Белые волки Перуна

– Если верх будет за Ладомиром, то, значит, и правда за ближниками Перуна, а только это не так. Нет правды за теми, кто ломает общий ряд и попусту льёт людскую кровь. И рождение и смерть должны вершиться по божьему ряду в свой черёд. А волхвы и князья над этим рядом не властны.

Гюрята - давний печальник Даждьбога и в вере своей твёрд, а вот боярина Всеволода одолевают сомнения. Хотя он и не сожалеет о содеянном, разве что слегка огорчила его смерть Куцая. Вздорный был человек, но не совсем бесчестный. А Всеволод, как ни крути, сыграл на его легковерии. Кого не жаль было боярину, так это Перуновых волхвов. Прав Гюрята, ближники Ударяющего бога решили возвыситься на чужой крови, а потому стали опасны не только для старшины всех племён, но и для Великого князя, который косо на них посматривает в последнее время, хотя и использует в своих целях. А цель у князя Владимира великая - все племена он решил подмять под себя, чтобы все жили по его слову. А только вряд ли возможно такое, чтобы разум одного человека управлял разумом многих. Нет у Великого князя опоры, встав на которую он мог бы на остальных людей глядеть сверху вниз. А Перун ему не поддержка, потому как и князь иных прочих не выше, и Ударяющий ничем других богов не лучше. Правда, на стороне боярина Всеволода, возмутившего народ против непомерных притязаний бога и князя. Вот только не всегда так бывает, что правый побеждает в битве. Случается, что сила правду ломит.

На полоцкую рать хватит сил, а вот как противостоять Великому князю, про это крепко думать надо. И здесь самое важное - соберёт ли Владимир большую рать на радимичей? Боярин Верещага клятвенно заверял, что новгородская старшина не будет бить ноги за Великого князя. И боярин Хабар, и боярин Ставр тоже намекали на это неоднократно. Серьёзный разговор случился меж боярами в Верещагином шатре близ днепровских порогов, куда ходили три года назад биться с печенегами. Князь Владимир в свой шатёр звал только ближников, но обделенные его лаской тоже не теряли зря времени. И совсем глупый приметил бы тогда, что старшина недовольна Великим князем. На протяжении последних лет приходили людишки то из Киева, то из Новгорода и сыпали соль на радимицкие раны. Неспроста всё это делалось. На Киевщине старшине трудно подняться пред грозными Владимировыми очами. И на Новгородчине тоже не ударить всполох. Добрыня там аки цепной пёс стережёт интересы своего сестричада. Расчёт киевлян и новгородцев был на то, что вспыхнет огонь в лесах радимицких и вятских, а потом переметнется на соседей. Другое дело, что ни киевляне, ни новгородцы не побегут сломя голову в огонь, а будут выжидать какое-то время, чтобы уж коли бить в спину Великому князю, то бить наверняка. А радимичам, чтобы настоять на своём, надо просто продержаться какое-то время, дабы подчеркнуть тем самым слабость Владимира и приободрить колеблющихся.

Выступили с рассветом. А выкатившееся из-за леса Даждьбогово колесо встретили радостными криками. На небе-то ни облачка, а значит неоткуда Перуновой молнии ударить в помощь полочанам.

Конных у радимичей было полторы сотни, а пеших более восьмисот. Можно было бы снарядить и больше, но это потребовало бы времени, а полоцкая сила оказалась не такова, чтобы поднимать против неё всё племя от мала до велика. Решили обойтись боярскими дружинами да городским ополчением в четыре сотни ратников, куда брали только тех, у кого были бронь и меч хорошего закала.

Первую неприятную новость принёс всё тот же Тур. Ладомир покинул свой стан и отступил, убоявшись, видимо, спешившей ему навстречу силы. Дозорные указывали на ближайший холм, но когда радимичи туда взбежали, то никого там не обнаружили. А из ближайших зарослей в них сыпанули стрелами. Большого ущерба не нанесли, но рассердили многих.

– Хитрит Плешанский воевода, - покачал головой боярин Злат.

– Да просто бежит, - зло засмеялся горячий Сувор.

Но плешанский воевода не сбежал, а вынырнул внезапно из-за дальнего холма как раз в том месте, где его не ждали, и встал с войском так, чтобы солнечные лучи слепили радимичам глаза.

Боярин Всеволод хоть и был озабочен Ладомировым расторопством, но головы не потерял. Уже то хорошо, что не ошиблись дозорные в подсчёте полоцких ратников, их действительно насчитывалось пятьсот против тысячи боярина Всеволода. И конных не видно среди полочан, если не считать малой кучки бояр вокруг воеводы Ладомира, которого Всеволод приметил издалека.

– Рассечь их по центру пешими копейщиками, - сказал Гюрята.
– А потом навалиться на правый бок всей конницей.

