи, зая, тебе когда-нибудь говорили, что ты красивая?

– Это уже шутка? Когда смеяться надо?

– Зая, ну, ответь! – Мишино лицо стало серьезным. – Нет, ты правда красивая, но говорили или нет?

– Ну говорили! – все ещё не понимая, к чему он клонит, – а что?

– А то, что тебя крупно обманули!

Миша смотрел на меня внимательно, ожидая реакции. Его губы слегка улыбались, но он был готов в любой момент стереть эту улыбку, боясь, что обидел меня. Я покачала головой, как взрослый над неразумным ребенком.

– Миша, Миша, – я улыбнулась. – Вот ты дурачок!

– Это не про тебя – это просто шутка.

– Да знаю я!

–Ты не обиделась? —все еще тревожно заглядывая мне в глаза, спросил он.

– Конечно нет, чего на тебя обижаться?

– Ну, зая, что ты со мной, как с дурачком?

Я рассмеялась:

– Ну а чего ты, как дурачок?

–Ну я же просто пошутил! – с детской непосредственностью воскликнул он.

– Да знаю же! Ты же сто раз уже это сказал.

И мы продолжали пререкаться в шутку, смеясь. Я все также держала его под руку, что было лучшим критерием того, что я не обиделась, но Миша все равно переживал. Он нравился мне. Очень-очень нравился. Миша не мог не нравиться. Но я была так строга с ним…

Глава 3.Принц и принцесса

Мы ходили в разные кафе почти каждый вечер. Первое время мне казалось это некой демонстрацией Мишей своей состоятельности – вот, мол, могу себе позволить водить девушку по барам каждый вечер. В какой-то момент это даже начало меня бесить – я думала, он покупает мое расположение. Но потом поняла – Миша отчаянно стремился сделать все правильно, «красиво» по понятиям и быть джентльменом.

Мне казалось это глупостями – не все ли равно, где нам гулять. Я согласилась бы гулять с ним где угодно, только бы не сидеть дома с матерью.

В один из таких вечеров я надела красное, до колена, платье матери с поролоновыми подплечниками. Зачем – не знаю, оно добавляло мне лет настолько, что даже более взрослый Миша, казался моложе в своих вечных голубых джинсах, рубашке и кроссовках.

К этому моменту я уже придумала для него прозвище. И не одно. Иногда я называла его ёжиком за его нос, но чаще – кошем. Миша ужасно ворчал первое время. Он не понимал этимологию слова и однажды даже возмутился, как всегда по-детски эмоционально и безобидно:

–Зая, ну что это такое? Кош-наркош!

– Да с чего ты это взял-то? Кош – это же котик, понимаешь? Это от слова «коша» – кошка. Ну вот и получается, что раз кошка – это коша, то кош – это кот.

Я называла его так естественно из-за его кошачьих уголков губ – это я опустила. Миша внимательно выслушал, и, видимо, удовлетворился таким объяснением. Во всяком случае, ворчать перестал.

Мы приближались к кафе и мне было неуютно в платье с чужого плеча.

– Кош, мы выглядим как мама с сыном. Или как будто я проститутка, а ты меня снял. Не знаю, что и хуже.

– Зая, перестань! Это неправда, – на полном серьезе сказал Миша.

– Ну как неправда? – продолжила я. – Точно тебе говорю. Ты же знаешь, какие люди в этом городе. Все будут придумывать и смотреть с осуждением.

– Да наплевать на них, зая! – Он заглянул мне в глаза. – Меня они не волнуют. Тебе важно их мнение?

Я вздохнула. Я бы очень хотела сказать, что нет, но к своему стыду – да, мне было важно. Как я ни старалась быть уверенной, но до Миши мне было далеко, и я всегда волновалась: а что же обо мне подумают? В стремлении произвести хорошее впечатление, понравиться, сказать, что что-то не так – я часто задвигала себя. Мне казалось это лицемерным, я ела себя за это с ножом и вилкой, но искоренить не могла – слишком глубоко оно сидело во мне.