Белые перья шпиона
Шрифт:
– - Герр Пешке, я думаю стоит...
– - Нет, герр Питш, я уверен не стОит! И прошу вас немедленно увезти меня отсюда.
– - Но зачем! Разве вы не намеревались...
– - Какое вам дело, до моих прежних намерений?! Я говорю вам прямо сейчас, что эта встреча не состоится. Беседы не будет! НЕ БУ ДЕТ. Вызовите, пожалуйста, машину...
– - Но может, хотя бы...
'Ух, как мне все это надоело! Прощай Йоганн, мне уже пора. Ничего важного мы с тобой друг от друга не услышим. А, давать этим гадам новую пищу для их фрейдистстких мозгов, и играть по их иезуитским правилам...'.
– - Не может! И если вы не в состоянии прервать этот фарс немедленно! То лучше сразу зовите охрану. Скоро здесь будет очень шумно, и наверняка потребуются услуги уборщика мусора...
– Вы хорошо подумали...
– -
Пинтш унесся звонить по телефону, а Павла стояла у шлагбаума и издалека осматривала шедевр германского ордунга. Было ясно, что пока технологический процесс уничтожения людей еще не вышел в Германии на расчетную мощность. Перед взглядом советского разведчика открылось 'детство страны людоедов'. Полгода? Год? Или полтора? Сколько времени осталось Германии до этой позорной страницы. А пока над воротами этого небольшого лагеря висела надпись Alles fur Deutshland ('Все для Германии!'). Не коптила еще труба кочегарки, которая явно не тянула своими размерами на промышленный крематорий. И еще, не было видно рядов изможденных узников. Этот лагерь пока больше напоминал своим видом аккуратный военный поселок. Но Павле неудержимо хотелось защитить свою Родину от того, во что он легко может превратиться. И она себе в этом поклялась...
Видимо начальство Пинтша было сильно разочаровано этим проколом, потому что всю обратную дорогу капитан со своим пассажиром не разговаривал. Пленника быстро и без нотаций вернули в Мюнхен. Следующий этап операции был уже близок, когда состоялось то самое происшествие, о котором Шеленбергу сейчас докладывал оберштурмфюрер Дитрих. Но, на деле, ничего заранее обдуманного в действиях 'блудного агента' не было. После беседы с Гессом и посещения лагеря у Павлы случилась бессонница. В голову лезли всякие мысли. Душа разведчика растревожено заметалась. И ничего удивительного, что оказавшись утром в парке, и послушав местную Strassenmusik, разведчику вдруг захотелось чего-то эдакого жизнеутверждающего...
В сотне шагов от построенного в стиле мюнхенского классицизма углового здания 'Базара' со старинным кафе 'Tambosi' (конечной целью сегодняшней прогулки), Павла застряла надолго. Здесь, прямо на аллее, два молодых скрипача мощно и возвышенно выводили Лунную сонату Бетховена. Это было настолько волнующе, что у советского разведчика защипало в носу, и прокатился тяжелый ком в горле. Парни играли самозабвенно. Мысли Павлы унеслись в далекую прошлую-будущую жизнь. Всего раз она смотрела видео с концерта тогда еще совсем юного Дэвида Гарретта выступавшего с Симфоническим оркестром Берлинского радио, под руководством Рафаэля Фрюбека де Бургосы. Было что-то схожее в манере игры, и хотя облик молодых людей совсем не походил на того вундеркинда, но впечатление оставалось не менее сильное. И это при том, что никакого оркестрового сопровождения тут не наблюдалось. К тому же, кроме альта и пары скрипок, дуэт не использовал иных инструментов. Оба были рыжеватыми шатенами с аккуратной немецкой бородкой. Павла попросила взять поглядеть их нотные альбомы, и вскоре нашла, то что искала. Благо, подписи авторов музыки на страницах не давали возможность ошибиться. И вскоре, слух разведчика услаждали стремительные звуки давно любимого произведения. Но Павле хотелось большего, и разведчик внимательно присмотрелся и к другим уличным музыкантам Хофгартена...
– - Герр Пешке, нам уже пора идти знакомится в кафе.
– - Вы сами идите, а я еще побуду здесь. Эх, хорошо выводят, черти...
– - Но, герр Пешке!
Павла демонстративно повернулась спиной к возмущенному Дитириху, всем своим видом показывая, что на его мнение и планы пленному американскому капитану глубоко начхать...
Несмотря на объявленную вроде бы войну с соседями, Германия еще мирно дремала. За столиком кафе, расположенного почти в центре 'мюнхенского версаля' Хофгартен сидела веселая компания молодых людей. Здесь звучала и французская и британская речь. Произносились тосты 'за скорое окончание недоразумения между саксонскими братьями!', 'за торжество разума в политике!', и 'за лучшие репортажи!'. В разгар этого журналистского шабаша, громкие звуки с расположенного рядом небольшого сквера, привлекли к себе внимание молодых людей.
