Белые врата
Шрифт:
Утыкается носом в отросшие на затылке волосы, губами в шею. Ее запах, вкус ее кожи… Оказывается, он жил с этим внутри все два месяца. Не забывал. Тихонько целует шею, от шейного позвонка вверх, к уху.
И тут же всем телом чувствует, как она мгновенно замирает, каменеет. Артем соображает почти сразу… Что если он сию же секунду не скажет ей что-то, то рискует получить локтем в область печени, а то и еще куда похуже. Потому что можно себе представить, что подумает Алька, проснувшаяся от того, что ее, в ее же доме, кто-то неизвестный тискает и
– Ален, это я.
– Арти?… – недоверчиво и после паузы.
– Угу, – все так же ей в шею.
– Ты… вернулся?
– Вернулся.
– Зачем?
Вот он, самый главный вопрос. И так сразу без подготовки надо ответить. Сейчас самое время сказать про забытый ключ…
– Не могу без тебя… Люблю.
Она молчит. Эта кошмарная, вредная и злопамятная женщина молчит. Молчит долго, не собирается ему отвечать.
– Ален, а ты случайно… не разлюбила меня за эти два месяца?
Она снова молчит, а у него стойкое желание ее встряхнуть. Но Арлетт соизволяет ответить наконец-то.
– Я пыталась.
– И как успехи?
Снова молчит. Он ее сейчас укусит, честное слово! Или ущипнет за что-нибудь побольнее!
Наконец, со вздохом:
– Не получилось.
– Вот и славно! – он тоже вздыхает, шумно, с облегчением. И вообще, ему надоело беседовать с ее затылком. Перехватывает покрепче, чтобы перевернуть ее на себя сверху.
Он забыл, какой дурацкий узкий диван в холле. В результате сам пребольно грохнулся на пол, Аленку хоть успел отпустить.
И теперь он сидит на полу, потирая ушибленный бок, и смачно, с чувством ругается. А она тоже сидит, но на диване, и смотрит на него сверху вниз.
– Вот теперь я верю, что это действительно ты, Тима. Только ты можешь так… выражаться.
– А до этого не верила?
– А до этого мне казалось, что это сон.
– Нифига себе сон! У меня в плече стекло торчит!
– Что?! Откуда?
– Бокал тут какой-то разбился…
– Ой, черт! Подожди, я сейчас!
Она убегает в ванную, оттуда кричит:
– Я сейчас аптечку принесу! Снимай футболку!
Послушно стягивает футболку, на белой ткани действительно алое пятно.
– Покажи! Ой, кошмар. И вправду стекло…
Колдует над его плечом, потом к коже прикасается что-то мокрое, больно! Он шипит.
– Тихо-тихо, – дует. – Вот как ты так умудрился?!
– Это ты мне скажи, какого черта у тебя тут столько стекла? Бокал, бутылка. Пепельница! С чего это ты курить вздумала?
Пауза. А потом, тихо:
– Я выживала, как могла…
Он поворачивает голову. Вряд ли он так увидит ее лицо, но хочет, чтобы она его услышала.
– Прости.
Она вдруг порывисто обнимает его сзади, руками поперек твердого живота, щекой к голой спине.
– Тима… неужели ты действительно вернулся?… Насовсем?…
– Нууу… не то, чтобы насовсем…
– Тима!.. – задыхается от возмущения она.
Накрывает ее руки своими.
– Я же учиться буду… а это в другом городе. Но…
– Ты вернулся ко мне?! Или нет?!
– Конечно.
Конечно, вернулся. Я же сказал.– Скажи еще раз.
Вздыхает. И, негромко и прикрыв глаза:
– Люблю.
– Ты ужасный человек, Артим Литвинский. Но я тоже люблю тебя.
Они так долго еще сидят, в переменчивом свете от телевизора, на полу, обнявшись, среди осколков разбитого бокала.
– Скажи мне, зачем ты приезжала тогда? Ты же знала, что я сам через две недели приеду?!
– Две недели – это много. Я соскучилась. И потом – ты же был рад. Тебе было приятно. Я прекрасно помню, КАК тебе было приятно.
– Было, – нехотя соглашается Литвин. – Но какого черта ты поперлась в Академию?!
– Я хотела повидать кое-кого… из знакомых своего отца. Он же там преподавал какое-то время, ты помнишь?
– Хрен такое забудешь, если его фотография висит в главном холле!
– Арти, да в чем дело, скажи мне? Чем это тебя так расстроило?
– Расстроило?! – он недовольно фыркает. – Ты знаешь, как меня теперь в Академии называют? После того, как узнали, что я имею честь быть бойфрендом дочери самого Бертрана Деларю?!
– Как?
Он морщится и отвечает. С явной неохотой:
– Деларю-Младший.
– Правда?
– Кривда!
Арлетт звонко хохочет.
– Что, смешно тебе?
– Ну, это же правда смешно, Арти!
– Нифига не смешно! Я уже и объяснять пытался, и говорил, и по-хорошему, и по-плохому. Без толку! – раздраженно.
– Я надеюсь, не побил никого? – подначивает его Арлетт.
– Уже подумываю об этом, – мрачно отвечает он, прихлебывая кофе.
– Ты еще и драчун, Арти, – Арлетт игнорирует его нахмуренные брови. – Чем тебе фамилия Деларю не угодила?
– Ничем. Мне моя больше нравится.
– Ну, это легко исправить.
– Каким образом? – настороженно.
– Ну… просто стань Деларю… по-настоящему.
– Как это?!
– Тима… выходи за меня замуж.
Он поперхнулся так, что у него кофе пошел носом. Кашлял, вытирал лицо салфеткой, потом смеялся до слез.
– Тебе смешно, Арти?
– Очень, – он чуть ли не хрюкает от смеха.
– Прекрасно, – пожимает губы она. – Я очень рада повеселить тебя.
Пытается встать, он перехватывает ее руку.
– Ох, Ален, погоди!
Еще одна салфетка, вытирает лоб, блин, кофе даже там.
– Слушай, ну это как-то…
– Я все прекрасно поняла, Артим.
Даже Артим? Мы надулись? Какая прелесть…
– Послушай, – пытается быть серьезным, но дико хочется ржать от одной только фразы «Тима, выходи за меня замуж». Никогда бы не подумал, что услышат такое в свой адрес! – Не знаю, как тут у вас в Европе… может, мужики и выходят замуж, толерантность там и все такое, – титаническим усилием воли давит еще один приступ несвоевременного смеха, – а у нас в России мужчины замуж не выходят.