Белый, белый день
Шрифт:
– А адрес-то ваш как она узнала?
– Не говорит... Отец! Что же ты молчал, что у тебя сестра в Америке живет?
– Голос Антона стал повеселее и погромче.
Похоже, гостья была уже где-то рядом с ним.
– Почему ты думаешь, что в Америке?
– А где же еще! Она один компьютер... такой приволокла с таксистом, что я таких даже на выставках не видел!..
– Богатая, значит, тетка оказалась?
– нервно рассмеялся П.П.
– Но вы ее хоть приняли? Угостили?
– Еще бы! Нинка мелким бесом вокруг нее вьется. Она ей колье сапфировое привезла.
П.П. вздохнул. Некоторое время даже не мог говорить.
"Узнаю старые повадки мамаши!"
– Папаня? Ты где там?
– встревожился Антон.
– Ты что, сам не ожидал?
Кавголов представлял, какую радость, какое блаженство, пусть короткое и странное, испытывает сейчас его мать.
Ведь она была лишена при жизни живых очаровательных правнучек! Одну из которых и назвали Аней, якобы в ее честь...
– Папаня! Папаня!
– всерьез обеспокоился сын.
– Ты где? Скажи что-нибудь! Я, может быть, зря позвонил? Ты сейчас один?
– А с кем я могу быть?
– П.П. не смог скрыть своей горечи.
– Ладно! Сейчас это неважно...
– А то я приеду...
Кавголов знал, что это не пустые слова.
– Куда тебе! У вас же гостья! Да еще какая!
– Старик усмехнулся.
– Из Америки! Как она хоть выглядит? На сколько лет?
– На сколько и должна выглядеть твоя младшая кузина...
– Ах, она же мне кузина!
– расхохотался Кавголов.
– Ну да, конечно! Конечно кузина!
– А то, может, к нам приедешь? Младшенькую давно не видел! Только все хвастаешься, какие у тебя внучки!
– Ничего я не хвастаюсь, - смутился П.П.
По правде говоря, водился за ним такой грех.
– Нет уж! Наслаждайтесь в обществе "моей кузины".
Антон был явно в некоторой растерянности. То ли от объяснений, то ли от того, чего не договаривал ему отец.
– Нет, отец, ты все-таки странный...
– начал он свою обычную, занудную тираду. Она возникала, когда сыну надо было высказать свое недовольство отцом.
Отличить сыновнее хорошее отношение от мнимого выговора было легко. Если Антон недоволен - значит, идет в ход обращение "отец". Если все хорошо - "папаня". А уж если чего-то выпросить, отканючить, тогда уже "папанечка".
– А она что, действительно кузина?
– Голос сына стал еще тише.
– Да, действительно, действительно...
– вдруг заторопился П.П.
– А где она сейчас?
Антон рассмеялся.
– В ванной комнате! Учит Нинку, как детское белье правильно замачивать...
– Да! Это она у вас далеко зашла!
– тоже засмеялся П.П.
– И что? Нинка даже не сопротивляется?
– Анна Георгиевна себе в союзники Саньку взяла. А тем лишь бы кавардак устроить. Да еще с новой бабушкой...
– Она им не бабушка!
– неожиданно для самого себя сказал П.П. Но произнести слово "прабабушка", да еще в такой странной ситуации, он не смог.
Антон что-то понял и быстро попросил:
– Папаня, ты не отходи. Я сейчас ее позову!
В телефоне раздался стук, и Кавголов услышал голос сына:
–
Анна Георгиевна! Вас папа к телефону зовет! Срочно...Вот это уж зря - никакой срочности не было.
– Дедушка?
– ворвался в телефонный провод голосок маленькой Саньки.
– А мы тут стираем. Вы когда к нам...
Но внучку быстро оторвали от трубки, и П.П. услышал дружелюбный всегда ровный с ним - голос невестки:
– Добрый вечер, Павел Павлович. Вы меня слышите?
– Слышу, слышу, - буркнул Кавголов.
– Передаю трубку Анне Георгиевне. Ваша кузина - такая прелесть!
П.П. почувствовал, что сердце упало куда-то в пропасть. В вечность... Он даже зажмурился, чтобы перевести дыхание. Сейчас он услышит...
– Ты не сердись на меня, Павлуша! Первой я к ребятам твоим решила приехать! Не к тебе...
П.П. не мог вымолвить ни слова. Спазм перехватил дыхание. Слезы сами, непроизвольно, мгновенно залили его лицо... Трубка в его руках дрожала. У него как будто начался приступ, мышцы перестали подчиняться...
– Это ничего, Павлуша!
– успокаивающе сказала в трубку мать. И после паузы начала говорить тише: - Внучки у тебя - прелесть! Старшей фотографию видела. А младшая!.. Ты не беспокойся, никто не слышит, я ушла в другую комнату. И жена Антона хорошее впечатление производит...
– Ну...
– наконец смог что-то вымолвить П.П.
– А ты-то?.. Как?
– Это длинный разговор. Не сейчас... А уж Антон!..
– Она даже задохнулась.
– Не реви, Павлушка! Антон - это Антон!
– Похож?
– Дело не в том, похож или не похож...
– Она вдруг всхлипнула.
– Мы об этом в другой раз поговорим!
– Может... не надо?
– попросил Павел Павлович.
– Может, и действительно не стоит, - согласилась мать.
– Он на тебя похож!
– выкрикнул П.П.
– Не на меня! На тебя! Ты заметила?
Мать рассмеялась таким знакомым воркующим, стеснительным смехом.
– А мне почудилось, что я это выдумала! Конечно! Глаза! И овал лица... И улыбка!
– Откуда ты знаешь, какая у тебя улыбка?
– вдруг обрушился на нее П.П.
– Была!
– вздохнула мать.
– Все было... Да где все это?
– Да здесь же! Рядом с тобой! И в моем парне! И в его семье... Во мне наконец!
– Кузен...
– усмехнулась мать.
И они оба, как заговорщики, тихо рассмеялись.
Дело было в том, что Павел Илларионович и отец Анны Георгиевны, хотя никогда и не видели друг друга, но по всем старинным метрикам были троюродными братьями. И когда Павел стал почти взрослым, но все еще подвергался материнским педагогическим атакам, он в полушутку в полусерьез иногда говорил ей: "Мадам! С одной стороны, вы мне, конечно, родная мать... И наша сторона не отрицает этого прискорбного для нас факта!.. Но с другой неопровержимые документы доказывают, что вы мне не столько мать - сколько кузина. И наша сторона, исходя из этого исторического и юридического казуса, готова скорее рассматривать вас, так сказать, во второй ипостаси! Что дает нам полную свободу от ваших нравоучений! А уж тем более - от рукоприкладства!"