Никто Гюряте не возразил, а воевода Всеволод кивнул головой в знак согласия. По центру радимичи выставили боярских мечников, а по краям - простых ратников ополченцев. У пехотинцев задача была простой - связать полочан дракой нос к носу и не дать им развернуться для отражения напуска конной дружины.

Боярин Сувор на борзом коне первым выскочил на предполье с копьём в руке. На его вызов откликнулся всадник из окружения плешанского воеводы. Если судить по звериному черепу, сдвинутому на лоб, - Белый Волк.

– Войнег, - первым опознал витязя боярин Злат.
– Погорячился Сувор.

А Гюрята крякнул с досады, что не удержал молодого боярина, для которого эта битва была первой. Хоть и удал и плещеист Сувор, но чтобы один в один против Белого Волка устоять, этого мало.

При первой стычке противники лишь обломали копья о крепкие щиты. Радимичи возликовали было на Суворову удачу, но ликование это оказалось недолгим. Как только ратоборцы взялись за мечи, так сразу всем стало ясно, чей будет верх. И щит у Сувора треснул после первого же удара, и меч, встретившись с мечом Войнега, ушёл в сторону, а назад уже нё успел вернуться. Чиркнуло лезвие по белой Суворовой вые, и отлетела с плеч удалая голова, так и не успевшая порадоваться всласть Даждьбоговым ласкам.

Горестный вздох радимичей заглушил голос Всеволода:

– Вперёд. За правду радимичей!

И ломанули вгорячах да великой злобе за погубленную жизнь Сувора. Но, натолкнувшись на острые копья, радимичи осели назад. Спасибо боярину Будяге, который на коне проломил полоцкий строй, лихо обрубив мечом наконечники нескольких копий и распластав двух зазевавшихся копейщиков. Ободрённые его удачей радимичи вновь ударили грудь в грудь, а кое-где и потеснили полочан, надорвав их плотные ряды.

Самое время было кидать конную дружину на пятившийся полоцкий правый бок. Всеволод только головой кивнул боярину Гюряте, который и повёл мечников на застоявшихся конях за полной и окончательной победой. В правый фланг вошли как в ком грязи, да там и увязли средь копий и мечей. А из ближайшего лесочка, про который воевода Всеволод и думать забыл, вылетела вдруг на рысях конница и обрушилась сзади на не ожидавших такой беды мечников Гюряты. У воеводы Всеволода под рукой оставалось всего двадцать конников, но тут уж было не до хитростей, потому и бросил их на помощь своим. И показалось вдруг радимецкому воеводе, что сил у Ладомира по меньшей мере вдвое больше тех, что предполагали. Прозевали дозорные конную дружину, а теперь уже спрашивать не с кого. На глазах рванувшегося в битву Всеволода сняли расторопные полочане с коня лихого мечника Тура и втоптали в землю окровавленными сапогами.

Первыми дрогнули радимицкие ополченцы правого края и сыпанули вниз с холма, понукаемые тучей стрел, полетевших в их открытые спины. А стоявших в центре боярских мечников стали давить железом с двух сторон так жестоко, что тем даже бежать оказалось некуда. Ринулся было к ним на помощь Гюрята с уцелевшими конными дружинниками, да на пути у радимецкого боярина вырос воевода Ладомир. Этот даже не прикрыл голову волчьей мордой, качался в седле как пьяный слева направо, и на каждый взмах его меча падали как снопы радимицкие ратники. И Гюрята не устоял под несущим смерть мечом Ладомира. Всеволод успел увидеть, как валится из седла тело боярина, но на горестный вздох ему недостало времени.

Всеволод уже не различал лиц, были только мечи да копья, целившие в него со всех сторон. От меча он отмахнулся, а за копьём не уследил - ударило оно в грудь чёрным коршуном и выбросило из седла грозного радимицкого воеводу.

Очнулся Всеволод под кудрявой березкой, но уже безоружным, и по глазам сидевшего рядом боярина Злата понял, что все кончено.

– Побили нас, - глухо сказал боярин, нянча завернутую в окровавленную тряпку десницу.
– Из конных хорошо если полсотни ушло, а пеших втоптали в холм. Спаслись только те, у кого ноги длинные. Неправ был, выходит, боярин Сувор - и радимичи от волчьего хвоста бегают.

Вокруг Всеволода сидело до полусотни бояр и мечников, большинство из которых, как и боярин Злат, с кровавыми отметинами на теле.

– До четырёх сотен наших посекли до смерти, - прикинул сидевший ошую от Злата боярин Будяга.
– А сами потеряли всего ничего.

Считал Будяга не на глазок, полочане с помощью полонённых ратников собирали по полю убитых. Своих складывали отдельно, радимичей отдельно. У Всеволода защемило в груди, когда он бросил взгляд на распластанные тела своих воинов. Никто не сказал в лицо побеждённому воеводе худого слова, но и без того было ясно - осуждают. Обвёл вокруг пальца воевода плешанский воеводу радимицкого.