– - Ты знаешь, Ким, как нас
самих раздражает это глупое недоразумение с Британией по поводу Польши?! Но что делать?! Что нам оставалось делать, если поляки сделали все возможное и невозможное чтобы, расстаться со своей свободой, и заодно поссорить наши великие страны...– - Да, поляки натворили дел в Гляйвице. Хотя и не все в это верят. Но твои-то соплеменники тоже хороши. И в Бромберге, и в Варшаве они оставили по себе жутковатую память.
– - А, брось, Ким! Вспомни 38-й. Эти поляки словно шакалы всегда нападали из-за угла. В Чехии они вели себя не лучше. Я уверен, Лондон не слишком долго будет оплакивать свои обещания, данные Варшаве.
– - Думаешь, война так и останется 'Странной'?
– - Нет. Война между англосаксонцами уже гаснет сама собой, в преддверие войны за наше общее будущее. Будущее нордической расы. Разве ты сам не видишь?
– - Хотелось бы верить, что война на этом остановится...
– - Погодите! Господа, вы тоже это слышите?!
– - Слышим что?!
– - Тихо, друзья! Минуту тишины!
В этот момент снаружи явственно долетели громкие фразы, произнесенные сильным молодым баритоном.
– - Уважаемые гости Хофгартена! Как и вы, в этот дивный уголок Мюнхена я пришел сегодня насладиться музыкой. Жизнь не часто преподносит нам настоящий праздник для сердца. И какое же счастье встретить здесь этих замечательных людей, которые дарят этот праздник всем нам! Гуляя по аллеям этого чудесного парка, вы наверняка могли убедиться, что они умеют играть любые самые сложные классические произведения. С нотными листами и без них, эти чародеи, выросшие на музыке титанов прошлого, заставят наши с вами сердца смеяться и плакать. Вы сами слышали их недавнее чарующее выступление, и вот сейчас они снова порадуют нас таинственным и не менее волнующим набором музыкальных тем - в совершенно новом их звучании. Память об этом хмуром октябрьском дне еще долго будет согревать всех, кто сегодня с нами. Итак, замрите господа! И вы снова услышите эту волшебную музыку... Пусть за этот час никто из нас не дерзнет нарушить эту магию - 'магию оживающих нот'....
Павла подмигнула Михелю, и музыканты с возрастающей экспрессией заиграли "Летнюю Грозу" Вивальди. Мелькавшие перед ними руки старого и вечно всем недовольного Карла Марьенталя, задавали им безумный темп исполнения фрагмента. Своей резкой жестикуляцией и растрепанной седой шевелюрой дирижер напоминал гравюры Бетховена. Его стек, словно шпага фехтмейстера был одновременно всюду, лишь порой ненадолго замирая вместе с игрой его партнеров. Братья Вельдберг, то в унисон, а то поочередно, словно бы соревнуясь, выпускали на волю резкие струнные переливы "Грозы". Их скрипка и альт мощно и неотвратимо доказывали свое право царить над сквером Хофгартена. Виолончелист Маркус Ноймер неутомимо дополнял гармонию стихий своими глубокими созвучиями. И, охватывая эту палитру звуков со всех сторон, словно дробь тяжелых дождевых капель, пробивался ритм стремительной ударной партии, сияющего словно его же медные тарелки ударника Альбрехта Ландберга. Лица молодых виртуозов пылали вдохновением. Выступление, наконец, дошло до кульминации. Павла, ошарашенно впитывала в себя образы и звуки такого синтеза талантов и сумасбродства. Этот безумный смерч захватил даже ее...
– - Дружище Альберт, вы случайно не знаете, кто этот странный американский офицер, подрабатывающий тут конферансом? Я точно видел это лицо на передовицах газет.
– - Хм. Вы правы, дорогой Ким, я и сам в смятении. По-моему, это тот самый пленный чудак Пешке-Моровский... Безумец, сражавшийся на стороне проигравших поляков, и романтик лунного полета. Тот, про которого еще недавно с восторгом писали французы, янки. Да и ваша 'Таймс' скупо обмолвилась в паре статей. Вон гляди, как его хочет оттащить в сторону какой-то мутный полицейский тип...
– - Но, я думал, что Моровский уже бежал из Германии! И почему же он, тогда, не в тюрьме?!
– - Хм. Точно не знаю. Но судя по всему, Рейху не выгодно делать из него мученика. Слишком уж многим он известен. Поэтому-то он тут всего лишь под домашним арестом. Хотя, как мы видим, Гестапо его все же иногда выгуливает. Вот как, сегодня. Гляди, как они не могут с ним справиться...
– - Как думаете, а есть ли шансы взять у него сейчас интервью?
– - Не знаю, пока звучит этот импровизированный концерт, вряд ли. Видели, как он стряхнул со своего рукава того здорового конвоира, словно надоедливую муху. Надеюсь, тот парень не сильно ушибся. Думаю, Пешке не сладко придется в плену, из-за его упрямого характера. Но попробовать с ним побеседовать, безусловно стоит - материал для статьи может выйти первоклассный...